сердце. В эти минуты он одевался – уже в другой раз. Это мучило его. Одевшись в первый раз, он спохватился, что не надел себе на грудь своего заветного креста, которым, быть может, благословила его умирающая мать, – и чтоб надеть его, больной не щадил себя для лишнего и, в те минуты тяжкого ему, труда раздеться и вновь одеться. Наконец, придя в спокойное положение, Николай Степанович начал мне говорить слабым, прерывающимся голосом, что он чувствует себя так худо, как никогда еще не чувствовал; что, несмотря, однакож, на это, он никак не согласен оставаться на месте, и что, наконец, если бы пришлось ему не пережить похода, то он препоручает мне приберечь все, что с ним есть. Мне сделалось невыносимо грустно. Я перебил его, стараясь отвести его мысли на другие предметы. Заговорив о положении дел в горах, он высказал свое беспокойство за Абинское укрепление и приказал позвать к себе воинского начальника. Когда воинский начальник вошел, генерал, стоя на ногах, ясно и твердо отдавал ему приказания, нисходя до самых мелочных подробностей, о приведении укрепления в наивозможно исправнейшее оборонительное положение и о неусыпной бдительности в охранении его.

Между тем наступил день. Генералу доложили, что для него экипаж подан к крыльцу. Он помолился Богу, вышел и сел в экипаж с доктором, а мне приказал ехать верхом, неотлучно с боку экипажа. Проезжая мимо войск, Николай Степанович здоровался с ними из экипажа; но как голос его был слишком слаб, то войска не могли его слышать и не отзывались на его военный привет, во всю его жизнь, как и в последний ее час, согретый сердечным доброжелательством казаку. Когда мы выехали наперед, отряд тронулся. Экипаж генерала следовал в передней колонне, которая не имела обоза и которая скоро оставила далеко назади себя колонну с обозом. Несмотря на ненастье, казаки шли бодро и с песнями. Они шли домой. Генерал, по-видимому, чувствовал себя лучше. Он следил за движением колонны и часто отдавал приказания; часто также подзывал к себе отдельных начальников и благодарил их за службу в оконченной экспедиции. Шапсуги нас не беспокоили. Они вообще не охотники драться в ненастную погоду. Был полдень. До р. Кунипса, где нам надлежало сделать привал, оставалось не более четырех верст. Генерал спросил меня: сколько еще верст до Кунипса? – Я сказал. И это были последние в сей жизни слова моего незабвенного начальника. Прошло после этого с четверть часа. По причине терновника, росшего около дороги, я отстал от экипажа на несколько шагов. Вдруг доктор громко и как бы с испугом назвал меня, остановив, в то же время, экипаж. Я подъехал и увидел – Боже милосердный! – то, что я увидел, не изгладится из моего воображения во всю мою жизнь. Доктор, смущенный до крайности, держит на своих руках умирающего начальника. Лицо генерала покрыто бледностью, для определения которой, чрез сравнение, я не нахожу цвета в природе; глаза полузакрыты и недвижны, – еще в них теплится искра жизни и мысли, уста полуоткрыты, и на них замирает недосказанное слово. Все же лицо в совокупности выражает неизъяснимую доброту, кротость и покорность непреложному и общему для всех нас уставу природы. Я провел несколько минут в невольном и немом созерцании этого лица, на котором скользил еще, угасая, последний луч жизни. Потом, почти без сознания, я сделал доктору вопрос: что же это значит? – Это конец, смерть, отвечал он.

Вскоре экипаж, так мгновенно и разительно превратившийся в гроб, был окружен многими офицерами, следовавшими в колонне. Все без слов выражали свое скорбное изумление. По всему отряду пробежало одно ощущение, передать которого я не умею, потому что оно и выразилось внезапным, общим, глубоким молчанием, и общим прекращением движения, без команды. Я посмотрел на часы – было три четверти первого. До Кунипса оставалось версты три. Убедившись в кончине своего начальника, окружавшие экипажи отъехали от него».

Григорий Антонович Рашпиль

генерал-лейтенант, начальник войскового штаба, исправлявший должность наказного атамана Черноморского казачьего войска с 26 ноября 1842 года по 1 октября 1852 года

Между тем как наказной атаман Черноморского войска Н. С. Заводовский был большею частью вне войска, то управляя Ставропольской губернией, в которой имел постоянное местопребывание, то производя экспедиции в горах против черкесов в качестве командующего Кавказской линией и в Черномории, фактически черноморским атаманом был начальник штаба Г. А. Рашпиль.

Григорий Антонович родился 26 сентября 1801 года и происходил из дворян Черноморского войска. Получив домашнее воспитание, он поступил очень рано на службу рядовым казаком, именно в 1814 году, т. е. тринадцати лет от роду; чрез четыре года он был зачислен юнкером в Черноморский лейб-гвардейский эскадрон, в 1821 году произведен в корнеты, в 1826 г. – в поручики, в 1827 г. – в штабс-ротмистры, в 1831 году в ротмистры, а в следующем 1832 году в полковники. Таким образом, Рашпиль в 10 лет завершил свою офицерскую карьеру; еще чрез 10 лет, в 1841 году, он был произведен в чин генерал-майора, в том же году назначен исправляющим должность начальника штаба, а со введением в войске положения 1842 года утвержден в этой должности. 4 апреля 1844 года Рашпилю поручено было исполнение должности наказного атамана и командующего Черноморской линией. Наконец, 3 апреля 1849 года Григорий Антонович был произведен в генерал-лейтенанты. Сверх того Рашпиль состоял кавалером орденов св. Владимира 2-й ст. большого креста, 3 и 4-й ст., последний с бантом, св. Анны I и II ст., св. Станислава I ст., св. Георгия 4-й степ. за выслугу в офицерских чинах 25 лет, знак отличия за 25-летнюю беспорочную службу, имел медали за персидскую войну 1826–1828 годов, за взятие приступом города Варшавы 25 и 26 августа 1831 года, знак отличия польского ордена за военные достоинства 4-й степени и крест за службу на Кавказе; получил в потомственное владение Высочайше пожалованных 1500 дес. земли.

Собственно боевая военная служба Рашпиля началась с 1826 года походом в Грузию. 1827 и 1828 годы проведены Григорием Антоновичем в походах в Персии, причем он принимал здесь участие в целом ряде сражений и дел с неприятелем и между прочим при осаде и взятии крепостей Абас-Абада и Эривани. В 1831 году, по назначению начальства, Рашпиль участвовал в действиях против польских мятежников. Затем в 1841, 1844, 1845, 1846, 1847, 1848, 1849, 1850, 1851 и 1852 годах Григорий Антонович совершил целый ряд экспедиций против различных горских племен, начальствуя экспедиционными отрядами. В этот длинный период казачьих походов в горы Рашпилю приходилось руководить войсками при неоднократных