Так и случилось: в шатер шагнул еще один стражник и сразу наткнулся животом на короткий меч царя персов. Kир отбросил тело в сторону и жестами указал мне, что еще полагалось сделать, прежде чем приступать к учтивому разговору.

Я заставил Креза подняться, подойти к выходу и клик­нуть кого-нибудь из своих.

— Скажи им, царь, чтобы к тебе никого не пускали!— шепнул я сзади, сам прикрываясь широким царским телом, закутанным в просторные одеяния.

Хриплым, срывающимся голосом Крез исполнил наше приказание.

— У тебя важные гости, царь! — так же миролюбиво предупредил я его и повел на место.

Несчастный, перепуганный насмерть царь Лидии оставлял за собой на коврах мокрые следы. Мы с Киром сделали вид, что ничего не замечаем.

Я предложил Крезу сесть на место, показавшееся мне самым почетным, а сам устроился позади него. Кир же опустился на ковер напротив Креза всего в одном шаге.

— Царь Лидии! — негромко обратился он к Крезу.— Тебе нечего страшиться. Твои воины не обманули тебя. Ничего не случилось. Враги не напали.

Жаль, не мог я видеть лица Креза. Заметил только, что он, приходя в себя, содрогнулся и пробормотал:

— Персы! Персы!

— Ты не ошибся, царь Лидии: перед тобой перс,— подтвердил Кир, с трудом сдерживая улыбку.— Но перс не нанесет тебе вреда. Он послан царем Киром, чтобы спросить тебя о Судьбе.

— О Судьбе?! — Крез снова содрогнулся,— О боги! О боги!

— Больше всего ты веришь эллинским оракулам, разве не так? Они предсказали твою участь.

— О, Солон, Солон! — воскликнул Крез и схватился за голову.

— Какой Солон? — удивился Кир.

Я тоже удивился, хотя знал, о ком речь, и сообщил, что Солон — великий эллинский мудрец, давший Афинам справедливые законы.

— Значит, судьбу предсказал тебе Солон? — уточнил Кир.

Крез все раскачивался из стороны в сторону, и я понял, что толку от него не добьешься. Неподалеку находился золотой поднос, а на нем стояли золотой кубок, украшенный рубинами, и два кувшина: один большой, серебряный, а другой, поменьше, золотой. Я подвинулся к подносу (услышав мое движение, Крез опять вздрогнул) и взял ма­ленький кувшин. Ошибки не было: в нем плескалось чистое хиосское вино. Значит, в большом была вода. Крез пил по-афински: разбавляя один к трем.

— Царь! — обратился я к Крезу, подавая ему из тыла кувшин,— Окажи гостям милость: выпей глоток по-скиф­ски — не разбавляя. Жизнь сразу станет гораздо при­ятней.

Крез повернул голову и, бледный как труп, выставил руку. Видя, как дрожит его рука, я не доверил ему ценный груз, а сам поднес кувшин к его губам. Крез сделал один судорожный глоток, потом второй, а потом — очень то­ропливо — и третий, будто уже страшась, что волшебное питье отнимут. Так и случилось. Четвертый глоток был бы лишним, и я отнял кувшин.

Крез глубоко вздохнул и с тяжелым стоном вновь про­изнес имя афинского мудреца:

— О, Солон, Солон!

— Да скажи нам скорее, великий царь,— потерял я терпение,— при чем здесь Солон?

Я подвинулся вбок и увидел, как лицо Креза начало розоветь. Он обратил на меня слезившийся взгляд, а потом повернулся к Киру. Ум его стал проясняться. Он наконец уразумел, кто из гостей знатнее, хотя и одет как простой лидийский воин.

— Передайте вашему царю,— сказал Крез, обращаясь к Киру и даже стараясь принять величественную позу,— что он как нельзя вовремя напомнил мне слова самого мудрого человека на свете, Солона из Афин. Солон указал, в чем истинное счастье, но моя жизнь до этого часа представлялась мне слишком счастливой, чтобы я мог постичь и принять истину. Жалею, что здесь нет моего отца Алиатта, хотя моя досада может показаться кощунством.

— Так в чем же истинное счастье? — с любопытством вопросил Кир.— Наш царь непременно захочет узнать слова Солона.

— Да, эти слова могут когда-нибудь пригодиться и ему. Истинное счастье — только в счастливой смерти...

Дав Афинам справедливые законы, Солон покинул го­род якобы с целью повидать свет и сравнить свои установления с теми, что приняты в иных странах. На самом же деле он просто опасался, что афиняне, большие люби­тели пустопорожних споров, не отстанут от него со своими вопросами и «дельными советами» и когда-нибудь вынудят изменить законы.

И вот однажды Солон приехал в Сарды. Тогда Крез только-только получил от своего отца Алиатта в наслед­ство самую богатую золотом страну. Молодой царь ра­душно принял известного мудреца. С гордостью показав эллину свои богатства, Крез сказал: «Солон, ты посетил уже многие царства. Ты увидел мою сокровищницу, мою армию, мои земли. Я живу в мире с могущественными царями, что правят Вавилоном и Мидией. Видел ли ты человека, более одаренного Судьбой и богами?»

«Видел,— не задумываясь отвечал Солон,— Таков мой земляк, афинянин Телл».

«Неужели этот не известный никому, кроме тебя, эллин имел большее богатство и большее благополучие, чем я?» — был неприятно удивлен Крез.

«Телл жил в то время, когда его славный город про­цветал. Он имел прекрасных, благородных сыновей и вну­ков, и никого из них ему не довелось хоронить. У него был дом, стадо коз и поле; он мог сам прокормить свою семью. Когда началась война, он выступил в поход, обратил врагов в бегство, а сам принял на поле битвы доблестную смерть. Афиняне устроили ему погребение за свой счет. Вот истинное счастье. Ты думаешь, царь, что я просто желаю возвысить своих земляков? Отнюдь нет. Знал я од­ного египтянина. Он был очень беден. Сорок лет подряд он рыл канал в пустыне и за месяц до смерти увидел, как по нему потекла вода, напитала принадлежавший ему кло­чок земли и на ней взошли первые ростки. Его семья смогла впервые сытно поесть».

Крез, хотя и был по натуре мягок и благоразумен, раз­гневался на старого, повидавшего жизнь Солона.

«Гость из Афин! — воскликнул он,— Ты делаешь вид, будто вовсе не замечаешь моего благополучия, раз ставишь меня наравне даже с этими простолюдинами! Я и не знал, что мудрецы бывают горькими завистниками!»

«Знаю, что имею много недостатков,— с улыбкой от­вечал Солон,— Но и божества бывают завистливы. Об этом не стоит забывать, царь. Я вижу, что ты владеешь великими богатствами и повелеваешь множеством людей, но на вопрос о твоем счастье я не смогу ответить, пока не узнаю, что жизнь твоя кончится благополучно. Ведь обладатель сокровищ не счастливее человека, имеющего одно лишь дневное пропитание,