Известия о Радигоще наиболее запутал Адам Бременский, который своими неясными показаниями побудил некоторых ученых поставить в маленькой земле ратарян два отдельных первостепенных центра славянского язычества и назвать один из них Радигощем, а другой Ретрой. Обращая излишнее внимание на некоторые разночтения летописцев, они не приняли к сведению, что свидетельство Адама Бременского, принятое буквально, не имеет смысла: «самый город Ретариев (т. е. ратарян), Ретра, говорит он, имеет девять ворот и со всех сторон окружен глубоким озером; в него входят по деревянному мосту, через который пропускаются только желающие принести жертву или спросить предсказания». Слишком нелепо было бы со стороны ратарян выстроить посреди озера город с девятью воротами, в который можно было бы попасть только через один мост, да и то не всякий: или восемь ворот было лишних, или Адам не так выразил то, что хотел сказать. Титмар, писавший за 50 лет до него, гораздо яснее и проще. Вот его слова: «Есть в стране Ратарей город, по имени Радигощ, трехугольный, с тремя воротами, окруженный со всех сторон большим лесом, нетронутым и почитаемым у туземцев за священный. Двое ворот открыты всякому; третьи на восточной стороне, меньшие, ведут к морю, вблизи лежащему и на вид ужасному, и эти ворота не всякому бывают доступны. В этом городе нет ничего, кроме храма, искусно построенного из дерева». Титмар, не видевший, как и Адам, этого места, легко мог принять озеро, у которого лежал Радигощ, за море; подобные ошибки нередки; также разногласие в числе ворот не имеет важного значения: кому не изменит память? Оставив в стороне мелочи, о Радигоще можно сказать следующее, и это согласит противоречия наших источников: Радигощ находился в неприступном месте, огражденный лесом и озером, а также валом или стеной (иначе к чему бы служили ворота?); в нем было несколько ворот, открытых всякому; в восточной стороне находился храм, эта святыня окружена была со всех сторон водой, и к ней вела только одна дорога, по направлению к озеру, и один мост, по которому пускался лишь тот, кто шел в храм для жертвоприношения или гадания.

Радигощ был, как сказано, чисто религиозным городом; весь он сосредоточивался в великом храме Святовита-Сварожича и Радигоста; Титмар говорит даже, что в нем не было ничего, кроме храма, но это, конечно, несколько преувеличено, потому что и жрецы, и паломники, приходившие издалека с дарами или вопросами, должны были где-нибудь размещаться.

Сам храм, большой, выстроенный, по приведенному свидетельству Титмара, с большим искусством из дерева, внизу, у основания, выложен был рогами разных зверей, вделанными так, что они точно поддерживали здание; стены, по словам того же писателя, были снаружи украшены чудесной резьбой, изображавшей разных богов и богинь.

Какие были отношения между Радигощем и Арконой, об этом древние памятники не говорят; но и Радигощ называют они великой, общей святыней славянского Поморья. Гельмольд, в рассказе о событиях XI в., называет город ратарян и доленчан весьма древним и храм Радигоста знаменитейшим. Все племена балтийских славян, по словам Титмара, чтили этот храм, поклонялись его святыне, когда шли на войну, возвращаясь из удачного похода, посвящали ему установленные дары и приносили в нем богам благодарственную жертву; обряд жертвоприношения совершали жрецы; предмет, угодный богам для жертвы, узнавали всякий раз посредством гадания раскапыванием земли и шагами коня; проливалась в честь богов кровь не только животных, но и человеческая. Как в Аркону, так и в Радигощ приходили из разных мест за прорицаниями; ежегодно также отправлялись туда от славянских племен определенные жертвоприношения.

Подобно Святовиту арконскому, боги радигощские имели свои знамена, к которым лютичи питали чрезвычайное благоговение. Они поручены были особенным заботам и надзору жрецов, и только в случае похода выносили их из храма: лишь пешим дозволялось нести их, как рассказывает Титмар в уже известном нам описании Радигоща. Видя перед своей ратью священные знамена, лютичи верили, что идут за своими богами: знамена были для них в походе представителями остававшихся в Радигоще кумиров, и нет сомнения, что общие знамена богов, скорее чем мысль об общем деле или общее начальство, могли служить связью для лютицких войск, которые составлялись из отдельных отрядов разных племен. Свои знамена сопровождали в поход и жрецы, и, конечно, перед знаменами, как перед изображениями своих богов-покровителей, приносило лютицкое войско в жертву знатнейших из пленных врагов. Титмар рассказывает еще, что отдельные знамена лютицких богов (он не говорит, все ли, или только некоторые) имели особый конвой из отборных воинов: но мы не знаем, была ли то временная стража, приставлявшаяся к знаменам для их охраны, или такая дружина, которая исключительно посвящала себя служению богам, как арконская рать Святовита.

Религиозный центр, Радигощ, как и Аркона, должен был получить у балтийских славян и общественную власть: он стал основанием частного союза двух лютицких колен, ратарян и доленчан, и общего союза лютицкого. Для ратарян и доленчан обладание общим храмом было, кажется, источником дружбы и крепкого единства; в отношении к этим двум маленьким ветвям (земли их, вместе взятые, едва ли равнялись бы пространству одного нашего уезда), святилище Радигоста, быть может, и восполняло недостаток собственно гражданской государственной связи; но как центр обширного народного союза, от которого следовало бы, кажется, ожидать великого действия в истории, Радигощ оказывался таким же бессильным, как Аркона, далеко уступая ей в значении среди балтийских славян.

Нужно ли распространяться о причинах бессилия Радигощского союза, когда мы знаем, что источником его были те же условия религиозной и общественной жизни, которые образовали Арконский союз? Но по крайней мере, Аркона пользовалась общим признанием на всем Поморье; Радигощ простирал свою власть собственно только на лютичей, т. е. на четыре поколения лютичей в тесном смысле и на те племена, которые впоследствии подчинились их влиянию и стали также носить почетное имя лютичей (укряне, северные морачане, гаволяне и прилегающие мелкие ветви). «В городе Радигоще, что в земле Лютичей, говорит Гельмольд, созван был сейм всех Славян, которые обитают на востоке»: под славянами, обитающими на востоке, он разумел, как кажется, именно эти лютицкие племена, противополагая их ветвям западным, ближайшим к Голштинии, бодричам с ваграми и полабцами и др. Что эти народы не подчинялись Радигощу, в этом нет никакого сомнения, при закоренелой их ненависти к лютичам, и Радигость, «бог земли Бодрицкой», так же, как бог лютичей, должен был иметь у бодричей особое племенное капище (по преданию, оно находилось именно в Мекленбурге).

Когда Титмар писал, что радигощскому святилищу принадлежит «главенствующая власть» над всеми частными храмами волостей славянских, то он, мы уверены, имел в виду преимущественно народ лютицкий, т. е. гаволян и собственно лютичей, с которыми только и мог ознакомиться в своей мерзебургской епархии, и вовсе не думал об отдаленных и мало известных ему бодричах. Также должно ограничить и слишком общие выражения Гельмольда в следующем его рассказе:

«У четырех народов, именуемых Лютичами или Велетами… разгорелся сильный спор о преобладании: Ратаре и Доленчане, которым принадлежал оный древний город и знаменитый храм, где показывают кумир Радигоста, имели притязание на господство, приписывая себе честь особенной знатности на том основании, что к ним приходили от всех Славянских народов за ответами и для ежегодных жертвоприношений; Черезпеняне же и Кичане не соглашались подчиниться им и решились оружием защищать свою независимость…»