бы, в смысле исторической логики уход Навального ничего не должен менять: маятник российской жизни не может рано или поздно не качнутся влево, качнувшись вправо столь сильно.  Но есть несколько грустных соображений, которые в какой-то мере очерчивают перспективу нашей жизни без Навального. Да, он был политик, но при этом демонстрировал несколько очень редких у нас качеств, которые и обеспечивали ему уникальность. Ненаигранный оптимизм, который не сыграть ни актеру, ни поэту вне зависимости от таланта. Прямота без страховки и расчетов - редкое в любой культуре качество. И свет, излучаемый как бы походя, по инерции, просто по фокусу натуры. И это все вместе взятое не заменить никакими политическими технологиями. Придумывать политические стратегии будут и без него, снимать разоблачительные ролики можно без имени Навального в титрах, но увлекать других столь гармоничным сочетанием оптимизма, прямоты и неяркого, то теплого света при бьющей через край энергии больше, кажется, некому. Те, кто все последние годы корил Навального за неразумность его возвращения в путинскую Россию, не учитывают этого сочетания оптимизма и прямоты. Казалось бы, разве не лучше было бы не отдавать себя на растерзание кремлевского дракона, а жить себе как другие эмигранты от статьи к конференции, от бессильной ярости к безопасному протесту. Сама логика натуры Навального противостояла хитрожопости и частной жизни в тени как ценности: он был до такой степени прям, что увиливать от статуса жертвы ему казалось неприличным, если другого амплуа не оставалось. Он и стал этой жертвой, рассчитывая, конечно, раскачать своим приездом наше робкое общество, но с улыбкой мужества принял то, что случилось, не переставая светить. Мужество в застенках встречалось и раньше. Неробкие люди подчас не так редки, как кажется. Но российское общество, давно и отчаянно тонущее, получило еще одну пробоину по борту. Прямота Навального редкое качество, а настоянная на мягком душевном свете она делала его политический темперамент незаменимым и неповторимым. Олицетворяя общественный оптимизм, эту детскую веру в прекрасное будущее, Навальный оставил нас, у которых для пессимизма нет разумных пределов, без притягательной надежды. Да и без политики тоже. По меньшей мере, до горизонта.",Michael Berg - Без Навального Хотя Навальный позиционировал себя... | Facebook,https://www.facebook.com/michael.berg.965/posts/pfbid02fh2beWnCyyfihtghASZRVY7YfdVWyvbgX7CyCg7aeK1g1i6HuB1SABCA7uRUcGChl,2024-02-17 04:51:03 -0500

Если бы в 21 году Нобелевский комитет не... - Alexander Goldfarb | Facebook,"Если бы в 21 году Нобелевский комитет не испугался дать премию Навальному, может быть сегодня он был бы жив. (Эта петиция в НК собрала тогда менее 50 тысяч подписей).",Если бы в 21 году Нобелевский комитет не... - Alexander Goldfarb | Facebook,https://www.facebook.com/goldfarbal/posts/pfbid0ZQAAbrkSZuhXTEyTn7BHCmw5Xfs4ji9Gj3FSFSVyv47g7woNsFUvMbFpQYc2AaJ7l,2024-02-17 04:52:44 -0500

Alexander Hotz - Лобное место. В тульский штаб Навального я... | Facebook,"Навальный был последним не-системным политиком в России, который выводил людей на улицы, считая это важной школой сопротивления. Первый тульский штраф я получил именно за участие в несанкционированном митинге за право на свободные выборы. Задержанным оплачивались штрафы (это была школа солидарности). Словно мост, Навальный связывал молодёжь с проектом европейской России и был её воплощением.  Он был очевидным романтиком, который верил в силу публичной политики и в легальные методы борьбы с режимом.  Я мог спорить с его верой в институты (которых уже не было). Мог считать огромной глупостью проект “умного голосования”, мог иронизировать над акцией с фонариками, - но ни разу у меня не возникло мысли об ангажированности Навального.  Его ошибки очевидны (включая возвращение в Россию), но за ними каждый раз видна логика идеалиста, верящего в российское общество и его способность к сопротивлению. (А иначе зачем возвращаться?) Не случайно любимый слоган Навального: “мы здесь власть”. В одном из интервью на вопрос что делать людям, если его всё-таки убьют, он и в этом нашёл доказательство “силы, которой боятся” и призвал “не сдаваться”.  Это был романтик в роли циника, который попытался “впрячь в одну повозку” националистов с “русского марша” и либералов-европейцев, чтобы сделать из “Ковчега” мощный “таран” против режима. Да, легитимный, с опорой на процедуры, но всё-таки “таран”, который (как он думал) может снести диктатуру наименее кровавым способом.  Он был воинствующим “легалистом”, популярным и неуправляемым, всё время строившим планы “захвата” власти. Он цеплялся за легальные форматы (точнее, их руины), потому что (повторю) был ""политическим животным"" в здоровом смысле слова, верил в силу демократии и субъектность российского общества - даже в условиях фашизации. Это раздражало не только власть, но и радикальную оппозицию.  Помню свои споры на “Каспаров.ру” с Вадимом Зайдманом, неутомимым коллекционером ксенофобских и прочих цитат из “раннего Навального”. Даже в молодёжном бунте против диктатуры, в разогнанной дубинками “либеральной школоте” он видел угрозу новой империи, только более сильной и жизнеспособной. Навальный, как новый диктатор, не давал покоя публицисту, хотя было очевидно, что движение Навального состоит из европейской молодёжи, а его программа - европейская по духу.  Победа оппозиции создала бы “окно возможностей”, а зависимость рухнувшей страны от западной помощи заставила бы любого “нового лидера” принять условия Запада при возвращении в Европу.  Вадим Зайдман может быть спокоен: Навальный уже не станет “новым диктатором”. Но он может стать символом новой России. (Об этом хорошо написал Михаил Зыгарь). Мёртвые герои порой опасней для режимов, чем живые. Никто не знает будущего, которое случится на этой территории. Очевидно, что империи не будет, её ждёт позорный конец.  Но выжившие в этом катаклизме могут вернуться на пепелище, в страну с другими границами, которая станет частью западного мира на новых условиях. Почему бы нет? И здесь память о Навальном, его фанатическая вера в субъектность россиян с европейскими взглядами (за которую он заплатил собственной жизнью) может сыграть свою роль в становлении нового общества. Есть ли в смерти Навального какое-то послание? Любому обществу нужны свои герои. Как ни противоречива фигура Штауффенберга, памятник ему стоит в Берлине. Я могу себе представить памятник Навальному в Москве, недалеко от лобного места, где рядом будет Кремль-музей, без запретных зон, а ещё дальше - мирный сквер на месте снесённой Лубянки..  Вера в институты, демократию, может быть, ещё будет востребована. Особенно если за неё заплачено жизнью. “Они его всё-таки не сломали”, - написал мне сегодня друг из Москвы. Так и есть.  Навальный мне напоминает одного хрестоматийного героя школьных лет, который в миг уныния решил вывести людей, застрявших в зловонных болотах. Для этого потребовалось пожертвовать сердцем. “Что сделаю я для людей? - сильнее грома крикнул Данко..” (и далее по тексту). Трагедия Навального не в