Севастополь

Сэм свернул с грунтовой дороги и припарковал взятый напрокат «опель» в нескольких футах от края обрыва. Закат начался еще час назад, солнце почти целиком скрылось за горизонтом на западе, окрасив поверхность Черного моря в золотисто-красные тона. Внизу, под ними, сине-зеленые волны бились о скалы мыса Фиолент, обнажая десятки острых зубцов и шпилей скал, торчащих из пены прибоя.

Вдалеке одиноко вскрикнула чайка, а затем все стихло, остался лишь свист задувающего в открытое окно ветра.

— Чует мое сердце, быть беде, — пробормотала Реми.

— Есть немного, — согласился Сэм. — Оно и понятно, учитывая его репутацию.

Под словом «он» имелся в виду Гедеон Бондарук. Понимая, что без его бутылки им не расшифровать загадку, Сэм и Реми решились на единственный доступный шаг. Они собирались выкрасть бутылку у Бондарука.

Затея опасная, если не сказать дурацкая, но за годы приключений Фарго кое-чему научились: в частности, Сэм вывел для себя «закон об обратной взаимосвязи власти и чувства собственной неуязвимости». Учитывая власть и репутацию Бондарука, кто в здравом уме решится его обокрасть? Долгие годы являясь непререкаемым авторитетом украинской мафии, он, скорее всего, поверил в собственное всесилие — как и многие другие избалованные властью люди. Безусловно, сам Бондарук и его собственность надежно охранялись, но, подобно мышцам без ежедневных тренировок, охрана могла слегка заплыть жирком — но крайней мере, такова была теория.

Разумеется, ни один из супругов не пустился бы в столь рискованную авантюру, полагаясь лишь на догадки, поэтому они попросили Сельму провести небольшое исследование и решить, насколько осуществим их план.

Имелись ли в охране дома слабые места, и если да, то как их лучше использовать? Оказалось, что слабые места есть. Во-первых, Бондарук держал дома коллекцию древностей — вместе с небольшим штатом экспертов, которые следили за состоянием экспонатов. Во-вторых, само поместье имело богатую историю, и, по мнению Сельмы, именно в истории дома таился ответ на вопрос, как пробраться внутрь.

Они вылезли из машины, подошли к краю обрыва и устремили взгляды на север. В миле от них, на холмистом берегу, взгромоздившись на высокий каменный уступ, который уходил далеко в море, на ста акрах земли вокруг замка Хотын раскинулось поместье Бондарука. Уступ в форме моста образовался под натиском воды, которая тысячелетиями подтачивала камень. Мост уходил далеко в море и оканчивался высокой скалистой колонной, что подобно небоскребу вздымалась из морских глубин.

Сам пятиэтажный особняк, площадью в тридцать тысяч квадратных футов, был построен в древнерусском стиле, с покатыми крышами, глубоко посаженными щипцовыми окнами и луковками медных куполов, в окружении невысокой белокаменной стены и извилистой полоски вечнозеленых рощиц.

Хотын соорудил в середине семнадцатого века один из правителей Крымского ханства, чей род обособился от Золотой Орды в пятнадцатом веке и обосновался на этой земле. Через сто лет Крымское ханство пало под натиском русских войск, объединившихся с запорожскими казаками.

Во время Крымской войны Хотын использовался талантливым адмиралом Черноморского флота Павлом Степановичем Нахимовым как опорная база. После дворец выступал в разных качествах: одно время там размешался музей, посвященный осаде Севастополя; затем, во время Второй мировой, немцы использовали здание как штаб-квартиру; а в советские времена поместье обустроили под правительственную дачу. Ко времени развала Советского Союза особняк сильно обветшал, пришел в плачевное состояние и пустовал до 1997 года, когда Бондарук выкупил его у отчаянно нуждавшегося в деньгах украинского правительства.

Покопавшись в богатой истории поместья, Сельма без труда отыскала множество интересных зацепок, но в итоге остановилась на самой перспективной. По иронии судьбы брешь в защитных укреплениях Хотына образовалась благодаря одному из основных человеческих пороков — а именно алчности.

— Расскажи мне эту историю еще раз, — попросил Сэм Реми, разглядывая поместье в бинокль.

— Его звали Богдан Абданк, — отозвалась Реми. — Запорожский казак, которому Хотын достался от монголов.

— Угу.

— Только помимо службы гетману Абданк успевал прокручивать темные делишки. Он был контрабандистом. Перевозил меха, каменья, горячительное, крепостных крестьян — все, что имело спрос на черном рынке. Проблема заключалась в том, что было полно желающих нажиться на его добре.

— Но старый лис Абданк был хитер, — подхватил Сэм, которому не терпелось дойти до сути.

— И трудолюбив.

Согласно информации, которую Сельма раздобыла на сайте Киевского университета имени Тараса Шевченко, Абданк использовал рабскую силу, чтобы прокопать под холмами и скалами, на которых стоял особняк, целую сеть потайных туннелей, где и стал прятать свое добро. Торговые корабли, груженные сибирскими соболями, турецкими алмазами и грузинскими проститутками, по пути на Запад бросали якорь у Хотына, чтобы выгрузить на берег товар, который исчезал во мраке ночи — вероятно, чтобы занять свое место в пещерах контрабандиста.

— Итак, нас ждут новые пещеры, — сказала Реми.

— Похоже, да. Вопрос в том, насколько хорошо осведомлен Бондарук. Знает ли он о существовании туннелей, и если знает, не запечатал ли все входы?

— Есть вариант и поинтереснее: а что, если он последовал примеру Абданка и использует туннели как склады?

Сэм посмотрел на часы.

— Что ж, вскоре выясним.

У них была назначена встреча.

Исследование Сельмы дало неожиданный, но приятный результат: она не только выяснила способ проникновения в особняк, но и отыскала человека, который предложил им подробную карту.

Петро Богуслав, архивариус из университета имени Тараса Шевченко, страстно ненавидел свою работу и не менее страстно мечтал переехать в Италию, в город Триест, и открыть там книжный магазин. Поломавшись немного, он все-таки решился и сделал деловое предложение: за разумную цену он был готов передать им папку с редкими, не попавшими в архив чертежами Хотына, а также поделиться собственными знаниями.

Богуслав назначил встречу в небольшом уютном ресторанчике с видом на Балаклавскую набережную. К тому времени как Фарго прибыли на место, уже совсем стемнело, и зал, который освещали лишь крохотные фонарики, горевшие на каждом столе, был погружен в полумрак. Из динамиков лились протяжные звуки кобзы. В воздухе пахло жареной колбасой и луком.

Как только они вошли, мужчина в угловой кабинке встрепенулся, изучал их долгих пять секунд, а затем снова уткнул нос в меню. К ним подошла официантка, одетая в национальный костюм — ярко-красную юбку и белую блузку. Сэм улыбнулся, кивком указал на мужчину, и они стали пробираться между столов к его кабинке.

— Мистер Богуслав? — спросила Реми по-английски.