– Ты, о чем это?! Ты опять?! – разозлился Клюфт. – Вали отсюда сволочь!

Маленький довольный улыбнулся. Он был словно рад, что у этого человека была такая реакция на него:

«Эмоция,… если есть эмоция, значит уже хорошо и не важно, какая она отрицательная и положительная, человек должен выражать эмоции и лишь тогда можно что-то сделать, а когда человек безразличен, это уже совсем плохо, безразличными бывают лишь трупы. Живые трупы,… да есть такие, и они-то самые опасные, опасные и коварные. Это из-за них происходит все непоправимое и неправильное. Согласные на все и без эмоциональные. И еще животные. Они тоже у них эмоция на уровне инстинкта, на уровне заложенной в уме программы, с ними тоже опасно. Но тут есть эмоции, значит не все потеряно. Не все! Но что я хочу от него, от этого человека, сочувствие, сострадание или участие в моей жизни? Но зачем, зачем мне это надо! Он же совершенный антипод, он мой враг? Зачем мне сочувствие врага?»

Маленький закрыл глаза и отвернулся. Он опять сказал куда-то в пустоту, в стену словно сказал сам себе:

– А ты я вижу, можешь быть грубым и жестоким. Можешь. Жизнь все-таки научила тебя быть жестоким, – сказал Андрон Кузьмич. – Но ладно, мы еще подискутируем о нашем прошлом. Я тебе это обещаю. А сейчас я хочу тебе напомнить про свою просьбу. Вернее, про нашу с тобой проблему. Про внука твоего. Я вот поэтому и хочу прийти на выписку. Ведь он тут обязательно появиться? Посмотреть на него хочу, кого там моя внучка выбрала?

– Ну, ты и сволочь! У тебя ничего святого нет. Мою жизнь растоптал и внука моего хочешь втянуть в свой омут? Нет, не дам!

– Да пошел ты! Никого я не хочу втягивать! Просто я не хочу, чтобы моя любимая внучка страдала вот и все! А до внука твоего мне дела нет!

– Так что же ты хочешь тогда?

– Да ничего, хочу, чтобы ты тоже мне помог. И внука своего направил куда надо и как надо. Ты же, как я понимаю ему дорог, да и нет у него кроме тебя никого. Так ведь?

Клюфт тяжело дышал, он внимательно смотрел на Маленького. Внутреннее отвращение и опять, опять это уже забытое перед этим человеком, волнение, опять непонятный страх!

Страх вернулся!

– Я не буду тебе, ни в чем помогать и не рассчитывай! Я не буду вмешиваться в личную жизнь родного мне человека!

Андрон молчал, он ждал, что ему так ответят. А вот Клюфт заволновался, сначала он хотел наговорить гадостей этому наглому и циничному человеку, человеку который многие годы был символом смерти и разлуки. Хотелось, но осадил сам себя. Он насторожился и решил не спешить.

«Если он что-то задумал, то постарается довести до конца, но тут суета может быть излишней. Надо ждать, ждать и выбирать момент. Иначе нельзя на этот раз права на ошибку я не имею» – решил внутренне Павел Сергеевич.

– Тебе, когда ни будь, какие-нибудь видения приходили? – тихо и неожиданно спросил Андрон.

– Что? Ты, о чем?

– Я говорю тебе какие – нибудь видение приходят, ну, допустим, придет человек и разговаривает с тобой, а ты беседуешь с ним как с настоящим, а потом, потом просыпаешься и все! Оказывается, нет ничего! А ты так веришь, что это было! Тебе вернее с тобой такое бывает?

Клюфт замер он не знал, что ответить.

Какой-то слишком откровенный вопрос получился.

Он сразу вспомнил про Иоиля.

Он вспомнил и вздрогнул, этот человек опять лезет к нему в душу. Опять подозревает его в чем-то и подозревает его как-то слишком пророчески, словно экстрасенс выворачивает мысли, неужели он и до этого хочет докопаться, разбередить и это последнее.

