утверждает, что преступность есть синтез всякого вырождения; преступность обнаруживается весьма разнообразно, начиная от самых неясных форм и до самых выраженных, от физических черт до психических. Действительно, по его исследованиям, нет аномалии, нет болезни или другого какого-либо физического или психического признака вырождения, который бы не встречался у преступников.

Необходимо, однако, предупредить читателя, что Серджи основывает связь между индивидуальным вырождением и его причинами на дарвиновском законе выживания лучших экземпляров, одном из существенных факторов борьбы за существование. Он установил это выживание даже у слабых, из которых погибают не все, как казалось бы на первый взгляд. Слабые выжившие играют, правда, всегда низшую роль, представляют низшие существа в сравнении с теми, которые занимают нормальное положение, то есть с сильными.

Из физических и социальных условий вырождения на первом плане надо поставить наследственность; однако все причины вырождения смешиваются между собой и производят одно общее воздействие так, что влияние каждой из них в отдельности почти не поддается оценке.

Если вырождение у преступников выражается не физическими признаками: не недостатком в общем развитии тела, не какой-либо наследственной или приобретенной болезнью, то оно обнаруживается в функциональном вырождении, проявляется под влиянием внешних причин, нарушающих правильность жизненных отправлений. Не проявляясь никакими внешними признаками, вырождение может сказаться в наследственности. Наконец, в общественной и частной жизни встречаются условия, пагубно влияющие на психическую деятельность, что впоследствии отзывается и на физической природе; в социальных отношениях нет такого ничтожного обстоятельства, которое, по Серджи, не оказывало бы роковое влияние на поведение преступника.

Но, говоря о вырождении преступника, мы, пишет Серджи, пользуемся только чисто родовым этиологическим понятием. Говоря, что существуют внешние и внутренние условия, влекущие за собой вырождение преступников, мы выражаем лишь общее правило, которое одинаково применимо и к другим разрядам вырождающихся индивидуумов-преступников.

Психический процесс преступления надо всегда рассматривать как болезненное явление независимо от того, страдает преступник каким-либо психическим расстройством или нет. Аза отсутствием других доказательств большое значение может иметь трансформация болезненных психических процессов вследствие наследственности, тесно связывающей между собой преступность, сумасшествие и самоубийство. Преступники и сумасшедшие могут происходить от самоубийц; от сумасшедших могут рождаться самоубийцы и преступники; преступники, наконец, дают жизнь самоубийцам и сумасшедшим, часто без всякого специфического признака душевной болезни или преступности. Следовательно, болезненное состояние не уничтожается, а претерпевает превращение.

Эта циклическая, наследственная форма объясняет многие спорные пункты в вопросе о преступниках.

В высшей степени редко можно встретить в анамнезе преступника болезненную наследственность, которая не вела бы своего начала от преступления, самоубийства, сумасшествия или какого-либо иного болезненного явления вроде эпилепсии, идиотизма и т. п.

Умственное вырождение черпает в наследственности многочисленные и разнообразные формы своих превращений. Но умственное вырождение всегда сопровождается вырождением физическим всевозможных видов, в особенности общим болезненным расстройством.

Раз эти факты установлены, является новая задача. Не имеет ли болезненное состояние преступника какой-либо специфический признак, обусловливаемый влиянием других болезней? Не есть ли это своеобразное психопатологическое состояние, могущее встретиться в чистом виде без примеси какой-либо другой врожденной или приобретенной болезни, каких-либо других психических недугов? Или же, напротив, болезненное состояние преступника является просто следствием воздействия общего болезненного расстройства на психоцеребральные отправления?

Вот что отвечает Серджи на эти вопросы, им самим поставленные.

Доказано, что не все сумасшедшие имеют преступные наклонности и что больные самых различных видов также не обнаруживают склонности к преступлениям. Однако существуют преступники без признаков душевного расстройства, и тем не менее обладающие болезненными аномалиями, которые дают основательный повод подозревать существование скрытых органических пороков.

Отсюда Серджи заключает: 1) что у некоторых индивидуумов болезненные процессы обусловливают новый патологический процесс, непосредственно влекущий к преступлениям; 2) то, что обусловливает этот специальный процесс, влекущий к преступлениям, прямо зависит от мозгового расстройства, например от душевной болезни, и косвенно от других болезненных состояний, влияющих на мозговую деятельность; 3) у иных этот патологический процесс, влекущий к преступлениям, развивается совместно с чисто душевными болезнями и эпилепсией, которые сильнее прочих болезней нарушают нормальные отправления мозга; 4) что этот патологический процесс преступности, как и другие душевные болезни, препятствует образованию определенного характера.

Таким образом, преступник находится в особых патологических условиях, обусловливаемых в большинстве случаев разными процессами или разными специальными условиями. Такое представление вполне согласуется с наследственной трансформацией болезненных состояний: безумия, самоубийства, эпилепсии, наклонности к преступлениям и т. п.

V

Вирлио, напечатавший недавно этюд о маттоиде цареубийце Пассананте, диагноз которому я поставил 12 лет тому назад, приходит к следующим весьма важным выводам относительно природы преступности:

1) преступные наклонности передаются наследственно от родителей к детям и вообще от выживающих по прямым и боковым линиям, что указывает, по всей вероятности, на зависимость этих наклонностей от особенностей организации;

2) эта организация должна считаться ненормальной постольку, поскольку она носит на себе отпечаток всех тех признаков вырождения, которые доказывают, что эмбриональное происхождение и последующее развитие человека чрезвычайно далеки от физиологической нормы;

3) преступность весьма часто развивается на почве наследственности, более или менее близкой к сумасшествию; поэтому мы видим, что она, подобно сумасшествию, зарождается и вырастает в подонках преступной расы. Должно признать, что происхождение обоих явлений тождественно и имеет источником ненормальное душевное состояние, проявляющееся то одним, то другим способом;

4) что это в действительности так, доказывается двояко: во-первых, сумасшествие часто проявляется во время разгара преступной деятельности; во-вторых, преступные наклонности часто проявляются в течение различных душевных болезней, которые сами по себе не способствуют проявлению преступных наклонностей;

5) так как оба явления имеют источником наследственность, то их сущность должна быть тоже по необходимости одинаковой; и так как сумасшествие есть болезнь, то, следовательно, равным образом и преступность есть также болезненное явление.

VI

Новые исследования Росси доказывают с математической точностью полное соответствие между такими преступлениями, как бунт, убийство и изнасилование, и градусами широты данного места, оставляя, конечно, в стороне большие города, где множество других влияний затемняют влияние климата. Такое же влияние широт обнаруживается и при восстаниях, которые суть не что иное, как бунты в больших размерах (см. нижеследующую таблицу).

Прекрасные исследования Корра доказывают, что в теплых странах количество преступлений вдвое больше в холодное время года, чем в жаркое время.

Этот излишек приходится, по Корру, на долю преступлений против собственности, если включить сюда весьма многочисленные поджоги; но если по примеру многих криминалистов исключить поджоги, а также преступления смешанного характера, в которых преобладает насилие над личностью, то на холодное время года придется больше преступлений против личности.

Кривая преступности стоит в зависимости от минимальных температур, причем параллелизм обеих кривых настолько определенно выражен, что в той и