Со своей стороны добавлю, что имя этого КОЩЕЯ и ПОРОКА – отсутствие гласности и низменные человеческие инстинкты на почве страха…

Прочитав повесть, я пришел к однозначному выводу, что перед нами автор, который не ищет спокойной жизни. Он – настоящий патриот, у которого мировоззренческая зрелость, идейная убежденность, высокая нравственность, гражданская активность. И он НЕ очернитель нашей действительности, как это хотят «препарировать» Вам Ваши недоброжелатели и критиканы. Если что и может «пошатнуть» нравственные основы нашего строя, так это нежелание услышать правду, стремление всячески смягчить беспрецедентный факт, а то и вовсе его не замечать, отвернуться.

Наоборот, нравственное влияние таких вещей, как «Высшая мера», было несомненно велико и могло в ряде случаев подтолкнуть колеблющееся человеческое сознание к определенным благородным поступкам, которые оздоровили бы духовный климат общества, навели бы порядок в правоохранительных органах…

Опубликованием Вашей повести сегодня фиговые листки сброшены, не только туркменские варламы, но и главные, рядовые редакторы, рецензенты, газетчики, цензоры, а также многие уродливые явления обнажены во всей красе.

Вы проявили сочувствие к судьбам и страданиям других. Как говорят американцы, слетела крышка с пузатого чайника со скандальной заваркой…

…Вы страстно и бескомпромиссно показали нам страшную общественную ЯЗВУ, язву социальной несправедливости, искоренение которой является делом государства и всех честных людей. Вы поступили именно так, как поступил талантливый писатель из ЮАР Андре Брик, который свой замечательный роман «БЕЛЫЙ СУХОЙ СЕЗОН» заканчивает словами: «Это мой ДОЛГ – говорить правду о том, что каждодневно происходит здесь на моих глазах. Говорить, чтобы ни один человек не мог сказать: «Я ОБ ЭТОМ НЕ ЗНАЛ»

Я думаю, что сейчас у Вас имеется гражданское, моральное и юридическое право подобным газетчикам сказать: «Хватит распоясываться. Займитесь ДЕЛАМИ. Сдерживать бурное течение времени, эскалацию правды и гласности уже НЕ возможно…»

Итак, на этом я временно прекращаю цитировать письмо Кургиняна. То, что процитировано, – лишь – повторяю! – малая часть его. Обязательно вернусь к нему, когда речь пойдет о юридической нашей системе. Пока же я хотел рассказать, как вовремя оно попало ко мне, какую сердечную и неожиданную моральную поддержку оказало.

Сейчас, перечитывая и перепечатывая его, думаю: одного такого документа хватит любому писателю, чтобы почувствовать небесполезность своей работы. А ведь при всей своей исключительности, письмо С.М.Кургиняна было в этом смысле далеко не единственным (при последующей чисто случайной нумерации оно получило порядковый номер 209). И все же прошел еще не один месяц прежде, чем я начал по-настоящему приходить в себя.

Нельзя было, увы, не согласиться с Кургиняном в его объяснениях «заговора молчания». И мощная поддержка читателей – письмами и звонками – была несомненной. Мое самолюбие, моя писательская и просто человеческая совесть могли быть удовлетворены. Угнетало, как уже не раз сказано, другое.

Понятно даже то, что было когда-то с «Высшей мерой». Но теперь-то! Никак не ожидал я, что такое же будет с «Пирамидой» теперь.

То есть я, конечно, вполне понимал «правых», «сталинистов», «приспособленцев», «коньюктурщиков» и всех прочих маленьких и слабых людей. Но «левые»! Но юристы-единомышленники! Но «диссиденты»! Но прогрессивные критики и литературоведы, в конце концов!… Но – редакция «моего» журнала…

Увы, не утешило меня письмо Кургиняна, хотя и тронуло до глубины души, отчего я немедленно написал благодарственный ответ с извинениями за столь длительное молчание.

«Индекс популярности»

Перечисляя редкие отзывы на «Пирамиду», я забыл сказать, что в новогоднем номере «Литературной газеты» был опубликован социологический опрос читателей и писателей о наиболее заметных публикациях прошлого года. Двое из читателей назвали «Пирамиду» в очень лестном для меня контексте. Но ни в одном писательском отзыве она даже не промелькнула. Действительно было так или «Литературная газета» откорректировала?

И еще я забыл сказать, что когда вышла только первая половина повести, мне позвонили из одного уважаемого издательства и предложили издать «Пирамиду» отдельным изданием очень быстро, за несколько месяцев, так называемым «экспресс-методом», входящим в моду в самое последнее время.

Разумеется, возражений с моей стороны не последовало, я принес в редакцию 8-й номер журнала и верстку следующего, 9-го. Оказалось, что столь лестное для меня предложение – инициатива директора издательства, Валентина Федоровича Юркина, за что я и останусь ему благодарным, как говорится, «по гроб жизни». Тем более, что, как я теперь понимаю, чуть позже его инициатива вряд ли бы увенчалась успехом.

Но даже этот отрадный факт не мог вызвать во мне радостной эйфории на фоне последующего глухого молчания прессы. Интересно, что книга вышла-таки и даже большим тиражом, чем предполагалось сначала, – значит, «верхи» не были категорически настроены против меня! – однако и на ее выход доблестная наша пресса едва откликнулась двумя крошечными рецензиями, да и то отмечающими лишь ее чисто криминальную сторону.

В конце марта 88-го мне позвонила знакомая и радостно сообщила, что газета «Книжное обозрение» опубликовала «индекс популярности» журнальных публикаций последнего времени, и «Пирамида» там расположена, якобы, весьма высоко.

Да, действительно. Всего была 31 позиция. Последнюю, 31, занимали публикации В.Набокова. Первую – «Жизнь и судьба» В.Гроссмана. Если считать ныне живущих, то «Пирамида» стояла на четвертом месте – сразу после только что вышедшей пьесы М.Шатрова о Ленине и Сталине, знаменитых и многократно расхваленных критикой «Детей Арбата» Рыбакова и «Ста дней до приказа» Ю.Полякова, намного опередив другие «обоймные» вещи последнего времени. Интересно, что она стала единственной, пожалуй, вещью списка, которая не получила широкого резонанса в прессе. К тому же при опросе /а он проводился среди читателей и работников массовых библиотек/ наверняка не были учтены мнения одного из самых широких контингентов моих читателей – заключенных. А то бы, может быть, она и еще кого-то опередила…

(Много позже из «неофициальных источников» мне конфиденциально сообщили, что по «закрытым данным Госкомстата» моя «Пирамида» на самом деле занимала верхнюю строку – хотя за эту информацию я, естественно, не отвечаю).

Это, конечно, радовало. Однако я был достаточно трезв для того, чтобы понять: без поддержки прессы этот отрадный факт все равно имеет очень небольшое значение. А время идет.

Естественно, что даже опубликование «индекса популярности» ничего не изменило в моей судьбе. Как, разумеется, и в судьбе тех, кто писал мне кричащие письма.

«Повышение по службе»

Звонков, как уже говорил, было много, но один меня «гомерически» рассмешил.

– Послушай, – возбужденно говорил мой знакомый, писатель Артем Захарович Анфиногенов, бывший, между прочим, одним из секретарей Московской писательской организации. – Я сегодня выступал на Секретариате и сказал, что тебя несправедливо замалчивают – и с «Пирамидой»