«Алексей Ботян»

<Документальное подтверждение происходящего — ма­териалы из газеты «Правда», органа Центрального комитета КПСС, от 14 мая 1939 года.>

На 6-й, «международной», странице события уже боевые, но нашей страны они пока ещё никак не касаются. Вот 13 мая корреспондент ТАСС сообщает из Варшавы: «Данцигский сенат запретил польским организациям в Данциге отметить годовщину со дня смерти маршала Пилсудского (12 мая). Власти Данцига сообщили польскому комиссару, что они не берут на себя ответственности за безопасность поляков в случае организации ими каких-либо собраний по поводу этой годовщины... Польские газеты сообщают о продолжающемся в Данциге антипольском терроре. 11 мая фашисты разгромили польский книжный магазин и побили окна в других польских магазинах. Вчера все польские газеты в Данциге были конфискованы...» Варшавскому тассовцу вторит парижский, его информация также получена из Польши: «Как сообщает варшавский корреспондент “Фигаро”, германские фашисты тайно доставили из Германии в Данциг большое количество оружия. Часть оружия поступает в Данциг из Восточной Пруссии. За последние 10 дней в Данциг проникло под видом туристов около 30 тысяч германских штурмовиков...»

События эти можно назвать прелюдией Второй мировой войны, однако об этом ещё мало кто догадывался. А ведь до войны, которая начнётся 1 сентября с нападения гитлеровской Германии на Польшу, оставалось всего лишь три с половиной месяца.

«Фитин»

Вечером 31 августа 1939 года эсэсовцы инсценировали нападение поляков на радиостанцию приграничного города Глейвиц — со стрельбой у микрофона, ультиматумом на польском языке и расстрелянными немецкими уголовниками, переодетыми в польскую военную форму... Так сказать, «террористы, уничтоженные на месте преступления», — то есть неоспоримые «вещественные доказательства».

Германия тут же дала «адекватный ответ»:

«1 сентября 1939 года в 4 часа 45 минут немецко-фашистская авиация нанесла удары по аэродромам, узлам коммуникаций, экономическим и административным центрам Польши. Германский линкор “Шлезвиг-Гольштейн”, заранее прибывший к польскому побережью, открыл огонь по полуострову Вестерплатте. Сухопутные силы вермахта перешли границу и вторглись в Польшу с севера из Восточной Пруссии, с запада из Восточной Германии и с юга из Словакии».

«Вскоре после того, как армии 1 сентября 1939 года на рассвете перешли границу, завязались ожесточённые бои, в ходе которых противник был сбит с занимаемых им позиций...

Решающее значение для боевых действий в первую неделю войны имели, по-видимому, два фактора, которые впервые выступили в этой кампании.

Первым из них был прорыв фронта противника нанёсшими глубокий удар в тыл танковыми соединениями, для одновременного следования с которыми, однако, пехотные дивизии должны были напрячь все свои силы.

Другой фактор состоял в том, что вражеская авиация в результате успешных действий немецкой авиации была почти полностью парализована, что относилось также и к управлению, связи и средствам сообщения...» — вспоминал гитлеровский фельдмаршал Манштейн[35].

Отметим, что эта тактика, показавшая свою эффективность в самый первый день Второй мировой войны, впоследствии применялась германским командованием неоднократно. Военные теоретики считают, что выдержать подобный удар опытного и отлично подготовленного к боевым действиям агрессора, отразить его, а затем сразу же перейти в контрнаступление — невозможно. Подвергшаяся нападению сторона неизбежно будет вынуждена отступить, но в каком порядке она это сделает, как и насколько отойдёт — это уже в большей степени зависит от самой обороняющейся армии, а не от противника.

«Алексей Ботян»

Официально Вторая мировая война началась нападением Германии на Польшу 1 сентября 1939 года, потому как именно это событие наконец-то вызвало хоть какой-то отпор со стороны ведущих европейских держав: 3 сентября Англия и Франция объявили агрессору войну. Можно считать, что ответ Германии был незамедлительным: «В 9 часов вечера 3 сентября 1939 года… германский флот нанёс удар. Немецкая подводная лодка “U-30” без предупреждения торпедировала и потопила в двухстах милях к западу от Гебридских островов британский лайнер “Атения”. Лайнер шёл из Ливерпуля в Монреаль, имея на борту 1400 пассажиров. Погибло 112 человек, среди них 28 американцев».

