— А, Сайскинд, — произнес Акунин вместо приветствия.

Он направился прямо к бару и налил себе амасека.

— От Трайса все еще никаких вестей. Вы можете в это поверить? Мои послания были настолько убедительны, насколько только возможно, а он не обратил на меня внимания. Выпьете?

Сайскинд покачал головой.

Акунин потягивал свой напиток, меряя комнату шагами. Неотропические поющие жуки, уловив его настроение, умолкли.

— Насколько же высокомерен этот человек! — сплюнул Акунин. — Если бы не картель, он был бы никем!

Сайскинд вежливо кивнул.

— Еще пара часов, и я снова напишу ему, — прорычал Акунин. — Я просто с ума схожу от нетерпения встретиться с ним с глазу на глаз и посмотреть, как ему понравится, когда…

Запищал переносной вокс Акунина, и капитан достал его из кармана.

— Одну минутку, — сказал он Сайскинду и поднес устройство к уху. — Акунин слушает.

— Просто хочу узнать, ответил ли наш наниматель, — произнес голос на другом конце линии.

— А кто говорит? — спросил Акунин.

— Это. Сайскинд. Я только…

Акунин опустил коммуникатор и уставился на человека, сидящего напротив него.

«Сайскинд» поднялся на ноги. Его очертания слегка колебались и мерцали, будто образ Бартола Сайскинда был только отражением в потревоженной воде. Затем рябь стихла, и Акунин уставился на собственное зеркальное отражение.

— О Терра, — просипел Акунин, бросаясь наутек, роняя бокал и вокс.

Но двойник догнал и схватил его прежде, чем он успел сделать три шага. Капитану заломили руки и прижали к буфету.

— Пожалуйста! Пожалуйста! — завизжал он. Захват стал только сильнее.

— Сэр Трайс недоволен, — прошептал двойник, вынимая из рукава длинное, узкое, зазубренное лезвие.

— О нет! Пожалуйста!

— Отпусти его, Моникэ, — произнес чей-то голос от дверей.

«Акунин» отошел назад, позволив настоящему капитану упасть на колени. В комнату вошел Торос Ревок, чьи желтые глаза светились весельем.

— Встаньте, капитан, — произнес он.

Дрожа от страха, Акунин подчинился. Сколько бы он ни встречался по делам картеля с секретистами, Ревок не становился для него менее пугающим.

— Похоже, вы решили стать для нас проблемой, — сказал Ревок. — Что с вами, капитан? Все эти умоляющие призывы встретиться…

Акунин настороженно посмотрел на секретиста.

— Думаю, у меня есть важная информация.

— Что же… Я здесь. Говорите.

— Не вам. Я должен поговорить с Трайсом, во время лично… — заговорил Акунин.

Ревок поднес палец к его губам.

— Во-первых, главным управляющем Трайсом. Во-вторых, из положений Тринадцатого Контракта явствует, что представители картеля и главный управляющий не должны ни появляться вместе, ни быть напрямую связанными деловыми отношениями, ни вообще иметь друг к другу какого-либо отношения. В-третьих, на днях кто-то попытался убить главного управляющего. И с тех пор мы были довольно заняты поисками того, кто подослал убийцу. По сравнению с этим и вы, и ваши умилительные вяканья имеют крайне низкий приоритет.

— Знаю! Прошу вас, я знаю это! Но…

— Я мог бы убить вас, — прямо сказал Ревок. — Мог бы приказать Моникэ сделать это. Она очень хороша.

Акунин нервно оглянулся на своего двойника, но тот уже утратил сходство с ним. Теперь он вообще ни на что не походил. Нечеткий женский силуэт, размытая дымка в воздухе, сквозь которую, казалось, пробивался свет.

— Кто она такая? — спросил Акунин.

— Моникэ? Она притворщик. Подобные люди крайне редки. Это особая форма альбинизма, предельная степень мутации. Пигментация у притворщиков отсутствует столь всецело, что они становятся живыми зеркалами, способными принимать любой облик. Это очень полезно. Моникэ проследила за вашим приятелем Сайскиндом, когда он приходил к вам утром, и скопировала его. О, капитан Акунин, видели бы вы выражение своего лица.

— Вы следили за мной?

— Конечно, — ответил Ревок. — Вы создали слишком много суеты. Это просто безумие, пытаться встретиться с главным управляющим. Так дела не делаются, Акунин. Подобное недопустимо. Трайс в бешенстве.

— В этом я не сомневаюсь, — произнес Акунин, собирая остатки самообладания. — Он управляет субсектором. Я управляю кораблем. Я мелкая пташка. И понимаю это. И я, и остальные капитаны, согласно контракту, — только пешки в его большой игре. Мы делаем всю тяжелую работу и получаем за это деньги — хорошие деньги, чего уж тут говорить. Предполагается, что мы будем заниматься своим делом, оставаясь в тени.

— Замечательно, вы сами все замечательно разъяснили, — произнес Ревок. — И раз уж зашла об этом речь…

Акунин посмотрел Ревоку прямо в глаза.

— Я настоял на встрече, потому что мне известно кое-что, что может быть напрямую связано с попыткой покушения на жизнь главного управляющего. У нас общая проблема. Все дело находится под угрозой.

— В самом деле? Почему же?

— Гидеон Рейвенор все еще жив. И у меня есть все причины полагать, что он находится здесь, на Юстисе Майорис.

Торос Ревок в течение долгого времени молча смотрел на Акунина.

— У вас есть доказательства?

— Да.

— Я хочу их увидеть. Немедленно.

Она звонила уже в третий раз за это утро. Звонок проходил, но ответом была только записанная на автоответчик фраза — «оставьте свое сообщение». И уже третий раз она этого не сделала.

В доме было тихо, если не считать тиканья многочисленных хронов и часов, которые годами собирал ее дядя. Мауд Плайтон мерила шагами темный дом, волнуясь и тревожась.

Услышав музыку, она застыла на месте. Внезапный аккорд в четыре пальца, переход и бодрый мотив. Звуки доносились из гостиной.

Дядя Волерин сидел за спинетом, играя по памяти одну из багателей[7]Стерамона. Плайтон постояла в дверях, наблюдая за ним, и на глаза ее навернулись слезы. Ее дядя поступал так раз в несколько недель. Иногда, будто солнце, выглянувшее из-за сплошных облаков, к нему возвращалась ясность сознания, и он садился играть. Затем снова набегали тучи. Проблески становились все более редкими.

Волерин прекратил играть.

— Энид? — позвал он.

Энид была частной сиделкой и должна была прийти только к трем часам.

— Нет, дядя Волли, это я, — произнесла Плайтон, заходя в комнату. — Не останавливайся.