— Вот в этой комнате Пайпер и его коллеги собирались почти каждый месяц, — сказала она. — Наверно, тогда она выглядела почти так же. В те времена это была бы приватная комната. Тут даже отдельный вход был. Вон там — теперь это пожарный выход.

Я ела и осматривалась вокруг. Комната была обита панелями из темного дерева, окон не было. Я могла представить себе, как мужчины сидят, курят сигары, пьют эль и слушают докладчиков.

— Ну, что вы думаете? — поинтересовалась она.

— Великолепное место, — восхитилась я.

— Ничего необычного не заметили в декоре?

— Декоре?

— Череп, — произнесла она.

— Где? — не поняла я, но потом увидела. Наверху, на стыке стены и потолка, искусной рукой был нарисован ряд черепов, опоясывающих комнату. Вообще-то вы вряд ли бы их заметили. Мотив был выполнен таким образом, что они выглядели как повторяющийся рисунок, нечто в стиле модерн с завитками и листиками. Нужно внимательно приглядеться, чтобы рассмотреть, что именно там нарисовано.

— В протоколе есть ссылка на то, что владелец паба украсил комнату по их просьбе, — сказала Хилари. — Вы спрашивали, что это была за группа. Думаю, это было обыкновенное неформальное сборище, ничего официального. По большей части это были антропологи, которых интересовали кости, и, думаю, они полагали, что декор в виде черепов — это довольно мило. Мне всегда казалось, что паб назвали так в шутку, — добавила она. — И возможно, именно поэтому паб был выбран местом для встреч. Он был построен лет за двадцать до Пайпера.

«Ручей и Заяц»? Шутка?

— «Ручей и Заяц»? Что-то я не пойму, — покачала я головой после минутной паузы.

— Да не «ручей», а «душитель»,[20]— сказала она.

— «Душитель и Заяц», — медленно повторила я. — Звучит знакомо, но вам придется мне помочь. Я ведь из колоний.

Она рассмеялась.

— В таком случае мне, как представительнице державной власти, следует просветить вас. В девятнадцатом веке в Эдинбурге, в Шотландии, Вильям Душитель и Вильям Заяц были парочкой достаточно известных расхитителей могил. Они зарабатывали тем, что разрывали захоронения и продавали трупы докторам и другим ученым. Это было время, когда наука развивалась бурно, и, очевидно, поставка трупов для исследований была довольно прибыльным делом. Однако разграбление могил не приветствовалось даже тогда. Когда же полисмены взяли под охрану кладбище, которое облюбовали Душитель и Заяц, эти двое нашли, мягко говоря, иной способ. Другими словами, они начали убивать людей, чтобы было что продавать. В конце концов, их поймали и казнили за совершенные преступления.

— Возможно, группа, которая здесь собиралась, считала, что и название паба было очень милым, — предположила я. — Содержание и то, в каком тоне был написан протокол, показалось мне несколько оскорбительным. Эти люди были…

— Расисты? Понимаю, о чем вы. Знаете, стоит проявить сочувствие к тем временам, стандартам тех дней. Я имею в виду, что нам не следует судить прошлое с точки зрения настоящего. Но я все же согласна с вами. Я понимаю, что эта группа мужчин были не только расистами, но еще и женоненавистниками. В группе не было ни одной женщины, а в папке с документами есть письма, по крайней мере, от одной женщины, которая просила разрешения вступить в группу. Члены же этого собрания дали ей достаточно четко понять, что такого они никогда не допустят. Имя Фрэнсис Гальтон вам о чем-нибудь говорит?

— Конечно, — подтвердила я. — Он написал книгу о путешествии, которую Пайпер использовал как ориентир. Кажется, она называлась «Искусство путешествия». И он был тем человеком, что придумал термин «евгеника», не так ли? Идея заключалась в том, что расы можно улучшить, позволяя только наиболее подходящим, во всех смыслах, друг другу людям создавать семьи. Пайпер посетил лекцию Гальтона, но она его не слишком впечатлила.

— А вы не знали, что Гальтон разработал «Карту красоты британских островов», как он это сам называл, оценивая города по тому, насколько там красивы женщины. Лондон конечно же победил.

— Фу, — скривилась я.

— Вот-вот! — согласилась она. — Уверена, что Пайпер не одобрял подобных вещей, но дело в том, что некоторые из членов собиравшейся здесь группы наверняка разделили бы взгляды Гальтона. Странная компания.

— Странная, возможно, но совершенно типичная, как вы сказали, — сказала я.

— Возможно, — кивнула она. — Вы же понимаете, что большинство этих мужчин были учеными. У них был научный интерес в рассматриваемом предмете. При этом во имя науки творились ужасные вещи. И я совсем не имею в виду убийц вроде Душителя и Зайца.

— Похоже, вы ссылаетесь на дурную привычку некоторых исследователей… как бы это сказать?.. привозить с собой «живые образцы» — коренных жителей и показывать их пораженной публике?

— Да. Я понимаю, что мы не можем осуждать это вот так огульно. Если вспомнить обо всех тех экспериментах, которые проводили нацисты, нельзя сказать, что мы далеко от них ушли. Но в конце позапрошлого века, во времена, когда Пайпер был нашим главным куратором, ведущие антропологи и в Штатах и в Старом Свете разграбляли кладбища во имя исследований.

— Я уже не раз натыкалась на подобные шокирующие факты во время моего исследования, — проговорила я, умолчав о том, в чем на самом деле заключается это исследование. — Поэтому, возможно, мне придется пересмотреть свое определение цивилизации, свое, прежде твердое, убеждение, что почти все неизбежно улучшается, несмотря на случайные периоды регресса. Хотя должна согласиться, что Пайпер дает достаточно четко понять, что не разделяет подобные теории. Мне было сложно соотнести эту комнату и группу людей, которую вы мне описали, с автором дневников.

— Надеюсь, что вы правы, — кивнула она. — Иногда работа со всем этим материалом оставляет неприятный осадок. А может, дело в том, что мальчишки всегда остаются мальчишками.

— Кстати, мне показалось, что в этой группе они стремились превзойти друг друга, — сказала я. — Будто каждый доклад должен был переплюнуть предыдущий.

— Точно. Что и говорить, эти ребята коллекционировали черепа. Конечно, не из спортивного интереса, но каждый месяц один из них должен был прийти с черепом, в этом и заключалось их соревнование. Пайпер имел большой успех благодаря черепу из Венгрии. Никто другой не предоставил экземпляр, хотя бы приблизительно схожий возрастом. К сожалению, они понятия не имели, насколько древним он был. Они почти наверняка не знали. Я не хочу сказать, что как в случае с Душителем и Зайцем, собиравшиеся в этой комнате мужчины, убивали людей, чтобы добыть черепа или что-то в этом роде. Но меня преследует ощущение, что все это помимо науки было еще и развлечением. Абсурд, если задуматься!

— Точно, — у меня холодок пробежал по затылку, но я сосредоточилась на том, что мне казалось наиболее важной проблемой. — Куда же тогда девались черепа? — поинтересовалась я. — Тот скелет, что Пайпер нашел вместе с венерой, он все еще в Брэмли?