— Остановись и подожди меня, но братьям скажи двигаться к лесу. Я хочу, чтобы наши отделения скрылись прежде, чем взойдут солнца.

Кортес не понял, что собирался сделать его старый друг, но подчинился:

— Как скажешь.

И секундой позже оборвал связь. Он передал приказ магистра, и космодесантники двинулись вперед. Фенестра бежал быстрее всех. Кортес какое-то время смотрел на братьев, пока они не пропали в небольшой низине. Недалеко от того места, где они исчезли, появилась высокая фигура Педро Кантора и направилась к Кортесу.

Даже несмотря на то, что броня Кантора была поцарапана, продырявлена и местами обожжена, магистр все равно выглядел пришельцем из легенды, каким и должен быть глава Ордена. Его золотой нимб сиял во все усиливавшемся свете.

Оказавшись метрах в трех от Кортеса, Кантор остановился и посмотрел на восток.

— Солнца скоро встанут, Алессио. К этому времени нам надо уже быть под прикрытием леса. Мы очень рискуем быть замеченными с воздуха.

Кортес кивнул. Он знал привычки орков и понимал, что они редко летали по ночам. Их зрение могло сравниться с их обонянием, и темнота делала их слепыми и глухими настолько, что монстры могли даже случайно поубивать друг друга. Ночные атаки они предпринимали только с факелами и прожекторами, что представляло собой крайне сомнительное преимущество. Такие огни служили отличными целями для имперской артиллерии. Как только встанут солнца, воздух наполнится шумными и уродливыми летающими машинами. Кантор был прав. Они должны оказаться в лесу в течение следующих десяти минут.

— Пойдем, — позвал магистр и зашагал к детям, которые сгрудились вокруг неподвижного тела матери.

Дети услышали приближение двух массивных космодесантников, и их лица исказились от ужаса. Они даже отступили на пару шагов, разрываясь между заботой о матери и страхом за собственные жизни. Кортес видел, как они смотрели на его оружие, особенно на силовой кулак. Интересно, о чем они думали? Они что, правда поагали, что он может их раздавить? Хотя в такой жестокой вселенной, как эта, возможно, правильнее именно так и думать.

Но что же решил сделать Педро? Как он планировал избавить весь выводок от страданий?

Кантор склонился над женщиной и снял шлем.

Кортес попытался прочесть выражение его лица, но то не отражало эмоций.

— Джиленн, — произнес магистр, — ты меня слышишь?

Глаза женщины были закрыты, но губы еле слышно прошептали:

— Они такие тяжелые… Такие тяжелые…

Кантор кивнул:

— Да. Но ты пронесла их так далеко.

Подняв двоих самых маленьких детей, он передал их тем, что постарше, и повернулся к женщине.

«Милостью Императора, — подумал Кортес. — Педро, ты не должен был этого делать. Это моя вина. И моя душа должна нести этот груз».

Прежде чем он успел озвучить свои мысли, магистр вновь заговорил.

— Сейчас настало время, — сказал он, поднимая женщину облаченными в броню руками, — когда кто-то должен понести и тебя.

Кортес молча смотрел, как магистр поднялся вместе с женщиной. Ее истощенное тело казалось таким маленьким и тонким на его керамитовой груди. Она была похожа на сломанную куклу.

Затем Педро повернулся к Кортесу и сказал:

— Когда окажемся среди деревьев, у них будет больше шансов. Они сейчас под защитой нашего Ордена, и мы не можем их бросить.

Неся женщину так, словно она ничего не весила, Кантор быстро направился к лесу. По связи он добавил:

— Алессио, помоги детям, чтобы они быстрее добрались до деревьев. Через пару минут встанут солнца.

Кортес опустил взгляд на детей. Их одежды были порваны и покрыты грязью от ночного пути, но в глазах старших он увидел яростные вспышки и понял, что то было желание не только жить, но и мстить.

«Отлично», — подумал он.

Его собственное детство было жестоким, а каждый день наполнен борьбой за выживание в болотах и топях Черной Воды, где даже самые мелкие обитатели представляли смертельную опасность и детей часто убивали другие дети из-за охотничьей территории и вещей. Эти дети были не такими, как он. Их растили фермерами, а не убийцами. По крайней мере, они были здоровыми благодаря работе на земле. Их не нужно будет нести. Они доберутся до леса вовремя, если выдвинутся сейчас.

— Не бойтесь, — сказал он, шагнув вперед, нагнувшись и взяв двоих самых младших. — С вашей матерью все будет в порядке, но мы должны поторопиться и последовать за ней. Наверняка все вы голодны. В лесу будут фрукты и вода. Вы сможете поесть столько, сколько найдете, но только если успеете за мной. Все ясно?

Самый старший, мальчик лет тринадцати, слегка заикаясь, не в силах даже взглянуть на шлем Кортеса, сказал:

— В лесу мы сможем отдохнуть и поесть?

— Сможете, — подтвердил Алессио и повернулся в сторону леса. — Но, как я сказал, вы должны поторопиться.

Он быстро направился к деревьям, а дети, которых он нес, плакали очень громко, резко и крайне неприятно.

Капитан слышал, как остальные изо всех сил спешили за ним. Деревья становились все ближе и ближе и накрыли их своей прохладной тенью как раз тогда, когда два солнца Мира Ринна показались над острыми пиками гор Адского Клинка.

Начался новый день, и вражеские орды зашевелились по всему континенту.

Зона Регис, город Новый Ринн

— Яйца аргалатто, — сказала маленькая служанка, — нарезанная дольками болотная дыня и соленые сердца вальфидов.

Девушка поставила все три блюда на стол и с поклоном удалилась с балкона, исчезнув в тенях главного зала, где и осталась стоять вне поля зрения, но достаточно близко, чтобы удовлетворить возможные просьбы ее светлости или двух ее гостей.

Шивара, телохранитель губернатора, стояла там же.

Солнца уже встали, и воздух на балконе быстро нагревался. Грохот тяжелой артиллерии по периметру города начался час назад, сначала шокирующий и неприятный, но такой стабильный и непрерывный, что скоро стал фоновым звуком.

На таком расстоянии не было слышно ни криков, ни других звуков ближнего боя. И Майя была этому рада. Несмотря на грохот орудий, она улыбнулась через стол гостям за завтраком, виконту Исофо и генералу Миру, и жестом указала на еду:

— Прошу, наслаждайтесь.

— Уверен, что это божественно, моя госпожа, — сказал Исофо без большой уверенности.

«Возможно, блюда слишком роскошны на его вкус», — подумала Майя. Он взял вилку, но положил в рот кусочек лишь после губернатора. Согласно этикету риннской знати, мужчина мог есть лишь после того, как женщина, сидевшая с ним за столом, приступит к трапезе.

Майя положила в рот кусочек яйца, и тогда остальные тоже приступили к еде.