Ученый встряхнулся, приходя в себя, огляделся. Зал кружился в некоем подобии рондо, только цепь держащихся за руки людей не замкнулась в круг, а вилась по залу бесконечной змеей, вовлекая в движение все новых и новых танцующих. А самого Эдгара держала за руку рыжеволосая девушка. Он и охнуть не успел, когда еще одна незнакомая девица, решившая присоединиться к процессии, ухватила за другое запястье. Первой мыслью было вырваться и сбежать — но покидать танец после его начала опять же не позволяли приличия. Издевательство, право слово, — хватать незнакомых мужчин и в буквальном смысле тащить плясать можно, а удрать из танца, пока он не закончится, — нельзя. Опять же, винить кроме себя некого — не надо было ворон считать. Почему-то снова вспомнился брат. Как-то раз, покидая бал под руку с девицей, Рамон сказал — мол, бывают обстоятельства, когда мужчине остается только смириться с происходящим. И засмеялся. Признаться, подобное веселое разгильдяйство каждый раз изумляло до невозможности — вместо того чтобы заботиться о душе, брат летел по жизни, точно наделенный бессмертием. Но в то же время его желание поймать за хвост ускользающий миг было таким понятным — и таким заразительным, даже сейчас, под патиной воспоминаний.

Эдгар тряхнул головой. В конце концов, на балы ходят показать себя — дабы свет не забыл, что есть такая персона, — и повеселиться. В первом нет нужды: он не светский человек и никогда им не будет, хотя бы в силу происхождения. Что до «повеселиться» — а почему, собственно, нет? Ну и что с того, что всех присутствующих здесь учили танцевать едва ли не с рождения, а сам он занялся этой хитрой наукой, только когда настоял учитель фехтования — мол, нет способа лучше для того, чтобы в совершенстве овладеть телом. Велика премудрость, в конце-то концов. На ноги он не наступит, пусть не надеются — спроси его, кто будет надеяться и почему, Эдгар вряд ли ответил бы. Он поймал взгляд рыженькой, улыбнулся в ответ. В конце концов, на балу нужно веселиться, и он будет веселиться, и пропади все оно пропадом!

Мелодия закончилась, цепочка рассыпалась. Девушка нехотя выпустила его ладонь. Ученый подал руку — после окончания танца нужно проводить даму туда, где она стояла до приглашения. Конечно, «приглашением» это назвать сложно, и вообще, кто кого еще пригласил — но в этом танце, вспомнил он, вольности дозволялись.

— Ты из свиты посла?

Эдгар подумал с полмига — согласиться, пожалуй, было проще, чем объяснять. Тем более что по большому счету так оно и было.

— Когда он приезжал в прошлый раз, я тебя не видела.

— В прошлый раз меня не было. — Он взял у проходящего мимо слуги кубок с вином, предложил девушке. Та кивнула.

— Впервые, значит? И как тебе у нас?

— Пир великолепен. Девушки — если судить по тебе — тоже. Остальное не успел разглядеть.

Этикет предписывает улыбаться и говорить комплименты. Оказывается, это не так трудно. Нужно лишь перестать думать о том, как выглядишь со стороны, и увидеть собеседника. Или собеседницу, как сейчас. Добрая еда, хорошее вино (немного, чтобы лишь чуть-чуть захмелеть), очаровательная девушка… Этого хватит для того, чтобы на время забыть о том, что он здесь чужой. Нет-нет, Эдгар отнюдь не строил планы на ночь после бала, упаси господи. Но пока не назначен постриг и не определено время строгого поста перед обрядом — можно не только поговорить, но и потанцевать. Он, правда, не знает слов, но, по большому счету, кто обратит на это внимание? Никто же не прислушивается к тому, кто поет во время танца, а кто нет.

— Будешь моим кавалером? Тот, с кем меня посадили, — в годах и не танцует. Я видела, ты тоже стоял один.

— Почту за честь.

На самом деле, отказываться было бы в любом случае неприлично. Эдгар проводил взглядом короля, покидавшего зал, — не так давно он сам собирался тихонько исчезнуть вслед за государем. Правда, сейчас уходить расхотелось совсем.

Они пили, танцевали и разговаривали. После второго кубка Эдгар перестал брать вино — хватит, пожалуй. Да, он перестал клевать носом после пары глотков, но напиваться не годилось. Жаль, что рыженькая не останавливается — смех ее становился все громче, и ученый начал всерьез размышлять, как бы увести ее отсюда, пока не перебрала. Опекать перепившую женщину ему до сей поры не приходилось. Признаться, ему не приходилось и видеть пьяных женщин — но если они выглядят и ведут себя так же, как пьяные мужчины, то избави боже от такого зрелища. Впрочем, оказалось, что он зря беспокоился.

— Хватит, — сказала она, отдавая слуге пустой кубок. — Устала. Давай еще один кароль — и довольно.

Они прошлись в танце. Остановившись, Эдгар задумался. Что делать, когда девушка собирается домой, он не помнил. Точнее, помнил — но не местные правила, а то, что было принято дома.

— Где твои родители?

— Зачем они тебе? — изумилась рыженькая.

— Прости, я не знаю, как принято поступать здесь. — Он смутился. Судя по тому, что девушка осталась без кавалера, она не замужем. А незамужние девицы выезжали в свет исключительно с родителями. Им и следовало передать дочь с рук на руки после того, как она захочет домой. Правда, в те разы, когда Рамон уезжал с бала без него, он отнюдь не торопился оставлять даму с родными. Эдгар попытался припомнить — а вообще хоть раз брат спрашивал разрешение у родителей проводить их дочь — и не смог. Девушка здесь сама себе хозяйка — но неужели до такой степени?

— Нет, здесь этого не нужно, — рассмеялась девушка. — Здесь кавалер провожает даму домой — если она не замужем, конечно.

— Хорошо, — обреченно согласился ученый. На улице наверняка глубокая ночь. Искать обратный путь в темноте, в чужом городе — не слишком-то приятная перспектива, но куда деваться? Назвался груздем…

— Тогда пойдем? — Она положила руку на предложенный локоть.

В коридорах дворца с непривычки можно было заблудиться. Эдгар порадовался, что Господь наградил его чувством направления и хорошей памятью — он никогда не забывал места, где был, и никогда не плутал.

— Вон наша коляска, — указала девушка, когда они вышли из дворцовых ворот. — Но она для родителей — так принято. А даму увозит кавалер.

— Я здесь чужой и еще не обзавелся выездом, — смутился Эдгар.

— Ничего страшного. Здесь недалеко. — Она помолчала. — Родители всегда возвращаются под утро, сколько помню. Удивляюсь я им: откуда только силы берутся.

Эдгар промычал что-то невразумительное, не забывая смотреть по сторонам. Хорошо, что в этой стране принято мужчинам являться на пиры при оружии. У него на родине ночная столица была отнюдь небезопасна, и здесь едва ли дела обстоят по-другому.

— Здесь ночами тихо, — сказала рыженькая, угадав причину его беспокойства. — На окраинах города всякое случается, конечно, но этот квартал рядом с дворцом, и стража не дремлет.

Не то чтобы это сильно успокоило ученого, но желание то и дело проверять, на месте ли меч, пропало. И то хорошо. Ее дом и в самом деле оказался неподалеку. У ворот Эдгар остановился.