Клюфт облизнул языком моментально высохшие губы. Потянулся за стаканом с водой, что стоял на тумбочке, когда он сделал пару глотков, то вновь неожиданно услышал, ответ которые ждал и боялся.

– Вижу, бывает,… вижу. Приходят. Да,… беседуешь ты с ним.

– С кем? Ты, что несешь? С чего ты взял? – испугался Клюфт.

Маленький посмотрел внимательно на Павла и махнул рукой, отвернулся.

Он опять попал в точку.

Значит, он идет в нужно направлении.

– Вижу твое волнение, значит не один я такой. Ты не бойся, не буду я из тебя жилы вытягивать! Не буду. Так спросить хотел. И вижу, что не зря. И ко мне приходят. И говорят. Раньше никогда такого не было, а сейчас вот, на старости лет,… заработал.

Клюфт расхохотался.

Он как-то облегченно схватил стакан с водой и выпил его залпом, затем опять посмотрел на Андрона Кузьмича и вновь рассмеялся.

Маленький тоже улыбнулся, хотя понимал, что смех этого человека, как издевательство, какая-то злорадная жестокость над ним, пусть и такая вот безобидная, но жестокость.

Но Маленький воспринял ее, как должное.

– Значит, говоришь, на старости лет видения приходят? И разговаривают? Спрашивают, значит?… А-а-а,… как там у классика? Мальчики кровавые, в глазах не стоят? – радостно спросил Клюфт.

– Нет, мальчики не стоят. Расстроишься? Или ты хотел, что все как по Достоевскому было? У этого, как там его… Карамазова? Чтоб черт пришел и свел меня с ума за грехи мои? Достаевщины тебе не хватает?! Журналист сразу видно… подавай вам достаевщину! Нет! Нет, Клюфт не будет этого! Умру я тихо и спокойно. Без лишних этих вот мистических персонажей. Просто и тихо. Причем еще неизвестно, когда. Может быть, я и умру-то после тебя. Вот так! Кстати, не вызови тогда я скорую помощь, не лежал бы ты сейчас в этой палате, вернее лежал бы ты сейчас в другой палате, два метра на один с хорошим земельным одеялом!

– Ну и сволочь же ты Маленький?! Сволочь и поддонок! Теперь и этим будешь меня потыкать? Что жизнь мне спас? Да не спас ты мне жизнь ты просто сам испугался! А все тыкаешь, своим благородным якобы поступком!

– Я не тыкаю, просто констатирую факт. Вот и все. А это ты уже из всего, какие-то вновь выводы делаешь! Таким как вы, всегда не иметься из всего выводы сделать! Все перевернуть. Все подначить и обсудить и, в конце концов, себе же наврать! Вы,… такие как вы, всем все мешаете и портите и главное себе жизнь портите!

Клюфт, вдруг поймал себя на мысли, что какая-то правда в словах этого противного и мерзкого человека все же есть. Смог бы он тогда ели бы у него был выбор действительно его сделать? Смог бы он выбрать: умереть, но гордым, или быть спасенным, но рукой палача? Наверное, нет, не решился, и эта вот нерешительность, как-то подкосила его в эту секунду.

Клюфт растерялся своих мыслей:

«Он пришел, чтобы вновь ставить вопросы. Вечные вопросы. Чтобы вновь заставить мучиться? Ему самому страшно, а я вижу, что ему страшно, хотя он это хорошо скрывает, но он хочет, чтобы было мне страшно! Но мне и так страшно? Я не могу не признаться в этом самому себе? Почему, почему мне страшно? Он прав, и я этого боюсь! Я, просто его ненавижу и через эту ненависть пытаюсь выдумать свою правду, свое оправдание! Но так не может быть, просто не может этого быть. Нужно признаться самому себе! Господи, я хочу признаться, помоги мне!»