— А мы не могли встречаться раньше, Халла?

«Сказать ему? — подумала Халла. — Или, — подумала в страхе она, — он меня в шахты хочет послать?»

— Один раз, три Оборота назад, — ответила Халла.

— Так Джамал — твой брат? — спросил Кристов, просияв. Когда Халла кивнула, он возбужденно продолжил: — Тогда понятно, почему я тебя узнал! Ты здорово на него похожа! Я сто лет его не видел! — Он стал озираться вокруг. — Где он?

Халла помрачнела, и Кристов встревожился.

— Ведь с ним все хорошо, правда? — спросил он. — Когда мы встретились, он в лубке ходил, но ведь он выздоровел?

Рана загноилась, — прошептала Халла. Кристов замер на месте, схватив Халлу за руку.

— Где он?

Халла показала в сторону кладбища.

— Он умер вскоре после вашей встречи, — сказала она. — Он все надеялся снова тебя увидеть.

— Мне жаль, — горестно сказал ей Кристов. — Я и не знал.

— Но как же ты живешь одна? — спросил Д'вин. Он оценил взглядом ее одежку, заметил ее худобу.

— Перебиваюсь временными заработками, мой лорд, — сказала Халла, опуская голову вроде бы почтительно, но на самом деле просто пряча глаза от испытующего взгляда всадника. Чтобы сменить тему разговора, она подняла взгляд и показала: — Вот и пекарь, мой лорд.

— Спасибо! — ответил Д'вин, ускоряя шаг. В ушах звучали слова Сони, сказанные много месяцев назад: «Готова поклясться, Д'вин, ты подберешь всех бродяжек, что попадутся тебе на пути!»

Пекарь был настолько польщен посещением Д'вина, что послал в соседнюю палатку за свежим ягодным соком и поставил для гостей специальный столик.

Ни Халла, ни Кристов не привыкли к почтительному обхождению, но Д'вин сделал все, чтобы они чувствовали себя непринужденно, громко хваля пекаря и соковара перед собравшейся толпой.

Халла украдкой поглядывала на всадника, удивленная его простым обхождением и той неподдельной почтительностью, с которой он обращался к торговцам. Он прекрасно понимал, что его похвалы помогут торговцу в деле, но не перебарщивал — просто сказал ровно столько, чтобы до конца Встречи у обоих торговцев не было недостатка в покупателях.

Кристов же не смотрел ни на кого. Он думал о Джамале. Вспоминал Встречу три Оборота назад.

— Кристов? — оторвал его от воспоминаний голос Двина.

— Мой лорд?

— Он был тебе хорошим другом? — негромко спросил драконий всадник.

Кристов покачал головой.

— Мы могли бы стать добрыми друзьями, — сказал он, — но нам так и не удалось. — Он поднял взгляд. — Мой отец этого не одобрял.

Кристов не заметил ошеломленного взгляда Халлы, но зато заметил Д'вин.

Со вздохом всадник поднялся на ноги.

— Давайте-ка назад пойдем — скоро начнутся состязания.

Изгнаны от жилья, Изгнаны от ремесла.

Так и живем воровством — вот такие дела.

То, что плохо лежит, — то пропало навек,

Как пропадаем и мы — Изгой не человек.

Шахта огненного камня № 9

— Вставай, чурбан ленивый! — заорал прямо в ухо штейгер Герендель.

Тарик замахал руками на койке, в полусне пытаясь отогнать штейгера. Ему плеснули ледяной водой в лицо, и он мгновенно проснулся, замахал кулаками, но попал только по воздуху.

— Я был на вахте! — заныл Тарик, садясь на койке.

— Ты проспал прошлую ночную вахту, так что сейчас пойдешь работать полную смену, — прорычал штейгер, стукнув Тарика пустым ведром. — Вставай, а то в колодки забью!

С тоской в глазах Тарик неохотно встал. Внезапно бросился на штейгера, но тот был слишком увертлив и успел отскочить, одновременно съездив Тарика по голове ведром. Тарик упал на землю, схватившись за голову и подвывая.

— Вставай, чурбан тупой, Изгой без имени! — прорычал Герендель.

Тарик, шатаясь, встал на ноги, прижал руки к бокам, чтобы не получить от Геренделя новый удар. Нашел ботинки под койкой, вытащил их, надел.

— У меня есть имя. И зовут меня Тарик, — проворчал он, выходя из комнаты.

— Нет у тебя имени, — сплюнул Герендель. — Ты Изгнан и потерял имя, как и все остальное.

Тарик обернулся к нему с горящим от злобы лицом, и штейгер рассмеялся:

— Когда-нибудь ты, может, и отработаешь свое имя, но сомневаюсь я, на тебя глядючи.

Жилой барак был грубо сработан из бревен. Тарик вспомнил, как остальные ржали над ним, когда он пожаловался, что спать приходится не в холде, как обычно. Но уже больше Оборота после Изгнания он только и делал, что ишачил в окрестностях Крома.

— Если это тебя так заботит, на кой ляд ты подался в Изгои? — ржал Марил, один из Изгоев. Он сплюнул. — Хочешь жить как лорд — так угоди ему!

— Кончай плевать! — рявкнул Герендель. Остальные горняки хмуро смотрели на Марила, не на штейгера. Герендель погрозил Марилу.

— Снова плюнешь — опять в колодках будешь сидеть!

— Но мы ж не в шахте! — возразил Марил.

— Будь мы в шахте, ты б уже сдох, — ответил Герендель. — Отучись плеваться повсюду — забудешься да в шахте наплюешь. — Он обернулся к Тарику. — И ты тоже намотай себе на ус. Огненный камень взрывается от воды. А если и не взорвется, от газа задохнешься.

Тарик хорошо запомнил свою первую ночь в колодках. Его застукали при попытке побега.

— Думаешь, ты первый сбежать пытался? — глумился Марил, когда Тарик сидел враскорячку, с ногами, руками и шеей, забитыми в колодку. Марил подобрал горсть пыли и размазал по лицу Тарика, — Пока ты тут отдыхаешь остальные будут за тебя отрабатывать норму, — прорычал костлявый шахтер. — Так что подумай, прежде чем в другой раз что-то отмочить. Крепко подумай.

С тех пор прошло два месяца. Тарик еще дважды сидел в колодках, один раз был избит среди ночи. Он был уверен, что одним из напавших на него был Марил.

Но ни Герендель, ни Марил не пугали его так, как сама шахта.

— Это последняя действующая шахта огненного камня на Перне, — сказал ему Герендель, когда он только прибыл. С недоброй ухмылкой штейгер добавил: — Шахта номер восемь взорвалась Оборот назад, спалив всю долину. Когда взорвется эта шахта — вопрос времени, — злобно продолжал Герендель. — Но всегда есть люди, которые считают себя лучше других, которым наплевать на остальных людишек, и такие люди становятся Изгоями. А Изгои работают в шахтах огненного камня.

Тарик был ошарашен. Как они могут вести добычу, если не обучены горному делу?

Герендель рассмеялся.

— А, ты думаешь, что добыча требует особых знаний? Да нет, это тяжелая, грязная работа с кайлом да лопатой, смена за сменой.