он нам всю операцию сорвет. Ладно, пора идти. Надо занять место до того, как туда подойдет наш клиент.

И оперативники двинулись к «огневой точке». Теперь они уже не шли, а пробирались – медленно и осторожно, все время оглядываясь. Важно было не спугнуть противника, если он уже пришел в это место.

Гуров вовремя заметил старый бук, на котором стрелок приготовил себе позицию. Заметил – и остановился, и напарника остановил. Они выбрали себе подходящие позиции за кустами, затаились и стали ждать.

Солнце еще дальше ушло за горы, в лесу легли густые сумерки. Но на вершинах гор, окружающих поселок, еще лежало солнце, и дом Вершининых был хорошо виден. До того времени, которое Гуров определил как подходящее для стрельбы, оставалось еще примерно минут двадцать. «Что-то наш стрелок не торопится, – подумал сыщик. – Пора бы уже ему занять позицию…»

И тут, словно кто-то подслушал эти его мысли, где-то неподалеку хрустнула ветка. Оба оперативника поняли, что это значит. Они не сказали друг другу ни слова, пусть даже шепотом, не сдвинулись с места – застыли в неподвижности, слившись с деревьями, за которыми прятались. Между тем еще одна ветка хрустнула, а другая, на высоте человеческого роста, качнулась – и вот на фоне темнеющего неба возник силуэт человека. Человек этот шел осторожно, все время оглядываясь по сторонам. Вот он подошел к старому буку, на котором была оборудована «огневая точка», поправил карабин, висевший за спиной, и стал взбираться на дерево. Тогда Гуров поднял руку, чтобы напарник ее видел, и сделал движение ладонью – пошли, мол. Ордынцев кивнул в знак понимания.

С удвоенной осторожностью они стали приближаться к дереву, на котором сидел убийца. Отсюда они могли уже видеть и окна второго этажа дома – конечно, не так хорошо, как их видел стрелок, сидевший наверху, но все же достаточно, чтобы понять, что там происходит. А там, в окне спальни Петра Вершинина, дрогнула штора, поползла в сторону. И в освещенном прямоугольнике возникла фигура человека, стоявшего прямо у окна и смотрящего на парк. Просто идеальная мишень! Человек на дереве снял со спины карабин, передернул затвор. Металлический звук затвора разнесся по всему лесу, его, наверно, далеко было слышно.

Однако человек на втором этаже дома, конечно, не мог слышать этот звук, говорящий о нависшей над ним смертельной опасности. Он все так же стоял у окна, любуясь темнеющим небом. Вот он повернул голову к кому-то в глубине комнаты – наверно, отозвался на какие-то слова жены. А затем снова повернулся к окну. Тогда другой человек, сидевший на дереве, чуть пошевелил стволом, ловя цель в прорезь прицела, застыл – и нажал курок.

Раздался звон стекла. Человек за окном пошатнулся, согнулся пополам, но он все еще был виден. Тогда стрелок выстрелил второй раз – и человек в окне исчез. Тогда стрелок повернулся, нащупал сучок, на который следовало встать при спуске, еще один сучок – и спрыгнул на землю.

И тут же Гуров и Ордынцев с разных сторон кинулись к нему и схватили за руки.

– Вы арестованы! – произнес сыщик. – Вы арестованы за…

Он не успел договорить. Человек, которого они держали, казалось бы, прочно, словно клещами, вдруг сделал неуловимое движение – то самое движение, которое он каждый день тренировал, занимаясь по утрам своей гимнастикой, – и выскользнул из рук врагов, оставив им куртку с карабином. А затем бросился бежать в чащу леса.

– Стой! – взревел Гуров! – Стрелять буду!

И он в самом деле выстрелил, целясь по ногам бегущего. Однако шансов попасть в ногу бегущего человека в густом лесу было немного. А стрелять на поражение, убивать противника сыщик не хотел. Слишком много у него было вопросов к этому человеку. И он кинулся вдогонку. Ордынцев присоединился к погоне.

Они бежали прямо за беглецом, не отставая. Это было опасное занятие – каждый из участников этой гонки рисковал напороться лицом на острую ветку. Но это никого не останавливало. Гуров понял, что беглец забирает правее, стараясь выбраться на дорогу. Возможно, там он надеялся уйти в отрыв.

Однако этим надеждам было не суждено оправдаться. Неожиданно бегущий впереди человек попал ногой в какую-то яму, споткнулся, на секунду потерял равновесие. Он не упал и снова продолжил бег. Но этой секунды промедления хватило, чтобы преследователи настигли его. Марат Ордынцев, как более молодой и спортивный, резко ускорился, сделал прыжок – и подсек беглеца. Тот рухнул на землю, и тут же подбежавший Гуров навалился на него.

– Селивестров, вы арестованы за попытку убийства! – сказал он, застегивая наручники на запястьях задержанного.

Тот молчал, только все продолжал дергаться, пытаясь вырваться из оков. Он все никак не мог поверить, что его действительно поймали, что все кончено. Он все еще продолжал эти попытки, когда оперативники подняли его и поставили на ноги. Тогда, взглянув ему в лицо, они смогли убедиться, что не ошиблись и перед ними тот самый человек, которого они надеялись встретить в лесу.

Глава 22

Гуров остался стеречь задержанного, пока Ордынцев возвращался к «огневой точке» и забирал брошенную стрелком куртку и карабин. Когда он вернулся, они все вместе вышли на дорогу и пошли по направлению к усадьбе. Все время, пока шли, задержанный молчал. Он вообще не издал ни одного звука с того самого момента, когда они подбежали к огневой точке и крикнули ему: «Стой!»

По дороге Гуров включил телефон (который все время проведения операции был выключен) и позвонил капитану Бескровному.

– Ну, ты где сейчас, капитан? – спросил он.

– Где и договорились, стою на квартал ниже вашего поместья, – отвечал оперативник.

– Хватит тебе там стоять, давай подъезжай, – скомандовал ему сыщик.

Когда они подошли к воротам, ниже по улице послышался звук мотора едущей машины, и вскоре показался автозак, а за ним – «Веста», в которой сидел Бескровный. Одновременно из ворот усадьбы выбежал Олег Шанцев. Здесь, возле ворот, все встретились.

– Что, все получилось? – взволнованно спросил Шанцев.

– Как видишь, да, – ответил Гуров, указывая на задержанного. – А у тебя как? Тебя выстрелами не задело?

– Как же меня могло задеть, если я на четвереньках сидел, куклу держал? – вопросом ответил Шанцев. – Он только стекло разбил да одеялу ущерб нанес.

– Так ты из одеяла куклу сделал? – спросил Ордынцев.

– Ну да, как Лев Иванович сказал вчера во время инструктажа, так я и сделал, – отвечал оперативник. – Одеяло стало туловищем, подушка – головой. Только разрисовать эту голову потребовалось, чтобы хоть немного похожа была. И правильно сделал, что разрисовал, – он моему манекену прямо в глаз попал.