со шрамом на брови. Очень напряжённый. Отчаянный даже. Почему у него такой обречённый взгляд?

Усатый закончил речь.

Быстро и тревожно забили барабаны.

Мальчик дёрнул за верёвку. Покрывало неохотно поползло вниз.

Публика затаила дыхание.

Мужчина со шрамом что-то тихо произнёс.

Клава прочитала по губам: «Не надо».

Покрывало рухнуло.

Толпа ахнула.

Через пару секунд Клавдия упала в обморок. Первый раз в жизни.

* * *

– Садись, – по лицу Ламарка сложно было понять, в каком тоне он устроит разнос. А в том, что это будет именно выволочка, Митя не сомневался. После такого-то публичного скандала! Сыщик морально приготовился к худшему.

Сам Карл Иванович садиться не спешил. Покрутил усы, одёрнул плотно сидящий мундир, провёл пальцем по блестящей столешнице, поправил на миллиметр мраморный письменный прибор с трёхглавым орлом. Настроение начальства никогда не угадаешь. То опекает почти по-отечески, то требует невозможного. На головомойку Дмитрий уже когда-то попадал. Иной раз шеф так кричит, что стёкла в окнах звенят, а может и сухо отчитать, без эмоций. Сложно сказать, какой из вариантов хуже.

Ламарк тем временем подошёл к пыльному контрабасу в углу, откинул переднюю панель и достал бутылку тёмного стекла и два широких стакана. Открыл, налил в каждую ёмкость на два пальца золотистую жидкость и пододвинул один стакан Мите: «Пей».

Под суровым взглядом шефа сыщик не рискнул спорить. Напиток огненной лавой стёк по горлу. Митя осторожно поставил стакан рядом с газетой, лежащей на столе. С первой полосы «Московского листка» кричали исполинские буквы: «В МОСКВЕ ОРУДУЕТ ТАЙНАЯ СЕКТА! ЧТО СКРЫВАЕТ ПОЛИЦИЯ?». Ламарк отхлебнул и внимательно уставился на сотрудника:

– Сколько мы с тобой знакомы, Дмитрий?

– Шесть лет, Карл Иванович.

– Шесть, значит. Как время-то летит. Помню, как ты студентом после второго курса ко мне на практику заявился в Тверское отделение, – шеф пригладил усы и неожиданно спросил. – Вот как ты думаешь, легко ли быть немцем в России?

– Я не знаю, Карл Иванович, – растерялся Митя.

– Ну да, отчего тебе знать. Ты же Самарин. Куда ещё русее с такой фамилией. Вот мои предки уже двести лет с гаком как в России. Моего пра-пра-пра… как его там… сам Пётр из Гамбурга пригласил. Так и прижились тут Ламарки, породнились с местными. У нас в семье славянские имена через одного. Да я по-русски лучше, чем по-немецки говорю! А всё одно: чуть что не так – сразу тевтонские корни припоминают.

Митя молчал. У Ламарка, видимо, накипело. Пусть выговорится. Шеф отпил из стакана, поморщился.

– А я верующий, между прочим. И всё равно чужак. Война ещё эта, чтоб её. Что я, за амбиции Вильгельма расплачиваться должен? Уже три года как отвоевались, а до сих пор косо смотрят. Это Иванову какому-нибудь или Павлову любой промах простить могут, но не Ламарку.

– Всё так плохо, Карл Иванович?

– Не дождутся! – шеф отхлебнул ещё и хлопнул стаканом об стол. – Не подсидят, проходимцы. Да я сам, Митя, обмишурился. Думаешь, не понимаю? Не поверил, что паршивец такое публичное шоу устроит. Ты подмоги просил, а у меня приказ свыше. Сам знаешь, что такое субординация. У них там, наверху, свои приоритеты, глобальные, государственные. Случился праздник – обеспечь охрану. А какими силами – никого не волнует. Вот и обеспечил, Donnerwetter!*

– Ну, хоть без давки обошлось, Карл Иванович, – начальника хотелось поддержать. Кажется, выволочка на сегодня отменяется.

– И то верно. Хоть на что-то вся эта гвардия сгодилась. Ни одного смертельного случая, Жизус миловал.

Силы безопасности во время происшествия в Сокольниках действовали на удивление чётко и быстро пресекли начавшуюся было панику и неразбериху. Сам Митя в последний момент успел только поймать стоявшую рядом барышню в цветастом платье, которая потеряла сознание. А подруга у неё покрепче оказалась – хоть и побледнела как полотно, а помогла оттащить девушку в безопасное место.

– Но с этими прилюдными мёртвыми зрелищами надо, Митя, кончать. Второй раз нам такого не простят. Что там твой студент? Упустил?

– Я тут подумал, Карл Иванович, слишком гладко с ним всё сходится. Нам его словно намеренно подсовывают в качестве душегуба. Сомнения берут. Он, конечно, малоприятный персонаж, но, сдаётся мне, очень вспыльчив для такого дела. Этот, скорее, топором ударит в порыве гнева и убежит, бросив орудие преступления.

– А адвокат как же? Будет ли невиновный такого дорогого стряпчего нанимать? И откуда у него средства, у игрока-то?

– Согласен, выглядит подозрительно. Полагаю, тут замешан Франк. Я пока не разобрался, что у них там за тёмные дела. Если уж начистоту, Карл Иванович, то из модельера бы лучший убийца вышел. Он аккуратист, педант и помешан на порядке и безопасности.

– А ты его через жену копни. Видал её, та ещё штучка. Но с тобой вроде разоткровенничалась.

– Это и странно. С чего бы ей мне доверять? Или она преследует собственные интересы? В общем, что-то не так с этим семейством, и студент непонятно каким образом в их компанию затесался.

– Может, они втроём сообща действуют?

– Шайка свихнувшихся убийц? Я, Карл Иванович, уже любые версии рассматривать готов.

– Вот и подумай. Может, у них там тайное общество душегубов, масонский клуб, секта мистиков? Знаешь, сколько суеверий после войны развелось? Одних союзов возрождения магии десяток наберётся, шарлатанов и фанатиков. Кто знает, что там за бред у них в головах? Вон, газету почитай, – Ламарк пододвинул «Московский листок». – Бульварные писаки, само собой, но трактовка интересная. Так что копай, Дмитрий. Показатели-то у тебя неплохие, но вот это дело всю статистику портит. Всей Сыскной полиции, заметь, а не только твоему отделу. Иди уже.

Из кабинета шефа Митя вышел в задумчивости.

Тайное общество. Ну, а чем не идея? Что, если убитые девушки были принесены в жертву какому-нибудь божеству? Тому же Орхусу, например? Он, конечно, святой, но всё равно великий маг смерти. По крайней мере, эта версия не лишена логики. Желающих тем или иным способом возродить магию расплодилось немало. Правда, до сих пор никакие их усилия не увенчались успехом. Вон, только в прошлом году взяли группу липовых ведьм, которые изводили чёрных петухов да кошек. А когда мёртвые животные не помогают – там, глядишь, и до людских жертвоприношений недалеко.

Но, по крайней мере, один секрет, мучивший его несколько лет, Митя сегодня разгадал.

Вот для чего шефу нужен контрабас, на котором никто не играет.

* Donnerwetter! (нем.)