Искал Паша у себя зеленую ручку, искал и, естественно, не нашел. Откуда ей взяться? Незачет.

– Свободны!

В коридоре Ловгач зашипел, как подходящий к перрону паровоз:

– Кто?!!! Кто писал эту шпору???!!!

– Я…

Ну конечно. Сереня Иванов. Москвич. Из приличной семьи.

Губы толстые, купеческие, галифе мятые, засаленные, ремень по-духовски затянут, чмище чмищем! Но! Сереня человек хоть, мягко говоря, нерасторопный, но добрый. И потом, он – член банды, пускай и не стоящий на лидерских позициях. Дали пару пинков и простили. А «вещщи делать» продолжили. Ушли от шпор. Теперь писали «бомбы». То есть полный, подробный, по виду легальный ответ на билет, как если бы на экзамене писал его отличник. Но как же внедрять эти «бомбы»? Просто. Перед зачетом в аудиторию, якобы для наведения порядка, заходит один из сержантов и группа товарищей курсантов. Кто шторы поправляет, кто воду в графин наливает, а у других иная, но очень важная миссия. Конверты с билетами уже разложены. И надо спереть пару из них. А лучше три или даже пять. Вынести в коридор. Есть, взяли. Все, афера пошла. «Вещи» начинаются. Заходит первый. «Бомба» на украденный билет у него в кармане. Он вытягивает конверт и вместо настоящего номера называет номер билета, который у него в кармане. Садится. Делает вид, что готовится, потом отвечает и выходит. Передает легально вытянутый конверт следующему. Тот прихватывает с собой нужную «бомбу», заходит и горланит номер, ответ на который готов уже в кармане. Конвейер. Шло хорошо, пока «анисимовцы» от жадности не стырили перед экзаменом весь верхний ряд со стола, штук восемь конвертов. Экзамен подходит к концу, а там surprise! Курсантов еще пятеро, а билетики уже закончились. У препода глаза на лоб полезли. А чему вы удивляетесь, дорогой? Это же пятьдесят вторая группа. В общем, скандал, тут же ротный, тут же взводный… Коллективное изнасилование… Жуть.

«Делать вещщи» попытались и в других группах. Своровали как-то билет перед зачетом. А преподаватель, тертый, видать, калач, взял да и пересчитал их наличие перед стартом. Ой, одного билетика не хватает. Какого? Вычислил. И тут же поймал курсанта, который его якобы вытянул.

– А ну! Покажите-ка ваш конверт!!!!

– Эээ… Эээ…

Попавшимся оказался мой земляк из Монина, Чуприков. Он, впрочем, тут же имитировал обморок («Верю!») и был унесен на одеяле в санчасть. Из жалости «тройбан» ему все же поставили. Но про «бомбы» в КВАПУ пришлось забыть.

