с. Воскресенское Некоузского р-на Ярославской обл.) или просто колонны, несущие отдельные архитектурные элементы.

В стилевых особенностях иконостасов конца XVIII—начала XIX в. чувствуется влияние петербургской и московской архитектурных школ. Крупные мастера в основном работали в губернских городах или в близлежащих уездных и только в редких случаях — в селах, выполняя главным образом монастырские или усадебные заказы.

Особый интерес представляют памятники, которые продолжают традиции ростовских церквей конца XVII в. и где иконостас как реальное архитектурное сооружение никогда не существовал, а его заменило иллюзорное изображение, выполненное в технике настенной живописи (церковь конца XVIII в. в с. Шухомош Фурмановского р-на Ивановской обл.) или в технике алебастровой лепнины (северный придел второй половины XVIII в. церкви Николы в Меленках в Ярославле).

Фрагмент иконостаса 1762—1765 гг. из Зачатьевского собора Спас-Яковлевского монастыря. Ярославская обл., г. Ростов-Ярославский.

Начало XVIII в. в Верхнем Поволжье не вносит значительных изменений в интерьер храма. В резьбе иконостасов преобладают древнерусские традиции, хотя декор становится более живописным и объемным. Из сохранившихся памятников этого времени в первую очередь следует упомянуть иконостасы Преображенской церкви (1702 г.) с. Писчугово Комсомольского р-на Ивановской области и Казанской церкви (1707—1725 гг.) с. Красное Некрасовского р-на Ярославской области. Эти два иконостаса — характернейшие образцы провинциальной резьбы начала XVIII в. Здесь за основу, несомненно, взяты ярославские иконостасы XVII в., такие, как иконостасы церквей Ильи Пророка или Богоявления, где формы измельчены, резьба теряет упругость, в колонках исчезает тектоничность и пропорциональность.

В иконостасе церкви с. Писчугово центр композиции подчеркнут более активно, чем в иконостасах XVII в. Ширина вертикального прясла, предназначенного для центральных икон, вдвое больше всех остальных. Иконы центрального прясла помещены под карнизом, выступающим не слишком контрастно, поэтому иконы на этом участке смотрятся более свободно. Над всеми соседними иконами резко нависает выступ крепованного антаблемента, пропорции икон вступают в противоборство с обрамлением. Здесь мастер вольно или невольно как бы намечает дифференциацию икон среднего ряда, как, впрочем, и всех остальных. Центр дополнительно усилен «Распятием», вписанным в треугольник. Нет основания считать такую компоновку замыслом мастера. Однако получилось так, что втиснутая в тромпы конструкция верхней части иконостаса оказывается в зоне какой-то неустойчивости и неуравновешенности. Сохраняя общую метрическую сетку на основных участках, мастер внес сюда элемент беспокойности и подвижности, которые свойственны как западному барокко, так и русскому в первый период его развития, когда оно еще не нашло путей к уравновешенной ясности.

Этот иконостас сохранил свою первоначальную окраску. Позолоты здесь было сравнительно мало, и располагалась она в основном на вертикальных частях иконостаса, т. е. на резных колонках, овальных рамах в завершении иконостаса, на «Распятии» и, по всей вероятности, на царских вратах (не сохранились). В окраске остальных деталей и фона преобладали красноватокирпичный и голубоватый цвета.

Подобные иконостасы, выполненные в древнерусских традициях и с полихромной раскраской, встречаются на протяжении всего XVIII в. Этот тип иконостаса оказался весьма устойчивым и в некоторых районах получает довольно большое распространение, например в Нерехтском уезде Костромской губернии. Здесь сохранился ряд памятников сравнительно позднего времени (в основном конца XVIII в.) — иконостасы Благовещенской церкви (1783 г.) в с. Протасово, Успенской церкви (конец XVIII в.) в с. Тетеринское, Троицкой церкви (1782 г.) в с. Емсна (сохранился фрагментарно). Все эти иконостасы не отличаются высоким качеством исполнения и, скорее всего, выполнены местными мастерами.

Несколько выше по художественному уровню иконостас Никольской церкви (см. илл.) (1720—1724 гг.) в с. Сидоровское Красносельского р-на Костромской области (бывш. Нерехтский уезд). Село некогда принадлежало боярину Федору Мстиславскому, а в XVII в. числилось за Дворцовым ведомством[343]. Богатое село, известное своими ювелирными промыслами, не поскупилось на украшение своего храма. Прекрасно сохранившийся многоярусный резной иконостас поражает своим великолепием. Как и многие подобные произведения ярославско-костромского круга, он занимает всю восточную стену и на первый взгляд напоминает иконостас Богоявленской церкви в Ярославле, но отличается необычайно пышной и объемной резьбой. Резные колонки более соразмерны высоте иконостаса и поддерживают либо кронштейны, либо карнизы. Но наиболее богата резьба царских врат. В ней отчетливо сказываются барочные веяния нового времени. Царские врата приобретают усложненный силуэт с трехлопастным завершением.

В иконостасе с. Сидоровское еще сохраняется четкая разбивка на ряды, но это уже не столь механистично, как на многих фасадах раннепетровских памятников Петербурга (например, дом Милютина на Невском проспекте[344]). Здесь ясно выделяется центр. Он даже подчеркнут «Распятием» внутри резного треугольника, но уже направленного острием не вниз, как в с. Писчугово, а вверх. Резьба по сторонам этого центра состоит из повторяющихся элементов, прекрасных по богатству и рисунку. Монотонность здесь компенсируется небольшими вариациями фигур на иконах, которые вносят то разнообразие, которое не в состоянии была дать ни резьба, ни ритмика архитектурных членений иконостаса.

Профессиональный уровень резьбы иконостаса с. Сидоровское довольно высок и позволяет почувствовать руку незаурядных мастеров. Возможно, что эти мастера принимали участие в создании иконостаса для Троицкого собора Ипатьевского монастыря в Костроме, который был выполнен в 1756—1758 гг.[345]

Хочется отметить единство всего внутреннего убранства Никольской церкви в с. Сидоровское — и резьбы по дереву, и станковой, и монументальной живописи. Фресковые росписи, состоящие из огромного числа небольших клейм-композиций, длинными лентами тянутся по стенам храма. Они повествуют о деяниях Николая Чудотворца, о явлении чудотворной иконы «Федоровской Богоматери», о земных страданиях Христа. В этих росписях нет утонченного колорита и эмоциональной приподнятости, как это было в ярославских и костромских храмах конца XVII в.— храм Ильи Пророка в Ярославле или церковь Воскресения на Дебре в Костроме. Все внимание зрителя направлено на иконостас. Не мешает и паникадило (первая половина XVIII в.), ажурное и зрительно очень легкое, парящее на едва видимой цепи. К счастью, иконостас и росписи не подвергались серьезным переделкам, и интерьер этого памятника остался очень цельным.

Начиная с 1750-х годов можно говорить о новом этапе в развитии барочного иконостаса, когда раскроются таланты таких ярких мастеров барокко, как В. В. Растрелли, Д. В. Ухтомский, С. В. Чевакинский, К. И. Бланк. Их творчество оказало значительное влияние на развитие архитектуры провинции.

Иконостас конца XVIII в. из церкви Покрова 1797 г. Ярославская обл., с. Покров.

Одним из выдающихся произведений декоративно-прикладного искусства середины XVIII в. в Верхнем Поволжье надо признать иконостас Успенского собора Горицкого монастыря в Переславле-Залесском (см. илл.). Этот иконостас выполнен столичными, московскими мастерами, и он имеет особое значение для дальнейшего развития композиции иконостаса и декоративной