туманах пыли — грязное, полуеврейское Юзово. Заводы и шахты. Желтое небо и черные от копоти люди, дома, деревья, лошади. Гиблое место. А завод напоминает одну из самых суровых и мрачных грез Верхарна».

Современная Макеевка

Все было также и в конце 20х — начале 30х, как явствует из воспоминаний видного советского педагога Венгер-Катаевой, жившей в то время ребенком с родителями в Сталино: «Главной проблемой был уголь. Уголь накладывал отпечаток на все — на окружающую зелень, на лица людей; всюду, даже в самом Сталино, высились терриконы, в воздухе стояла угольная пыль. Мы выходили из дому в чистом платье, свежими, умытыми, а возвращались черными в буквальном смысле слова».

Если честно, то и по сей день от поселковости донбасской никуда не денешься, и глаза на нее не закроешь. Но все-таки прошлое не идет ни в какое сравнение даже с тем, что было построено в Донбассе уже в 30—50е годы. То есть Донбасс все-таки город целиком советский. И по судьбе, и по виду, и в известной степени — по менталитету.

Хорошо это или плохо, мы здесь рассматривать не станем. Скажем только, что внедрение советского modus vivendi в глубины донбасского сознания не совсем логично, если припомнить, какого рода дал революционеров Донбасс стране победившей большевистской революции: анархист Зодов, эсерка Биценко, меньшевик Хрущев.

Да-да, самый известный выходец из Донецка грешил в молодости экономическими теориями меньшевиков и стоял на их платформе. К революции он просто присосался. Много позже, уже в годы учебы Хрущева в Пром-академии в Москве, это всплыло наружу и могло стоить как минимум карьеры будущему ниспровергателю Сталина и поклоннику кукурузы. Его спас Лазарь Каганович, знавший Хрущева по работе в дореволюционной Юзовке — Лазарь Моисеевич находился тут по заданию партии Ленина, трудился сапожником под фамилией Кошерович. Он поручился за Никиту перед тов. Сталиным.

Домик Кагановича, говорят, все еще сиротеет подслеповатыми окошками на проспекте Труда аккурат возле гостиницы «Великобритания», столь сочно описанной Паустовским. А вот дома-музея Никиты Сергеевича Хрущева не стало, рассказывают, в одну ночь — его вместе со всеми экспонатами снесли бульдозером глухой октябрьской ночью сразу после свержения всесильного генсека в октябре 1964 года. Правда, этот рассказ выглядит слегка неправдоподобным, если принимать во внимание, что мемориальная табличка, извещающая всех желающих со стен второго корпуса ДонНТУ, что в стенах этого почтенного здания, знавшего времена еще Юзовского коммерческого училища, протирал штаны за учебой лично товарищ Никита Сергеевич. Табличка, пожалуй, с 1964 года и не красилась, облупилась вся, особенно лик родителя «оттепели» — нос у него просто как у пьяницы, но висит, никто не трогал, не трогает и, скорее всего, не тронет.

Ну, да бог с ним, с Никитой. О нем написаны мегатонны книг и сняты километры пленок фильмов. Были в истории Донбасса личности не менее легендарные, но совсем неизвестные современной публике. Как, например, купеческая жена и отчаянная террористка Настя Биценко, «Железная Настя». Эта необыкновенная женщина тоже из наших, из донбасских. За Леву Задова мы вам уже говорили, так послушайте за Настю, как сказали бы вам на поселке, где она родилась — на границе Донецка и Макеевки.

Донбасс в судьбе: железная Настя

29 октября 1875 года у крестьянина села Александровка Бахмутского уезда Екатеринославской губернии Алексея Камеристого родилась дочь Анастасия, Настенька значит. Пестуя малышку, кто в большой крестьянской семье тогда мог подумать, что Настенька станет знаменитой революционеркой и государственной преступницей?

Юзу — Юзово, Камеристому — Камеристово

Время в донецкой степи было беспокойное — британский капитал, английские инженеры, русский размах привели в действие махину будущего — шахты, коксовые печи и главный вал ее — металлургический завод, прокат, рельсовое производство. Все это благолепие выстроилось в ряд в большом прикальмиусском котловане в семи верстах от Александровки и называлось завод Новороссийского общества и Юзово.

Впрочем, к середине семидесятых годов XIX столетия, возможно, еще не было в ходу ни Юзово, ни, тем паче, Юзовки. Чаще место сие звали Ливенским поселком, Ливенкой, а по-простецки «заводы». Александровские мужики поглядывали на заводы с опаской — шахты у них у самих в заводе были чуть не в каждой клуне, а вот домны и прочее тяжелое железо вызывало у крестьян озадаченность. Вербовщиков от завода «опчество» сельское развернуло в сторону дымов бурых, от которых те пришли, — не надобно! Земли в громаде были хоть и бедные, но негоже было крестьянское звание позорить.

Но завод — Молох! Его так просто не проигнорируешь, он сам тебя так проигнорирует, что любо-дорого. И потянулись-таки александровские хозяева к заводской конторе. Но не наниматься, а сдавать в аренду волов. У справных хозяев Александровки, как и Григорьевки, Семеновки, Михайловки и других окрестных сел и деревень, имелись волы, у крестьян, что покрепче умом да норовом, — не одна упряжка. Еще бы — у нас не суглинки российские, у нас на лошади не попашешь. А британцам заводским в первые годы приходилось решать непростые задачки тогдашней логистики, и быки в этих транспортных теоремах были важной составляющей. В целом, как пишут английские историки, Новороссийское общество держало 2600 волов для транспортных целей. Если вспомнить, что «чугунки» в те времена от центра Донецкого кряжа к порту Таганрога еще не протянули, то цифра вполне нормальная, только, конечно, не «держали» (где б завод держал и чем кормил такое фантастическое стадо), а «брали в аренду». Русские, украинские, греческие крестьяне вели своих круторогих к Заводу в яме: платили хорошо, ибо нужда в перевозочных услугах была велика.

Мы точно не знаем, сколько волов было у Алексея Камеристого, какие подряды ему доставались в дирекции заводоуправления. Скорее всего, мужик он был оборотистый, потому как смог накопить достаточно деньжат для того, чтобы младшую дочь Анастасию отдать учиться не в народное даже училище, а в женскую гимназию, что по тем временам было делом неслыханным — крестьянская дочь — и гимназия! Если сопоставлять с нашим течением времени, то это можно сравнить с тем, как владелец трех арендных грузовиков отдает учить свое чадо в Прагу или Барселону.

Настя — ученица

Признаюсь, читатель, я не очень много знаю подробностей из жизни Анастасии Алексеевны Биценко, урожденной Камеристой. Но недостающие фрагменты можно иногда восстановить по косвенным признакам. Так, можно почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что Настя Камеристая по достижении 9летнего возраста была отдана в 1ю женскую гимназию Бахмута, которая открылась как раз в год