разрешение сойти на берег, чтобы купить несколько мелочей для повара и осмотреться.

Он беспечно зашагал по дороге, бросив через плечо взгляд на облако пыли, висевшее над «Чайкой». Его нога еще не ступала по этой земле, и он жаждал приключений.

В самом городке нашлось мало интересного. До появления железных дорог это был процветающий порт с богатой торговлей; теперь его улицы сделались сонными, а пристани пустынными. Кроме «Чайки», единственным судном на реке оказался крошечный баркас, который разгружали двое мужчин с помощью корзины на шкиве и ручной тележки.

Тишина подействовала и на Генри, который после скромной полпинты пива раскурил трубку и, засунув руки в карманы, зашагал по узкой Хай-стрит. Короткая прогулка привела его к белым ограждениям заброшенной рыночной площади. Здесь город заканчивался, уступая место нескольким большим домам, которые стояли особняком.

«Нет, Лондон получше, — подумал Генри, остановившись у высокой кирпичной стены и глядя на фруктовые деревья позади нее. — Городок-то, кажется, вымер!»

Он вскарабкался на стену и тихонько присвистнул. Взрослое послевкусие полпинты не смогло полностью заглушить в нем ребяческую страсть к яблокам. Он был скрыт от дома деревьями и сам почти не заметил, как спрыгнул в сад и стал набивать карманы сочными плодами.

Вокруг стояла такая тишина, что он решился на авантюру. Подражая тайным повадкам горячо им любимых краснокожих индейцев, насколько позволяли ему два или три килограмма яблок, он подкрался к большой закрытой беседке и заглянул через дверь внутрь. Там стояли только стол и две грубые скамейки. Еще раз осмотревшись, он вошел, уселся на скамейку и надкусил яблоко.

Вскоре он был вынужден осознать всю опасность своего положения, когда на дорожке послышались шаги, звук которых становился все громче и громче по мере приближения к беседке. Ловко и бесшумно, как заправский охотник, Генри юркнул под стол.

— Сиди тут, негодная девчонка! — произнес женский голос. — Останешься здесь, пока не выучишь все реки наизусть!

Кого-то втолкнули в беседку, дверь захлопнулась, а в замке повернули ключ. Шаги стали удаляться, и смущенный храбрец понял, что попал в совершенно нелепое положение, что его жизнь, ни много ни мало, зависит от того, насколько громко закричит девочка, когда его увидит.

— Ну и пусть! — произнес упорный голосок. — Не хочу учить реки, не хочу, не хочу!

Обладательница голоса сидела на столе и сердито ворчала. В напряжении душевных мук, вызванных его положением, Генри допустил просчет и, поворачиваясь, сильно ударился головой о стол.

— Ай! — вскрикнула девочка наверху.

— Не бойся, — произнес Генри, застенчиво выглядывая из-под стола, — я тебя не трону.

— Ого! — воскликнула девочка с трепетом. — Мальчик!

Генри встал и почтительно уселся поодаль, смущенно закашлявшись, когда увидел, что взгляд девочки направлен прямо на его карманы.

— А что это у тебя в карманах? — поинтересовалась она.

— Яблоки, — тихо ответил Генри. — Я их в городе купил.

Девочка протянула руку и, взяв два яблока, внимательно их рассмотрела.

— Ты испорченный, нехороший мальчишка! — серьезно заявила она и откусила кусок яблока. — Вот мисс Димчерч тебе задаст, когда придет!

— Что за мисс Димчерч? — спросил Генри из простительного любопытства.

— Директриса, — ответила девочка.

— Здесь школа? — спросил Генри.

Девочка только кивнула — рот у нее был занят яблоком.

— А мужчины есть? — с деланым безразличием спросил Генри.

Девочка покачала головой.

— Ты единственный мальчик, которого я когда-либо здесь видела, — весело сообщила она. — Вот мисс Димчерч тебе задаст!

Сбросив с себя оковы страха, Генри откинулся назад и уверенно улыбнулся.

— Я старой девы не боюсь, — спокойно заметил он, после чего достал трубку и стал набивать ее табаком.

Глаза девочки заблестели от восхищения.

— Вот бы я тоже была мальчиком, — жалобно протянула она. — Тогда бы и я не обращала на нее внимания. А ты что, юнга?

— Матрос, — поправил Генри. — Да!

— Матросы мне нравятся, — дружелюбно сказала девочка. — Хочешь, откуси кусок от моего яблока!

— Спасибо, не надо, — торопливо проговорил Генри, — у меня тут чистое есть.

Девочка подняла голову и взглянула на него с надменным видом, но обнаружив, что он на нее не смотрит, снова принялась за яблоко.

— А как тебя зовут? — спросила она.

— Энери Хаткинс, — ответил юноша, вспомнив, сколько раз его просили правильно выговаривать букву «х» в школе. — А тебя?

— Гертруда Урсула Флоренс Гаркорт, — выпрямившись, проговорила девочка. — Не нравится мне фамилия Аткинс.

— Не нравится? — спросил Генри, стараясь не показать обиды. — А мне вот не нравится ни Гертруда, ни Урсула, ни Флоренс. А уж Гаркорт и подавно.

Мисс Гаркорт отодвинулась и забарабанила пальцами по столу.

— А мне все равно, что тебе нравится, — хмыкнула она.

— Мне нравится Герти, — с видом знатока произнес Генри, глядя на маленькое, красное от гнева личико. — По-моему, очень красивое имя.

— Так меня всегда и называют, — небрежно бросила мисс Гаркорт. — А ваш корабль плавает по морю?

— Да, — брякнул мальчик. Однажды их занесло в море, чем он и успокоил свою совесть.

— А сколько раз, — спросила Гертруда Урсула Флоренс Гаркорт, пододвигаясь обратно, — вы дрались с пиратами?

Она совершенно не оставляла ему выхода. Если бы она спросила его, дрался ли он с пиратами вообще, он честно ответил бы «нет», пусть ему и трудно далось бы это слово, когда на него смотрят взволнованные синие глаза, полные любопытства.

— Я забыл, шесть раз или семь, — соврал Генри Аткинс, — кажется, только шесть.

— Расскажи про них все! — попросила мисс Гаркорт, не в силах усидеть на месте от волнения.

Генри откусил яблоко и начал рассказывать, мысленно похвалив себя за интерес к захватывающему чтиву, из которого он и черпал материал для вдохновения. Он сражался с вражескими кораблями так, как ни одному адмиралу даже и не снилось, а уж тем более пиратам, которые неизменно становились жертвой самых изобретательных методов и средств, и добродетель торжествовала над пороком. Мисс Гаркорт слушала, затаив дыхание, и с восторженным ужасом сжимала его руку своими маленькими и не слишком чистыми пальчиками или с облегчением разжимала их по мере того, как шло повествование.

— Но ведь ты сам никогда не убивал человека? — спросила она, когда он окончил рассказ. В ее голосе послышалась легкая нотка недоверия, которое Генри счел абсолютно незаслуженным после всего, через что ему пришлось пройти.

— Точно не могу сказать, — коротко отрезал он. — В пылу с-х-ватки, — на этот раз он правильно произнес этот звук, — в пылу с-х-ватки никогда нельзя знать наверняка.

— Конечно же нельзя, — подтвердила мисс Гаркорт, раскаиваясь в своем недоверии. — Ты такой храбрый!

Генри покраснел.

— А ты уже офицер? — поинтересовалась мисс Гаркорт.

— Не совсем, — проговорил Генри, вдруг почему-то жалея об этом.

— Если ты поспешишь и станешь офицером,