встретил полицейский экипаж, спешивший к месту нападения. Воспользовавшись образом капитана, Камо крикнул: «Деньги в безопасности. Бежать на площадь». Полицейские выполнили указание и только потом поняли, что они упустили настоящего преступника с деньгами. По отдельным данным, банк недосчитался гигантской суммы — 341 тысячи рублей.

Большевики не смогли воспользоваться всеми добытыми в ходе тифлисской экспроприации средствами. Часть суммы (91 тысяча руб.) была представлена мелкими купюрами, оборот которых власти не контролировали. Но остальная сумма досталась грабителям крупными банкнотами достоинством в 500 рублей, причем номера этих купюр были известны российским властям. Именно поэтому размен этих банкнот на более мелкие стал невозможен как в российских, так и зарубежных банках. По этой причине план организовать одновременный обмен награбленной суммы в нескольких банках по всей Европе потерпел крах. Многие обладатели тифлисских купюр были арестованы при попытке их размена. Тем не менее эти деньги позволили покрыть основные траты партии на закупку оружия, типографских станков, ведение агитации.

Наследство Шмита

Помимо экспроприаций, большевики прибегали к любой другой возможности пополнить партийную казну. Иногда способы привлечения финансирования представляли собой изощренную многоходовку, которая в итоге приводила к запланированному результату — деньги так или иначе поступали в доход революционеров.

Наиболее известная история связана с отъемом средств у московского купца Н. П. Шмита. Он находился в дальнем родстве с купцом-революционером Саввой Морозовым. Что удивительно, взгляды Николая Шмита на рабочий вопрос во многом были близки позиции его более известного родственника. Во время его учебы в Московском университете умер его отец, оставив 4 детей без материальной поддержки. Несовершеннолетнему Николаю пришлось оставить учебу и переключиться на ведение семейного дела. До достижения совершеннолетия суд назначил ему опекуном помощника присяжного поверенного А. Ф. Линка. Последний привлек репетитора М. Л. Михайлова, чтобы тот помог юноше совмещать обучение и управление семейным бизнесом. Так в жизни Николая Шмита появились активные члены большевистского подполья.

В декабре 1904 года по достижении 18 лет Шмит вступил в отцовское наследство, самая ценная часть которого состояла из мебельной фабрики на Пресне, магазина в Неглинном проезде и 8 паев в товариществе мануфактур Викулы Морозова с сыновьями. Савва Морозов знал об увлечении своего родственника социал-демократическими идеями и познакомил его с известными ему революционерами. В мае 1905 года Шмит ввел на мебельной фабрике 9-часовой рабочий день вместо 11-часового, повысил зарплатные ставки, открыл амбулаторию и общеобразовательные курсы. Он давал большевикам щедрое финансирование на ведение пропаганды и вооруженной борьбы.

Во время кульминационных событий Первой русской революции фабрика Шмита стала ядром революционного сопротивления. В декабре 1905 года в ходе уличных боев на Пресне фабричные корпуса выполняли роль типографии, оружейного арсенала и лазарета для раненых. Перекрытая баррикадами Пресня представляла собой военный лагерь, а Пресненская мебельная фабрика — хорошо укрепленную ставку революционного командования. Все попытки регулярных войск взять Пресню приступом закончились провалом. Ситуация изменилась только с доставкой в Москву гаубичной артиллерии. Сам Николай Шмит лично участвовал в работе фабричного штаба, координировавшего деятельность революционных групп. Он на месте обучился стрельбе и уличному бою. Вместе с ним восставшим помогали младшие сестры — Екатерина и Елизавета. 17 (30) декабря 1905 года Шмит был арестован и препровожден в тюрьму. В тот день под артиллерийскими залпами погибла отцовская фабрика — последний оплот вооруженного сопротивления. Через 2 дня восстание было окончательно подавлено.

В тюремном заключении Шмит терпел жестокое обращение и несносные условия содержания. 13 (26) февраля 1906 года его обнаружили мертвым в камере на полу с порезом на шее и руке и гематомами на лице. Официальной версией стало самоубийство: смерть наступила в результате нанесения себе порезов осколками оконного стекла. Однако нельзя исключать и версию об убийстве при невыясненных обстоятельствах. Шмит не оставил завещания, поэтому наследство подлежало распределению между его родственниками. Большевики решили воспользоваться этим и прибегли к ухищрению.

На тот момент наследниками Николая Шмита являлись сестры Екатерина и Елизавета и их младший брат Алексей. Последний отказался от наследства, и круг претендентов сократился до двух кандидатур. Воспользовавшись увлеченностью сестер революционной атмосферой, большевики сделали все, чтобы выдать их замуж за своих сторонников. Екатерина вышла замуж за адвоката и участника революционных событий 1905 года Н. А. Андриканиса. Елизавета же была влюблена в партийного активиста В. К. Таратуту, который уговорил ее заключить фиктивный брак с большевиком Игнатьевым. В результате замужества мужья получили возможность от их имени распоряжаться наследственными деньгами. Большевики все-таки завладели наследством Шмита и пустили его на партийные нужды.

Ограбление общества взаимного кредита

Боевые дружины и группы существовали в ряде других партийных организаций. Среди них громко заявили о себе эсеры-максималисты. Они вышли из эсеровских рядов и выделились в отдельную партию в 1906 году. Главными методами революционной борьбы максималистов стали вооруженный террор и экспроприации. Их первая крупная операция произошла в марте 1906 года — тогда в результате налета боевиков пострадало Московское купеческое общество взаимного кредита.

7 (20) марта 1906 года в пятом часу дня незадолго до завершения операций в располагавшееся на улице Ильинка здание вошли двое незнакомых людей. Они были одеты в короткие пальто с похожими на каракуль воротниками и сероватые папахи. Выхватив из-под полы маузеры, они направили их на служащих с требованием поднять руки вверх. В этот момент в здание ворвались их подельники, что позволило взять под контроль все помещения и персонал кредитного учреждения. Охранявшие здание 4 жандармов были разоружены, посетителей и служебный персонал согнали в одно помещение, телефонный провод был предусмотрительно обрезан. Ждать помощи было неоткуда.

Пока часть нападавших осталась следить за собранными в одной комнате людьми, остальные отправились в кабинет управляющего Лебедева. Угрожая маузерами, грабители заставили его открыть двери кладовой, в которой хранился капитал общества взаимного кредита. Налетчики брали ассигнации и золотые монеты, облигаций же не тронули, видимо, посчитав, что их будет трудно обналичить. Награбленное нападавшие вынесли через черный вход, покидая здание отдельными группами, чтобы не привлекать внимание прохожих. После того как последние грабители вышли из здания и скрылись, освободившиеся жандармы выбежали на улицу и подняли тревогу. Но к приезду полиции отыскать преступников по горячим следам уже не было никакой возможности.

Ущерб от налета грабителей побил все рекорды, вынесенные средства составили неимоверную для того времени сумму — 875 тысяч рублей. Розыск этих денег и самих преступников в течение первых недель после ограбления не приносил существенных результатов. Следователи понимали, что событие на Ильинке не было делом рук закоренелых уголовников. На это указывало волнение и некоторая суматоха в поведении нападавших — так не ведут себя опытные преступники.

Со временем раскрылись основные действующие лица нападения. Участников