— Я тут открыла пару ящиков — посмотреть, что в них, только и всего. Это очень красивые бабочки, Томас. Уверена, их можно продать по очень приличной цене. Я написала мистеру Райдвелу. Он приезжает завтра в одиннадцать утра.

Он медлит какое-то время, как будто собираясь войти, но затем отрывает взгляд от ящиков и молча отступает назад, в темный коридор. По звуку она понимает, что он шагает через две ступени.

Руки у Фрэнсиса Райдвела потеют в перчатках, когда его кеб останавливается перед двухэтажным кирпичным домом. Он уже сбросил с себя плащ и с удовольствием сделал бы то же самое со своей шляпой. Голова его взмокла, и ему приходится сдвинуть шляпу, чтобы быстро утереться носовым платком, прежде чем он встретится с миссис Эдгар.

Симпатичная маленькая горничная ведет его в гостиную, где его ждет миссис Эдгар.

— Прошу вас, не вставайте, — говорит он, когда она поднимается с места, чтобы поздороваться с ним. — Так приятно снова увидеться с вами, миссис Эдгар. Благодарю за письмо.

Сквозняк лижет его в сырую макушку, восхитительно прохладный. Ему сразу же становится ясно, зачем она к нему обратилась. Комната, в которой они сидят, уже видала виды. Пускай Эдгары, в его представлении, имеют вполне удовлетворительное денежное содержание, все же совершенно очевидно, что дополнительный доход миссис Эдгар не помешает. Есть надежда, что он сможет поспособствовать этому: первые две партии груза, присланные ему из Бразилии, принес-ли приличные деньги во время аукциона. Одни комиссионные чего стоили. Люди по-прежнему увлекаются естествознанием, пусть даже пик его расцвета пришелся на прошлый век. Такое впечатление, что на любом званом обеде, где он бывает в числе приглашенных, все присутствующие, включая дам, демонстрируют свои познания в области естественных наук — например, могут без запинки перечислить все актинии и места их распространения, а каждый состоятельный человек жаждет заполучить в свое владение самых редких и экзотических насекомых.

Ему также удалось найти издателей, готовых опубликовать любые материалы, подготовленные Эдгаром о чешуекрылых Бразилии, но при этом он постоянно думает об одном: достанется ли ему настоящая награда — отчет Эдгара о поисках бабочки, известной по слухам. Прежде всего необходимо выяснить, нашел ли он ее и привез ли с собой. У Райдвела было искушение просмотреть все ящики с образцами, когда груз прибыл в Ливерпуль вместе со своим молчаливым хозяином, но из уважения к клиенту он решил подождать, когда тот сам будет готов сообщить обо всем. Может, сейчас пришло время.

— А мистер Эдгар к нам не присоединится? — с надеждой спрашивает он.

— Он все еще очень болен, мистер Райдвел. Лежит в постели. Я сообщила ему о том, что вы приедете, и уверена — он обязательно присоединится к нам, если сможет.

— Понимаю. И он знает, что я приехал, чтобы посмотреть его коллекцию?

— Я ему говорила.

— И что настала пора продать ее?

— Думаю, да.

— А что думает ваш муж, миссис Эдгар?

Леди начинает краснеть. Она смотрит вниз, на ручку своего кресла, и принимается теребить отошедшую ткань.

— Как я могу это знать, мистер Райдвел? — Голос ее снижается до шепота в мрачной комнате. — Вы же знаете, он еще ни единого слова мне не сказал.

— Да, конечно, сударыня. Мне очень жаль.

Это все осложняет. Пока он не убедится, что сам Эдгар послал за ним, ему будет неудобно забрать что-нибудь с собой.

— Может, мы хотя бы посмотрим на них?

Ей, похоже, становится легче оттого, что их краткая беседа подошла к концу, и она встает из кресла, энергично кивая. Очень привлекательная женщина, высокая и статная. Напоминает ему его старшую дочь — та ныне благополучно замужем и живет в сельской местности. Пальцы длинные — музыкальные. Такими хорошо играть на рояле, думает он, но беглого взгляда достаточно, чтобы определить — в комнате нет рояля. В воображении возникает картинка, как она продает инструмент, чтобы выжить, пока муж ее находится далеко от дома, — это жертва, которую она вынуждена принести ради него, а теперь еще сам Райдвел, собственной персоной, стоит как пень, а ведь она на него рассчитывала. Он отбрасывает подступившее чувство вины. Что-то воображение у него разыгралось. Может, она даже не умеет играть на рояле.

Она ведет его через темный коридор к двери под лестницей.

— Это здесь, — говорит она и нажимает на ручку.

Всем телом она налегает на дверь и в удивлении оборачивается к Райделу. Вместо того чтобы податься, дверь стала препятствием между ней и тем, что находится по другую сторону, чем бы это ни было. Она еще раз пробует дверь, на этот раз зная, что она заперта, — дергает за ручку, не прислоняясь к дереву.

— Закрыта, — произносит она, как будто он может с этим что-то поделать.

— У вас есть ключ? — спрашивает он.

— Нет, — отвечает она.

Несколько секунд она смотрит на дверь, затем стучит.

— Томас? Дорогой, ты там?

Никто не отвечает — конечно же, — но откуда-то из глубины комнаты доносится шарканье и скрип дерева по дереву: кто-то двигает стул. Миссис Эдгар отступает в сторону и выжидающе смотрит на дверь, но та остается непоколебимо запертой, а тишина за ней — обжигающей.

Райдвел кашляет и переминается с ноги на ногу. Миссис. Эдгар смотрит на него с удручающим видом. Она проводит своими длинными пальцами по лицу и вздыхает — не в первый раз за последнюю неделю, в этом можно не сомневаться. Он берет ее под локоть и ведет обратно в гостиную.

— Может, нам выпить чаю? Вы даже еще не предложили мне чаю, миссис Эдгар.

Он старается придать своему голосу веселости.

— Да. — Она слабо улыбается. — Чай — это хорошо, вы правы. Простите меня. Тем более вы после долгой дороги. Как вы доехали?

— Через Рассел-сквер. Что рядом с музеем.

— Да, Рассел-сквер.

Она говорит бесцветным, механическим голосом.

Девушка приносит им чай, и они лениво беседуют о погоде. Миссис Эдгар вскользь упоминает о состоянии здоровья мужа — о том, как он пропускает церковные службы, оставаясь в постели, — и Райдвел пытается определить по ее словам, удалось ли ей разгадать тайну его молчания. Возможно, это связано с каким-то опрометчивым поступком со стороны Эдгара — что-то такое он написал в своем письме Райдвелу, когда тот от имени миссис Эдгар поинтересовался, почему Эдгар перестал писать жене. «Это касается только меня и моей жены», — гласило письмо, будто миссис Эдгар участвовала в ссоре между ними, тогда как совершенно очевидно — по крайней мере, Райдвелу, — что она понятия не имела о происходившем. Однако вряд ли этот возможный опрометчивый поступок как-то связан с потерей им дара речи — скорое всего, он пережил какое-то сильное потрясение.

Ее присутствие действует на него успокаивающе — в удобном, хоть и протертом кресле ему очень уютно. Наконец он решается высказаться.