– Ну хорошо, я не раскрою твою тайну. И тебе доброго утра, госпожа Задранец.

Шелли пораженно воззрилась на него.

– Права личности, – улыбнулся в ответ король. – Знаменитое достижение Анк-Морпорка. Спасибо, Ди, его превосходительство как раз собирался уходить. Можешь приглашать делегацию Медной горы.

Когда Ваймса выпроваживали, он заметил толпившуюся в приемной группу гномов. Один или двое даже кивнули ему, когда он проходил мимо.

Ди повернулся к Ваймсу:

– Надеюсь, вы не слишком утомили его величество?

– Судя по его виду, кто-то уже приложил к этому немало усилий.

– Времени на сон катастрофически не хватает, – сказал дегустатор идей.

– А что, Лепешка так и не нашлась? – с невинным видом спросил Ваймс.

– Ваше превосходительство, если вы не смените свою позицию по этому вопросу, лорду Витинари будет направлена нота протеста!

– Он просто обожает всякие ноты. Выход здесь?

Больше не было произнесено ни слова, пока Ваймс и его спутники не оказались в карете и перед ними не забрезжил дневной свет.

Краем глаза Ваймс заметил, что Шелли все еще бьет дрожь.

– Когда из теплого подземелья выезжаешь на свежий воздух, никак не можешь согреться, верно? – поинтересовался он.

Шелли облегченно улыбнулась.

– Именно так.

– Кстати, вполне приятный гном, – задумчиво произнес Ваймс. – По крайней мере честный. А что он пробормотал, когда я сказал, что не обучен этой работе?

– Он сказал: «А кто обучен?», сэр.

– Вот и мне так показалось. Все эти споры… Гораздо проще сидеть на троне и приказывать: «Сделайте то, сделайте это».

– Гномы великие спорщики, сэр, хотя, конечно, с этим многие не согласятся. Так или иначе, главные кланы нашего сообщества никак не могут прийти к соглашению. Ну, сами знаете, как бывает: медногорцы не хотят Альбрехта, щмальцбергцы никогда не поддержат кандидата по имени Золтссон, гномы Анк-Морпорка разделились пополам, а Рыс является представителем мелкого угледобывающего клана, живущего рядом с Лламедосом, и клан этот слишком слаб, чтобы встать на чью-либо сторону…

– То есть король – это не тот, кто нравится всем, а тот, кого все более-менее терпят?

– Именно, сэр.

Ваймс взглянул на скомканные верительные грамоты, которые король сунул ему в руку. Только при дневном освещении он заметил появившуюся в уголке мелкую надпись. Всего три слова:

«В ПОЛНОЧЬ, ПОНЯТНО?»

Что-то напевая себе под нос, Ваймс оторвал от документа клочок с посланием и скатал его в мелкий шарик.

– Ну и куда теперь? В гости к кровососам? – предложил он.

– Да не переживайте вы так, сэр, – попыталась помочь Шелли. – Ну, что она вам сделает? Голову, что ли, откусит?

– Спасибо, капрал, успокоила. Послушай, а эти плащи, в которые одеты некоторые гномы… Я так понимаю, на поверхности гномы укрываются ими от солнечного света, но зачем под землей-то их напяливать?

– Традиция, сэр. Их носили особые гномы… Их еще называли сигнальщиками.

– Правда? И чем они занимались?

– Вы знаете, что такое рудничный газ? Иногда он проникает в шахты и взрывается.

Шелли стала объяснять, а в воображении Ваймса возникали ужасные картины…

Рудокопы, если повезет, успевали выбраться из шахты. А потом туда входил сигнальщик, облаченный в несколько слоев кольчуги и кожи, с мешком плетеных, набитых промасленными тряпками шаров. И с длинным шестом. И с рогаткой.

Далеко внизу, в шахте, в полном одиночестве, он мог слышать стук, своего рода сигналы. Это шумел Аги Молотокрад и другие подобные твари, обитающие глубоко под землей. И никаких тебе ламп, потому что свет означал быструю, жуткую смерть в огне. Сигнальщик на ощупь пробирался в полной темноте, глубоко под землей.

А еще в шахтах обитал особого вида сверчок, который, почуяв рудничный газ, начинал громко стрекотать. У каждого сигнальщика обязательно был такой сверчок – сидел в привязанной к шляпе коробочке.

Когда сверчок заводил свою песню, сигнальщик, который был либо очень уверенным в себе, либо крайне самоубийственным, отступал назад, зажигал на конце длинного шеста факел и шел обратно в тоннель, выставив шест перед собой. Более осторожные сигнальщики отходили подальше, вкладывали в рогатку шар горящей промасленной ветоши и выстреливали этим шаром в невидимую смерть. А толстые кожаные одежды должны были защитить сигнальщика от взрыва.

Раньше эта опасная профессия не была наследственной – ну кто, спрашивается, захочет жениться на сигнальщике? Эти гномы считались ходячими мертвецами. Иногда молодые гномы сами вызывались на эту работу. Семьи устраивали им торжественные проводы, очень гордились их самоотверженностью, однако, раз попрощавшись, в дальнейшем говорили о них исключительно в прошедшем времени. Так было проще.

Впрочем, иногда сигнальщики возвращались. И те, кто умудрился раз остаться в живых, жили довольно долго, ведь выживание – это всего лишь дело практики. Порой они рассказывали о том, что слышали в глубоких темных шахтах – стук погибших гномов, пытавшихся вернуться в мир живых, далекий хохот Аги Молотокрада, биение сердца черепахи, на которой покоился мир.

И, как правило, сигнальщики становились королями.

Ваймс слушал с открытым ртом и никак не мог взять в толк: ну почему гномы считают, что у них нет религии? Есть – и религия, и священнослужители. Религией гномов была сама жизнь. Они уходили в темноту ради блага клана, слышали там что-то, перерождались и возвращались к своему народу, чтобы рассказать…

Примерно пятьдесят лет назад один живший в Анк-Морпорке и работавший жестянщиком гном обнаружил, что если закрыть пламя фонаря простой мелкой сеткой, то в присутствии газа пламя окрасится в голубой цвет, но сам газ не взорвется. Данное открытие имело огромную ценность для всего гномьего племени и, как это часто случается с подобными открытиями, немедленно привело к войне.

– А после, – печально произнесла Шелли, – гномы разделились. Те, что живут на Медной горе, начали использовать лампы и патентованные детонаторы газа, ну а шмальцбергцы, наоборот, стали рьяно отстаивать традиции. Конечно, все мы – гномы, но отношения сложились довольно… напряженные.

– Не сомневаюсь.

– О нет, все гномы признают необходимость избрания короля-под-горой, просто…

– …Кое-кто не понимает, почему сигнальщики до сих пор располагают такой властью?

– Все это очень печально, – сказала Шелли. – Мой брат Храпун тоже ушел из дома, чтобы стать сигнальщиком… Я не рассказывала об этом?

– Кажется, нет.

– Он погиб где-то под Борогравией. Внезапный взрыв газа. Зато он делал то, что всегда хотел делать. – Она подумала и в приступе внезапной честности добавила: – По крайней мере пока не рвануло. А после этого… не знаю, вряд ли он так радовался своей работе.