Полетел, как на крыльях. Чудесно! Если то, что со мной было, и есть состояние берсерка, то я — суперберсерк, потому что — никакой нужды в релаксации! Сна — ни в одном глазу! Что там говорил дедушка насчет «изгнания из себя мертвого»? Чушь! Никогда еще я не чувствовал себя таким живым!

Километр с небольшим до усадьбы я промчал минут за пять. Так мне показалось.

Стремительно влетел в открытые уже ворота.

Внутри вовсю кипела плотская жизнь. Выносившая ведро рабыня посторонилась. Пахнуло свинячим дерьмом, но и вонь не омрачила моей беспричинной радости. Я скинул лыжи и двинулся к дому. Уже не спеша, как подобает авторитетному человеку. Я чувствовал себя генералом, входящим в расположение части. А генералы, сами знаете, не бегают.

Стенульф кушал. Расположившись на хозяйском месте, он хлебал из глиняного горшка что-то вкусное. Черпнет ложкой, кинет в пасть, положит ложку на стол — и пережевывает вдумчиво, смакуя. Пока пережевывает, ложку в горшок окунает Свартхёвди. За Свартхёвди — Хавгрим Палица. Строго по очереди. Время от времени Каменный Волк приостанавливал процесс и вещал что-то назидательное. Друзья-берсерки тут же прекращали жевать и внимали с благоговением.

Рядом суетилась Гундё. Старалась заглянуть дедушке в глаза. Подобострастно. Ее сыночки (и законные наследники) возились тут же. Младший зачем-то пытался залезть рукой в пасть дрыхнущему кобелю, а старший воевал — лупил палкой по опорному столбу.

Я поглядел пару минут на эту патриархальную картину (меня будто не видели), а потом запах съестного достиг не только моих ноздрей, но и мозга. И желудок тут же потребовал завтрак.

Я прислонил к «пирамиде» дедушкино копье, скинул верхнюю одежду, распоясался, двинулся к пирующим, на ходу извлекая собственную ложку.

Тут меня изволили заметить.

Каменный Волк вперился в меня взглядом профессора математики, подозревающего наличие у экзаменуемого шпаргалки… Но ничего не сказал.

Свартхёвди радостно поздоровался и потеснился, уступая козырное место напротив горшка. Палица тоже проворчал что-то дружелюбное. Дедушка помалкивал.

Я хапнул варева из емкости! Отлично! Сдобренная маслом каша с кусками копченой свинятины. Самое то после ночного поста. А пиво где?

Я зашарил взглядом — и Гундё тут же подсунула мне кружку. Правда, не с пивом, а с парным молоком. И горячей еще лепешкой. Медовой. Кайф!

Я работал челюстями, как волк после недельного поста. Всё было так вкусно! А я так увлекся процессом, что не сразу заметил, что господа берсерки больше не черпают из горшка, а глядят на меня с неподдельным интересом.

Я не без усилия остановился. И почувствовал, что брюшко мое ощутимо потяжелело. Однако я знал, что вполне мог бы сожрать еще столько же. Во как!

Дедушка изобразил рукой берсеркам: оставьте нас, и Хавгрим с Медвежонком послушно слились. Свартхёвди, вылезая из-за стола, хлопнул меня по спине и пожелал приятного аппетита.

— Что было? — напрямик поинтересовался Стенульф.

Стоило мне подумать о том, что случилось ночью, как мой рот самопроизвольно растянулся в улыбке. Состояние, в которое я впал ночью, ушло, но послевкусие осталось. Да еще какое! Одна только мысль-воспоминание — и мне снова захотелось туда. Чуть отрезвила другая мысль: что дедушка наверняка подмешал в свое пойло какую-то наркоту. Коли так, то я отлично понимаю наркоманов. За такой кайф и здоровья не жалко!

«Стоп! — решительно сказал я сам себе. — Не в дури дело!» Так и есть. Бывал я в Амстердаме. Пробовал их кафешопные «деликатесы». Ничего похожего!

Кстати, мне был задан вопрос! И что на него ответить?

Дедушка ответил на него сам:

— Один не принял тебя!

Я пожал плечами. Может, и не принял. Мне как-то по барабану.

— Твой волк ко мне приходил, — сообщил я, с той же глуповатой ухмылкой, которую был не в силах сдержать.

— Мой волк? — Дедушка насторожился. — И что?

— Да ничего. Спал у меня в ногах. Утром убежал.

— В ногах, говоришь?

Тут дедушка протянул свои длиннющие грабки, ухватил меня за голову, подтянул к себе и заглянул в глаза.

Я не противился. Пусть смотрит, не жалко.

Стенульф и смотрел. Долго. Потом отпустил меня и проворчал, по-моему, с облегчением:

— Один не отверг тебя. Но и не принял. Другой бог был с тобой. У него глаза Бальдра, но это не может быть Бальдр, потому что Бальдр — в царстве Хель[44].

— И что теперь? — спросил я.

— А ничего, — дедушка окунул палец в мою кружку с молоком и нарисовал у меня на лбу какой-то знак. Руну, надо полагать.

— А волк тот был не мой, — сообщил берсерк-мастер с очень серьезной миной.

— Правда? А чей?

— Твой. Повезло тебе, Черноголовый. С таким вожатым ты и без клинка в Междумирье не потеряешься.

Я открыл рот, чтобы потребовать дополнительных объяснений, но могучий дедушка неуважительно велел заткнуться и доедать жаркое. Потом почесался шумно и с удовольствием, а затем изрек:

— Устал я от вас, дренг, чай, не юнец. Восьмой десяток этим летом разменяю. Так что бери-ка ты Сваресона и отправляйтесь-ка домой.

Чего-чего? Восьмой десяток?

Нет, я не спросил вслух. Хватило ума. Я-то думал: дедушке максимум шестьдесят. А судя по тому, как он пользует Гундё, — и того меньше. Охренеть!

Но прежде, чем мы подались в обратный путь, Свартхёвди сделал мне предложение, от которого здесь отказываться не принято.

Глава двадцать девятая,

в которой герой приобретает близкого родственника и участвует в почти тантрической мистерии

Ну да, от такого не отказываются.

Да мне и в голову не пришло отказываться.

Потому что Медвежонок предложил мне смешать кровь.

То есть — стать побратимами. Собственно, мы с ним и так были что-то вроде родичей, поскольку состояли в одной дружине. Но из хирда я мог уйти, а кровное братство разорвать было так же невозможно, как если бы мы были сыновьями одной матери.

Пара слов о самой традиции. Побратимы — это всё же не совсем кровные братья. Например, жениться на сестре побратима можно. И мамой-папой родителей побратима называть необязательно. Но в случае необходимости побратим обязан заботиться о семье названого брата как о собственной. И ежели, не дай бог, побратима убьют — мстить за него, как за кровного родственника. Ну и еще разные нюансы. Еще, насколько я понял, побратимами могут стать те, кто взаимно спас друг другу жизнь. То есть это правило, как бы необязательное, но желательное. Спасшийся от смерти — это примерно как умерший и народившийся снова. Так что понятно. Мы с Медвежонком друг другу жизни спасали, было дело. Да и человек он, по-моему,