— Нет-нет, те книги ненастоящие, — тут же вмешался Джебрасси. — Я вон сколько раз пытался вытащить хотя бы одну. Декорации, не более того.

Грейн многозначительно постучала пальцем по обложке и вытянула губы трубочкой, пренебрежительно пофыркивая.

— Миля за милей искушений и тщетных надежд. Забавно, мне кажется, что мы инстинктивно любим книги, хотя лишены их, не можем читать, нам дано лишь глазеть на корешки, склеенные на тех ужасных и чудесных полках. — Она торжественно положила книгу на стоявший между ними маленький столик. — Коснитесь ее. Не бойтесь, ее невозможно повредить. Она очень древняя, очень прочная — на протяжении тысячелетий поджидала своего часа, чтобы стать нам полезной.

Тиадба со слезами на глазах бережно приняла в руки книгу и поднесла к носу, чтобы понюхать.

— А ты можешь ее читать? — спросила она Грейн.

Самма вскинула один палец — «да».

— Нам удалось перевести некоторые страницы. Много страниц.

— Каким образом? — поразился Джебрасси.

Грейн расцвела от удовольствия:

— Из всех моих странных указаний и инструкций этот момент мне нравится больше всего. Существует секрет, столь чудесный, что никто в него не поверит, даже если вы кому-то о нем расскажете — так что не утруждайте себя. Давным-давно, в детстве, мы с креш-сестрами придумали одну игру. Полагалось забраться на верхние Ярусы и бегать там взапуски вдоль тех невозможных полок. И еще прыжки: кто выше подскочит, кто коснется как можно большего числа книг. Мы хохотали, прыгали, повисали на неподвижных корешках, то полкой выше, то полкой ниже… потом принялись лазать вверх, вниз, вбок, то по крайним полкам, то по центральным… дергали за эти странные, неизвлекаемые томики часами, прыгая, хохоча, иногда сваливаясь… вновь заливались смехом. Никто из взрослых и не думал, что у нас что-либо выйдет, но ведь мы были малышами, и нам представлялось, что если мы столь привязаны к этим книгам, если среди детей ходит так много сказок и легенд про них, то в этом прячется некая толика правды — позади дразнящих корешков…

Грейн медленно присела на корточки; в домашней обстановке видно было, что любое движение для нее болезненно. Джебрасси на миг задался вопросом, доживет ли он сам до таких лет, чтобы почувствовать похожую боль. Да ведь она самая старая из всех, кого я знаю…

Впервые ему пришло в голову, что визит Бледного Попечителя может оказаться и благодеянием — а вовсе не пугающей, жуткой вещью.

— Не мне выпала честь найти ее — первую свободную книгу на полках. Повезло моей лучшей подруге, Лассидине, — полной любознательности, самой проворной из всех моих сестер. «Искорка среди сияний», — говорили про нее самцы. Для меня она была пламенем… — Грейн прикрыла веки. — Десятилетия минули с тех пор, как Бледный Попечитель заявил на нее свои права. Но она была первой, кто решил загадку: наблюдала, она всегда наблюдала, светлым огнем своего удивительного разума освещая то, что было скрыто от нас, складывала головоломку, бегала, прыгала, хваталась за книги… и наконец поняла…

Вновь переживая этот момент, Грейн вскинула согнутый крючком палец и махнула им перед собой.

— Лассидина зацепила корешок — вот так! — и на наших глазах вытянула книгу. Она этому настолько удивилась, что даже не удержалась на ногах. Упав на пыльный пол, книга раскрылась, показав страницы, испещренные письменами древнего алфавита — одни буквы были знакомы, другие нет. Мои креш-сестры — нас было четверо, в ту пору детей заводили больше, — собрались вокруг книги и смотрели, боясь прикоснуться. Две потом убежали. Мы с Лассидиной каким-то чудом набрались храбрости и принесли книгу в нашу семейную нишу, где и спрятали ее от мер и пер. Поначалу мы никому ничего не сказали, а когда вернулись к той же полке, то на месте зияющего пробела обнаружили новую книгу, столь же фальшивую и неподатливую, как и раньше. В голову даже пришло, что это был сон. Мы бросились обратно к нише — и Лассидина заперла книгу вот в этот старый ларец с пальцевым замком.

К следующему походу на верхние ярусы, несколькими пробуждениями позже, Лассидина полностью решила загадку полок, и они вознаградили ее — нас — за сообразительность. Мы вытащили следующий том, а потом еще один, и еще — все находки мы складывали вместе с первой книгой.

— Так сколько их всего? — нетерпеливо спросила Тиадба.

Грейн поджала губы и коснулась жесткой щетины на носу.

— Много, — ответила она, едва заметно улыбнувшись. — Больше одной. Поменьше дюжины.

— Но кто освободил эти книги? Почему их не запрещено видеть? — нахмурился Джебрасси. — Я-то думал, Высоканы хотят вечно держать нас в неведении.

— Весьма глубокомысленный вопрос от нашего юного воителя, — усмехнулась Грейн. — Ответа я не знаю. Кое-кто утверждает, впрочем, что некий могучий и великий житель нашего города, гораздо более великий, чем сами Высоканы, сотворил эти полки в честь собственной дочери — давно пропавшей без вести или погибшей. Вполне возможно, они и не предназначались для нас вовсе. Как бы то ни было, в урочный час за моими сестрами пришел Бледный Попечитель, а вот про меня, как видно, позабыл. — Она вскинула лицо. — Я одна теперь хранительница ларца Лассидины и всех тех книг, что мы выдернули из стен — всех книг, которые нам позволили найти.

Тиадба тем временем перелистнула очередную страницу. Девушка выпятила челюсть, носик ее вздернулся и пошел мелкими морщинками.

— У меня не получается ее прочесть. Слишком непривычные буквы.

— Древние. Хотя встречаются и знакомые.

Тиадба провела пальцем по строчкам, затем сказала:

— Вот, нашла. А вот еще.

Она с восторгом продемонстрировала свои успехи Джебрасси.

Меж тем старая самма продолжала:

— Одна из моих креш-сестер, Ковлеши, была робкой и не бегала между полок вместе с нами, — но знала, где искать старых буквожуков, надкрылья которых были помечены такими символами. В некоторых семьях жуков держали и лелеяли — мы ходили к ним смотреть, как буквожуки составляют слова, сравнивали их с более молодыми жуками, носившими на спинах другие, более новые символы. Оказалось, что буквы разных эпох складываются в одни и те же слова.

«А ведь действительно, — сообразил Джебрасси, — буквожуки славятся своим долгожительством и передаются из поколения в поколение».

— Со временем нам удалось составить слоговую азбуку, а на ее основе и зачатки словаря. Но даже при этом получалось прочесть лишь пару-другую пассажей. До сих пор остается много мест, которых я не понимаю. Впрочем, я их запомнила… по крайней мере те, которые неподвижны. Дело в том, что они, похоже, потихоньку меняются.

Тиадба передала книгу Джебрасси. Он, в свою очередь, придирчиво осмотрел первую страницу — и тут его брови поползли вверх.

— Сангмер! — сказал он, тыча пальцем в одно из слов. — Это что, про Сангмера?

Порой учителя рассказывали особо непослушным детям истории-страшилки — во многих из них фигурировал некий путешественник по имени Сангмер, который умер, без разрешения отправившись гулять за пределами квартала.