поединка со мной, своим противником. Но я с поля боя никогда не бегу. Не собираюсь делать этого и сейчас.

Ногой я закрываю дверь и подхожу, вставая перед его столом.

– Вот ваш чай – любимый, зеленый.

Ставлю перед ним стаканчик. Он пристально смотрит на него, а затем поднимает на меня неподвижный, стальной взгляд. Но чай все же берет.

– Думаете чаем спастись? Не выйдет.

Хотя я все же соблазняю его вкусовые рецепторы, и шеф делает большой глоток.

– По крайней мере, вы все поняли, – говорит он со сдержанной грозностью, ставя стаканчик и вздымаясь надо мной, как лев над ланью (поза, видимо, просчитана). – Вы что, черт возьми, о себе возомнили? – вопрошает он гневно, и можно даже представить, как ветер от его рыка шевелит мне волосы.

– Я была…

– Почему вы не предупредили? Меня своим криком разбудил мэр!

– Тот человек…

– Я знаю, что тот человек снова был у вас под дверью. Мне об этом сказали и Чак, и Лэнг. Вы должны были меня известить. Телефонным звонком.

Я в ответ щетинюсь:

– Вот до чего мы с вами дошли, капитан? Я обязана отчитываться о каждом шаге в моем расследовании?

– Да, поскольку не можете выполнять простой односложный приказ! Я сказал вам всего-навсего позвонить жене Ньюмана Смита. Я говорил…

– Нам нужно было встряхнуть ее так, чтобы она вышла из-под его влияния, как выходят из-под гипноза. Она была напугана, капитан. Она знает, что он – проблема.

– Детектив на пороге может только напугать, – мрачно усмехается Мур. – А вы думали покорить ей сердце?

– Он готовится к новому убийству, и совершит его очень скоро. Я не хочу, чтобы эта кровь оказалась на моих руках. А вы?

– Вы испытываете свою удачу, детектив. Действуете наобум. Я задавал этот вопрос Лэнгу, задам и вам: вы можете увязать Ньюмана Смита с каким-либо из этих дел?

– Мне нужен еще день или два.

– Я вам уже говорил: работайте над делом вокруг Ньюмана!

Гнев горячей точкой прожигает мне грудь и развязывает язык.

– Безопасно и неторопливо для всех, кроме его следующей жертвы – так, капитан? Может, будет лучше, если это дело возьмет на себя ФБР?

– Стелете соломку для вашего бойфренда из Бюро, да?

– Он мне не бойфренд.

– Верно. Правильнее сказать, вербовщик. Вы, наверное, были бы не прочь быть сейчас там и работать на него. Может, вам даже следовало бы перейти от меня под его опеку?

Я физически вздрагиваю и сдерживаю поток слов, о которых потом пожалею, но они пузырятся у меня в горле. Мне нужен воздух, прежде чем они всплывут на кончике моего языка. Я отворачиваюсь и иду к двери, но как только моя рука оказывается на ручке, Мур гаркает:

– Не трогать дверь!

Словоизлиянию дан старт.

Я рывком поворачиваюсь:

– Я пыталась перейти в отдел внутренних расследований, но вы мне не дали.

– Это было эмоциональное решение, о котором вы потом пожалели бы. Вместо этого вы позволили удержать себя и заправлять всей вашей жизнью. Зачем?

Я снова перед его столом. Я вдруг снова в кабинете психиатра, присланного департаментом после убийства моего отца. Она задала мне в точности такой же вопрос. И тогда я в момент слабости выпалила правду, о существовании которой даже не подозревала: «Мне нужно было его понять. Найти в нем что-нибудь хорошее».

Я находила хорошее во всех преступниках, которых сажал отец, и в людях, которых он спасал; но столь же и плохого клубилось в том сером коконе, которому он позволял очернять свою душу. Того понимания я так и не нашла. Но все это капитана не касается, а то, что он поднимает всю эту муть именно сейчас, является худшего рода манипуляцией, которую я даже не собираюсь анализировать. Капитан меня не заботит. А вот прошлые и будущие жертвы Поэта – да.

Я выпрямляю спину, и он больше не выглядит таким громадным, как несколько минут назад; во всяком случае, при виде моих сжатых кулаков.

– Робертс попросил вас об отставке по телефону. К капитану в Хьюстоне обратился по телефону и имейлу. Что с ним, по-вашему, случилось?

– В драматургию вашего убийцы исчезновение Робертса не вписывается. Своих жертв он являет обнаженными и привязанными к стулу, со стихами во рту.

– Робертс не был одной из намеченных целей. Он был помехой, которую Поэту пришлось убрать с дороги.

– Вы этого не знаете.

– Знаю. Я это чувствую. У меня самый высокий показатель раскрываемости в отделе и один из самых высоких по стране. Это берет начало здесь. – Я тычу себе кулаком в живот. – Всегда.

– Чувства не изобличают преступников.

– Они – нет. А люди – да. Например, я. Нам от ФБР поступил отчет ВИКАП – благодаря, кстати, Уэйду, который совсем не зеленый юнец, и вы это знаете. Этот самый отчет и команда Уэйда выявили четыре дополнительных эпизода, над которыми мы работаем, увязывая их с теми, что у нас здесь. Впрочем, вы должны это знать. Вы ведь разговаривали с Лэнгом. Что, если это в самом деле Ньюман? Что, если это он убил одного из наших? Дайте мне день или два, чтобы сделать необходимое для получения ордеров. Что произойдет, капитан, если об этом узнает пресса? Заголовки о серийном убийце наш город никак не украсят. Разве вы с мэром не хотели бы поймать его до того, как это произойдет, и сообщить городу, что опасный преступник задержан?

Губы Мура сжимаются. Все его лицо будто каменеет.

– Если вы получите ордер и ничего не найдете, мы оба, после того как мэр с нами разделается, можем просить вашего парня о работе. Если Поэт убьет снова, а мы ничего не сделаем, то мы, возможно, будем умолять о работе опять-таки вашего парня. Иными словами, поймайте этого ублюдка сейчас же. А теперь – прочь из моего кабинета и приступайте к выполнению.

Дважды мне повторять не надо. Я выхожу из кабинета быстрым шагом.

Глава 62

К конференц-залу я иду уже с мобильником в руке, просматривая контакты. Мне нужен номер помощника прокурора по Саммеровскому делу, который вот-вот унаследует еще один кейс и меня в придачу.

Он отвечает с первого гудка:

– Детектив Джаз? Я слышал, вы принимаете дело Саммера.

– Оно уже не одно. Есть еще одно убийство с теми же признаками. А благодаря определенной поддержке ФБР у нас выясняется увязка с делами двухлетней давности еще в двух разных штатах. – Я останавливаюсь у входа в конференц-зал. –