В тот же самый день, вслед за своей метрополией, войну фашистской Германии объявили Индия, тогдашняя британская колония, и британские же доминионы Австралия и Новая Зеландия. На следующий день японское правительство поспешило заявить о невмешательстве Японии в «европейскую войну», а 5-го числа о том же самом — о своём нейтралитете в этой войне — сообщило и правительство Соединенных Штатов Америки. Зато 6 сентября войну Германии объявил Южно-Африканский Союз, а 10-го — Канада, то есть ещё два британских доминиона. Однако ни одна из вышеперечисленных стран (исключая Германию, разумеется,) боевые действия так и не открыла.

И вообще, страны «оси Берлин — Рим», то есть агрессивного союза между Германией и Италией, к которому несколько позже присоединится Япония, после чего «ось» продлится до Токио, воевали уже давно и активно — каждый на своём направлении. Вот какая картина изображена в «Политическом словаре» (1940 года издания, отражавшем, разумеется, официальную точку зрения советского руководства. — А. Б.):

«В 1935 г. Италия напала на Абиссинию и поработила её. Удар был направлен также против Англии и её морских путей из Европы в Индию, в Азию. Летом 1936 г. началась военная интервенция Германии и Италии против Испанской республики, имевшая целью перехватить морские пути Англии и Франции к их громадным колониальным владениям в Африке и Азии. В марте 1938 г. Германия заняла Австрию. В октябре 1938 г. Германия при содействии Италии добилась от Англии и Франции согласия на расчленение Чехо-Словакии[36]. Вначале Германия заняла Судетскую область; затем, впоследствии, 15 марта 1939 г., она заняла Чехо-Словакию, затем Клайпеду, а Италия — Албанию. В 1937 г. японская военщина, нарушая международные договоры, захватила Пекин, вторглась в Центральный Китай и заняла Шанхай, в 1938 г. — Ханькоу и Кантон, а в 1939 г. — остров Хайнань, нанеся удар по интересам Англии, Франции и США. Таким образом, завязались новые узлы войны: на кратчайших морских путях из Европы в Азию; на юге Европы, в районе Австрии и Адриатики; на крайнем западе Европы, в районе Испании и омывающих её вод, и на Великом океане — в районе Китая. Отличительной чертой второй империалистической войны на первых порах являлось то, что её вели и развёртывали Германия, Италия и Япония, в то время как Англия и Франция, против которых была направлена война, пятились назад и отступали, делая Германии, Италии и Японии уступку за уступкой».

Похоже, нападение Гитлера на Польшу явилось неожиданностью для всех — но в особенности для самих поляков, ибо польское руководство очень надеялось на равноправный союз с Германией в борьбе против СССР. Тому в подтверждение мы можем привести фрагмент из совершенно секретного доклада советской разведки, содержавшего запись беседы рейхсмаршала Германа Геринга, почему-то названного в документе премьер-министром, с польским маршалом Эдвардом Рыдз-Смиглы[37]. Эта маршальская встреча происходила 16 февраля 1937 года в Варшаве.

«Премьер-министр Геринг прежде всего заявил, что он очень рад познакомиться с г-ном маршалом, а затем передал, что канцлер Гитлер поручил ему самым категорическим образом подчеркнуть, что он теперь в большей, чем когда бы то ни было, степени является сторонником политики сближения с Польшей и будет её продолжать. <…> Необходимо всегда помнить, что существует большая опасность, угрожающая с востока, со стороны России, не только Польше, но и Германии. Эту опасность представляет не только большевизм, но и Россия как таковая, независимо от того, существует ли в ней монархический, либеральный или другой какой-нибудь строй. В этом отношении интересы Польши и Германии всецело совпадают. С германской точки зрения Польша может вести подлинно независимую политику только при условии взаимных дружественных отношений с Германией. При таких условиях Польша может рассчитывать на помощь Германии, которая усматривает гораздо бóльшие выгоды в ведении по отношению к Польше дружественной политики, чем наоборот. <…>

Маршал Рыдз-Смиглы подчеркнул, что он решил продолжать политику, начатую маршалом Пилсудским. По его мнению, польско-германские отношения неизменно развиваются в положительном смысле. Он надеется, что темпы этого развития будут