Сержантов Анисимова и Онищенко надо было взять да и отправить в Москву, учиться на шпионов. То есть на разведчиков. А всю остальную группу – на диверсантов. Они бы весь Запад на-попа поставили. В ЦРУ и Моссаде паника бы началась. Но чекист наш кваповский, майор Фицов, мышей не ловит. А пятьдесят вторая продолжала «делать вещщи». На вооружение был взят следующий метод. Перед экзаменом каждый курсант группы выбирал себе определенный билет. И учил сугубо его. Но. Как сделать так, чтоб на зачете попался именно он? Просто. Конверты, в которых лежали билеты, определенным способом помечались. Скажем, билет номер пять – точечка чернильная в правом верхнем углу (записать!). Билет номер семь – прокол иголкой аккурат посередине конверта (тоже записать!). И так далее. Перед заходом на экзамен каждый уже знал, как его билет выглядит. Впрочем, сказать легко, а как пометить? Опять же просто. Накануне экзамена нин-дзя из пятьдесят второй (обычно в их роли оказывались члены коллектива, проигравшие в карты) незаметно проникали на интересующую кафедру. Если она располагается на первом этаже, то путь лежал через окно. Делов-то. Нужно дождаться ночи. Вдоль оконной рамы разогнуть гвоздики. Вынуть стекло. Забраться внутрь и «сделать вещщи». То есть найти билеты и должным образом обозначить конверты. Если нужная кафедра дислоцируется на втором этаже и выше, тоже ничего страшного. Проникнуть можно из коридора. Вскрыть дверь, и все. Далее по плану. Секретная кафедра? Дверь опечатана? Простите, товарищи офицеры, ну вы как дети малые… В таком случае агенты, тфу ты, курсанты пятьдесят второй заранее, днем, подкладывали в ячейку печати, под пластилин, пятачок, пять копеек. Он того же калибра, что и сама печать. В нужный момент (ночью) пятак с прилипшим к нему оттиском вместе с зажатой в пластилин тесемкой аккуратно поддевается иголочкой и вынимается целым-невредимым. После акции вставляется обратно. Но и это засекли. На кафедрах стали элементарно прятать билеты в сейф. Все. Теперь «делать вещщи» невозможно. Так думаете? Напрасно. Нет такой крепости, что не могли бы взять большевики! Большевики из пятьдесят второй группы. Для получения достойных отметок они задействовали иной механизм. Все дело в том, что у нас в училище заведена такая практика: если курсант имеет по предмету несколько «пятерок», то он без сдачи экзамена или зачета получает «отлично». Это называется получить оценку «автоматом». Или сдать зачет «автоматом». Журнал группы, скажем, по автомобильной технике не секретный. Его накануне последнего занятия воруют и сжигают. Еще спроси́те, кто ворует. Естественно, пятьдесят вторая группа. Шум, гам. Ну нет журнала, и все. Но подождите. В учебном отделе хранится еще один журнал, дублирующий. Берут его. А в нем заботливой чьей-то рукой уже выставлены совсем другие отметки. Естественно, «пятерки». Какой там, в одно место, Штирлиц? Да против пятьдесят второй группы сам Фантомас мальчишка. Вместе с комиссаром Жуфом и журналистом-трюкачом Жаном Маре. Итак. В канун зачета по автотехнике преподаватель майор Хаустов, сиплое чудище в огромных очках в роговой оправе, заводит свою обычную шарманку:

– Ааа! Пятьдесят вторая группа!!! Бездельники!!! Завтра зачет!!! Ни одного «автомата»! Олухи!!! Вот я вам понаставлю! А ну… Курсант Бахтин… Что у вас… «Пять», «пять», «пять»… Курсант Иванов… «Пять»… «Пять»… Что за черт…

В итоге у всей группы «автоматом» «отлично», у майора Хаустова – временное помешательство. Но… Каждый раз журналы сжигать не будешь. Была организована слежка за преподавателями. Как только он, наивный, оставит основной журнал без надзора, в нем моментально появляются дополнительные «пятерки». В первый же подходящий момент их дублируют и в запасной журнал. Вот что такое «делать вещщи».

Конкретно мне с подобными аферами всегда не везет.

В школе, помню, в девятом классе раздали нам дневники, а в них оценки за полугодие. Ожидал я, что будет «не очень». Но чтоб вот так… Девять «двоек». Я представил реакцию мамы, вздохнул:

– Пин! У тебя набор с собой?

– Конечно! Пошли.

Сам! Алексей Анисимов! Пока еще курсант.

Скоро станет сержантом

Пин – мой друг детства и одноклассник. Вадим Зацепин. Если поставить ударение на последний слог фамилии, так и получится – Пин. В своем черном «дипломате» он никогда ни учебников, ни тетрадей не носил. А что ж в нем лежало? Пачка лезвий «Нева», огромная стерка «Ленинград» и ручка с хлористой водой вместо чернил. Набор алхимика. Пин был добрее учителей. «Двойки» все стирал и вытравлял, менял на «пятерки». Вот и тогда вместо «жбанов» он выставил мне «четыре» и «пять». Мама осталась довольна. Правда, потом, в начале следующей четверти, классная снова вкатила мне две жирные «двойки».