но отпихивается от лыж? Ах, да... Лыжи — явная улика в смерти маркера, а с плащом придумал какой-то ход». Ошарашил:

— Так вот, Маркин! В этом плаще и галошах был убийца Яковлева. На плаще и галошах следы Яковлевой крови. Вещи ваши.

Лицо Маркина сделалось полотняным, сказать он ничего не мог, только конвульсивно ухватился за живот.

— Раз-зрешите на улицу. У м-меня оп-пять...

Его вывели, а Мельников закурил. Хитрит! Ишь, опять живот. Ему нужно выиграть время, чтобы отразить удар.

Александр Васильевич не ошибся. Едва Маркин вернулся, на его губах появилась вымученная улыбка:

— Видите, как получилось? Чуть п-поволновался и... Я вспомнил, т-товарищ капитан! Галоши и накидка давно у меня пропали. Рассеянный я б-больно. Кто-то под меня сработал.

Прищурясь, Мельников смотрел на Семена. Ах, бестия! Прав Волков. Он предвидел, что этот может попытаться выйти сухим. Но дудки!

— А чем вы докажете, что вещи у вас пропали? Нужны свидетели. И дальше. Только совершилось второе убийство, теперь уже маркера, вы внезапно исчезаете. В кармане чужой паспорт, в другом ампула с ядом, а в овраге лыжи с «СОМом».

— К-какой марк-кер? К-какая ампула?..

— Не притворяйтесь, Маркин! Ваша карта бита.

Семен сидел, опустив голову. Глаза рассеянно и дико блуждали по полу. Он что-то соображал. Что?.. И вдруг:

— Т-товарищ к-капитан! Я вспомнил. Есть у меня свидетель. Есть! Насчет телег-граммы. Козырев. Лейтенант Козырев!

— Козырев? А не повторится здесь то, что с женой Азарова?

— Н-нет, не повторится. К-козырева я-то отменно знаю.

Что ж, раз нашелся свидетель, надо проверить. Минут через пятнадцать Козырев прибыл на гауптвахту. Маркин смотрел на него, как на единственное чудо, которое может его спасти.

— Витя, помнишь, в среду вечером мы встретились с тобой у нашего общежития? Я очень спешил. Ты спросил: «К-куда?» Я ответил, что т-телеграмму от друга получил, бегу отпрашиваться в Верхнесалтыково. К-кажется, даже показал ее тебе.

Козырев смотрел на Маркина в упор и очень неприязненно.

— Ты наглец, Семен! Я не видел тебя с того вечера, как квартиру посмотреть сводил.

— К-как?.. Т-ты ведь...

— Хватит, Семен! — отрезал Козырев и повернулся к Мельникову. — Товарищ капитан, я не знаю, серьезное дело или пустяк, но спасать лжецов не могу.

— Вы свободны, Козырев!.. Что теперь скажете, Маркин?

Семен молчал. Он сидел, обессиленно опустив голову на длинные руки. Бледный, даже позеленевший. Он был сломлен.

Мельников глянул на часы. Полшестого. Заспешил к Волкову.

У «газика» Александра Васильевича поджидал Козырев. Попросил Мельникова отойти в сторонку. Когда отошли, взволнованно сказал:

— Я перед вами виноват. Еще тогда мне показалось, что в окне был Маркин. Но такое обвинение... Я не мог...

— Я вас понял, Козырев! Спасибо. Буду разбираться.

На улице уже было темно. Ярко горел фонарь у ворот, под затемненным грибком стоял в тулупе часовой. «Газик» выехал из ворот, фары полоснули темноту. Луч света помчал к штабу.

29

По следу «Урагана»

Степан Герасимович ждал Мельникова в кабинете. Тот вошел ровно в шесть. Точный, отметил про себя Волков и попросил:

— Возьми ключ от тыльных дверей и предупреди начальника караула, чтобы туда не ходили. Мы поколдуем малость.

«Колдовать» начали не с улицы. Быстрым шагом прошлись с секундомером по коридору и вошли в комнату Кикнадзе.

— Так... Около минуты, — вполголоса сказал Волков и что-то записал в блокнот. — Александр Васильевич, как думаешь, сколько надо времени, чтобы выломать окно?

— Взломщиком я не был, но думаю, минуты за две управлюсь.

— Хорошо. Будем считать две вместе с прыжком на улицу.

Потом вышли из штаба. Прошли к окну, из которого прыгал убийца, Волков проинструктировал Мельникова, как действовать, велел надеть плащ-накидку и по команде «пошел» включил секундомер.

Все указания Александр Васильевич выполнял очень старательно. Пробежал по снежной целине, где восемнадцатого декабря оставил следы преступник, и, стаскивая на ходу плащ-накидку, свернул на дорогу к тыльной двери штаба. Отпер замок, сорвал дощечку с печатью и, открыв дверь, очутился в тамбуре. Засунул брус, который ими же был заранее вынут из скоб, протер шваброй пол и быстро прошел по коридору в комнату Кикнадзе.

— Четыре минуты сорок секунд, — объявил Волков. — Даже перещеголял убийцу. — Степан Герасимович шутил, но Мельников чувствовал, что у него что-то не получается.

Повторили операцию еще раз. Время затратили почти то же. Волков делал какие-то расчеты на бумаге. С досадой заметил:

— Остается целых три минуты, даже с хвостиком. Куда же потрачены эти три минуты?

Мельников старался уловить мысль старшего коллеги, но пока не мог. Ясно было одно: Волков проверяет на минуты его утреннюю версию. Ведь не зря же Степан Герасимович сегодня так здорово его высек. Точно. Утром я ляпнул, что для всей операции убийства Маркину потребовалось десять минут. А результат: две минуты окно и прыжок, четыре минуты сорок секунд пробежка и вскрытие двери. Итого около семи минут. Так вот каких трех минут не хватает! Обрадованный внезапной разгадкой «тайны шефа», Александр Васильевич сказал:

— Я знаю, куда убийца потратил еще три минуты. Окровавленные вещи бегал прятать. А я накидку прямо у двери бросил.

— Точно. Умница, Александр Васильевич!

Они посидели немного молча. От правды никуда не денешься: Александр Васильевич хоть и оставался еще горячим, но Волков чувствовал, что кое в чем он старается ему подражать.

Александр Васильевич думал о другом. Почему Волков до сих пор не интересуется результатами допроса Маркина? Неужели эти глупые минуты, за которыми гоняются, ценнее неопровержимых данных, принесенных им из гауптвахты. Спросил:

— Когда прикажете доложить протокол допроса?

— Успеем с этим. Завтра воскресенье. Приду утром и ознакомлюсь. — Волков взял у Мельникова протокол и спрятал в сейф. — Александр Васильевич, помнится, ты хвалил за наблюдательность рядового Ивченко. Пусть придет сюда завтра к одиннадцати утра. Не хватает маленького звена. Может быть, уточнит.

— Вас понял. На встречу с Игнатенко мне ехать?

— Пожалуй, нет. Побудь с семьей. Вот шоколадка для Толика.

— Спасибо. Но если потребуюсь, вы сразу вызывайте.

— За этим дело не станет, — горько улыбнулся Волков. — Знаешь, рада бы курица на свадьбу не идти, да за крыло волокут? Вызовем!

Иван Иванович встретился с Волковым с опозданием почти на час. Он тоже шел по следу. Трудно было взять тот след. Колей Бычковым были опрошены десятки соседей покойного, но никто внятно не мог сказать,