вина. Позволь мне поухаживать за столь прекрасной, сколь и непреклонной, дамой. Молю не отказать хотя бы в такой мелочи. Когда ещё мне встретится кто-нибудь вроде тебя, новая амазонка, женщина-воин, кровавый кинжал без жалости, разящий врагов революции и успевший испить немало «голубой» крови благородных.

Почему бы и нет, -подумала тогда Коробейникова.

И терпкий вкус вина опять на языке.

А это что такое? Чей это язык хозяйничает у неё во рту? Чьи жадные руки шарят по телу, но не могут сразу расстегнуть все ремни, не зная всех секретов и хитростей?

Маша попыталась вырваться, но только ощутила навалившуюся на неё тяжесть чужого тела.

Перевязь с метальными ножами снята с неё и лежит на спинке стула, в полной недосягаемости на расстоянии в несколько метров. Она протягивает руку в её сторону выворачивая ладонь. В подобной ситуации сосредоточиться невероятно трудно, но всё-таки получается. Один из ножей выскакивает из ножен и влетает рукоятью ей в руку. Взмах, не глядя. Крик боли. Навалившаяся тяжесть исчезает. Она поджимает ноги, садится и видит напротив себя бледного Николая. В боку у него торчит её нож и кровавое пятно расплывается прямо на глазах, становится всё больше.

-Почему, Марго? -спрашивает он. Удивительное дело, в его голосе не слышно злости, только безграничное удивление.

-Ты напал на меня, -отвечает она.

-Это ведь просто секс, -говорит Зименко. -Просто, как выпить стакан воды если вдруг испытал жажду в жаркий и солнечный день. Дружба двух тел без условностей и жеманства. Разве не это проповедует учение новых амазонок?

-Если хотел пить, то пил бы из другой кружки, не из моей, -повысила голос Маша. -И вообще: можно было сначала хотя бы спросить?!

-Я спрашивал. Ты только смеялась и что-то говорила про своего командира, этого Клавдия, -голос у Зименко слабел. И кровавое пятно становилось всё больше и больше.

Маша спрыгнула с постели на пол. Обнажённые ступни ног утонули в мягком ковре до щиколоток. -Сейчас позову кого-нибудь на помощь.

-Стой! Со мной всё хорошо, -Зименко выдернул из бока нож, бросил на пол, не обращая внимание что уже и не только кровать, но и дорогой ковёр испачкан кровью. Из-под прижатой к боку ладони струилось мягкое светло-зелёное сияние. Видимо самолечение у комиссара получалось неплохо так как умирать прямо сейчас он явно не собирался.

-До утра дотянет, -подтвердил Николай, оставив одну ладонь лежать на ране, другую протянул в сторону Маши: -Я всё ещё хочу пить. Иди ко мне!

Её словно ударяет что-то невидимое, но массивное и упругое, словно сам воздух вдруг сгустился, сделавшись осязаемым. Неожиданный удар отбрасывает Коробейникову обратно на кровать, прямо в руки Зименко. Однако Николай не учёл того, что Маша уже вполне проснулась и была готова давать отпор. И если вы думаете, что во время гражданской войны ей не приходилось ни разу драться накоротке с сильными одарёнными, то вы глубоко ошибаетесь. Бывало, всякое и опыт у Коробейниковой остался достаточно богатый.

В стрессовой ситуации рефлексы быстрее разума. Развернувшись прямо во время полёта, Маша попыталась нанести удар рукой в лицо, но комиссар отводит его в сторону свободной рукой. Она пытается ударить его коленкой, но тоже тщетно. Впрочем, этот нелепый удар всего лишь прикрытие. Подхваченная её даром телекинетика пара ножей устремляется в спину Николаю, и он не успевает на них среагировать. А может быть успевает, но это её метательные ножи, они пропитаны её аурой и признают как единственную хозяйку одну только Машу. Другому одарённому сложнее воздействовать на вещи, пропитанные аурой владельца. Два ножа – две раны и упавшее лицом вперёд тело теперь уж точно потерявшего сознание комиссара.

-Попей из другой водоколонки! – кричит она, но это от нервов.

Зименко не отвечает. Машу начинает трясти. Собрав оружие и те части одежды, которые он успел с неё снять, она торопливо выбежала из покоев прочь.

Думала – сейчас ночь, а уже почти что утро. Пылает предвестником рассвета горизонт. С каждой минутой становится светлее и светлее. Из-за леса поднимается, будто с любопытством выглядывает, край солнца.

-И вот я здесь, -закончила Коробейникова. -А это что за девочка? Катя, да? Она точно не твоя тайная дочь?

-Не говори глупостей, -отвечает Клавдий. -По-твоему я начал делать детей с пятнадцати лет? Это Огнёва. Екатерина Огнёва. Внучка того знаменитого огненного деда, который гранаты в воздухе рвёт, то есть рвал – патриарха дома.

-Что она здесь делает? -продолжила настаивать Маша. Почему-то эта тема её неожиданно сильно заинтересовала.

-Лежит на кровати.

-А почему она тут лежит?

-Потому, что больше ей лежать негде, -отрезал Клавдий. -Так Зименко остался жив или нет?

-Не знаю, -потупилась Маша.

-Чем дальше, тем хуже. Немедленно собираемся и уходим! Все собираемся, и ты, Катя, тоже. Поедешь с нами в Каменск.

-Куда идём?

Он посмотрел на неё как на волшебный говорящий стол, который вдруг взял, заговорил и первым делом сказал какую-нибудь явную глупость.

-На вокзал идём. Грузимся в поезд и быстро-быстро уезжаем отсюда. Нафиг такие приключения!

Глава 9. В которой мы бежим от любви, а любовь гонится за нами и принимает очень странные формы

Хорошо, что в целом мы были готовы отправляться немедленно. Все наши покупки, сделанные в Родной Гавани заранее складированы по вагонам. На свободное место загрузили с избытком угля, хватит четыре раза съездить туда и обратно и ещё немного останется. В общем всех дел, только разместиться в пассажирском вагоне, развести огонь в топке паровоза и можно ехать.

Главная сложность собрать всю мою команда так как квартировалась она кто где и никакого уговора чтобы выезжать так рано и спешно вчера ещё не было. Бориса, Андрея и Ефима нашли быстро, также как кочегара и машиниста, а вот за Глыком пришлось побегать. Хозяйка, у которой орк снимал комнату сказала, что он ещё вчера ушёл и до сих пор не приходил. Я было заволновался, но, к счастью, встретил бывшего мастерового на улице, когда тот устало возвращался.

-Ты где был?

-Командир, а что ты тут делаешь? -удивился орк, щурясь от бьющего в глаза рассветного солнца и прикрываясь ладонью.

-Мы срочно уезжаем. Прямо сейчас.

-Понял, командир. Пять минут на сборы и буду готов!

Когда Глык пробежал мимо меня собирать вещи и решать вопрос с хозяйкой комнаты я успел учуять необычный цветочный аромат и заметить росчерк красной помады, оставшийся на воротнике оркской безрукавки. Вкупе с общим помятым, но при том весьма довольным