— А если, оставшись, я стану пить самогон?

— Тоже два выхода: не сможешь мутировать и откинешь копыта в состоянии глубокой заглюченности или станешь жрать человечину вместе с остальными.

О'Доннел поднялся и взял поднос. Я не обманывался: пусть руки у него заняты, но стоит мне сделать резкое движение — и посуда окажется на полу, как раз рядом со мной. И примерно с таким же количеством трещин. Так что я смотрел на моухейского констебля, не рыпаясь. Даже сумел отвести взгляд от пистолета у него за поясом.

— Ты не выйдешь отсюда, пока не примешь окончательное решение, — сказал Ларри. — Обдумай все, что услышал. Обед будет вовремя.

Я больше двух часов смотрел на бутылку с наклейкой «Четыре розы». Унося посуду, Ларри почему-то оставил ее. Жидкость в бутылке была слегка мутноватой, но если не приглядываться, сошла бы за обычное виски. Как долгий рассказ Ларри сошел бы за хитроумный злой розыгрыш — если бы я не видел птичьи внутренности на чистой стене амбара, если бы Джейк не орал по ночам и не исписывал сотни страниц в невероятном темпе. Если бы я мог поверить — а в мутантов поверить легче! — что Делберт Энсон принимал участие в жестоком розыгрыше. Делберт Энсон, который никогда не был в школе и день изо дня терпел издевательства старших.

А в дождливые дни обрастал шерстью и спешил отхватить кусок сочащегося кровью мяса. Какими тогда были его глаза ?

Бутылка раздражала, хотелось схватить ее и швырнуть в стену, но я предпочел перевернуться на другой бок. И чтобы не пялиться на обивку дивана, закрыл глаза. Джейк прошел трансформацию этой ночью… Нет, что бы ни происходило, такого быть не может! Джейк Риденс никогда не станет монстром, хоть бы вся планета превратилась в заповедник вервольфов. Он просто не заметит всеобщего преображения, поглощенный перипетиями своего нового романа. И останется прежним растяпой, фанатично обожающим выдуманные планеты. А я…

Я стоял посреди поля. Почему-то босиком. Ну да, я же разулся только что, укладываясь на диван, когда Ларри вышел и снова запер дверь. Но носки не снимал — а теперь они куда-то исчезли вместе с подвалом. Ступни больно колола стерня, затылок жгло солнце, А с той стороны, куда я смотрел, на меня шла огромная стая… Не волков, нет, — собак. Различающихся только размером, одинаково отвратительных на вид помесей. Не в силах сдвинуться с места, я автоматически отметил широкую грудь бультерьеров, тупые складчатые морды мастино и длинные костлявые лапы догов. Но и тела, и головы этих тварей густо обросли кустистой желто-серой шерстью. У овчарок она короче, эта немного похожа на волчью, но еще длиннее… Я не мог вспомнить, какая из собачьих пород отличается такой «шубой». А зверюги приближались, уже можно было разглядеть маленькие красные глаза и клыки в чуть приоткрытых пастях. Клыки, до поры скрытые слюнявыми губами, но, когда стая подойдет, почувствует мой запах совсем близко…

Оцепенение спало с меня рваным дождевиком. Повернувшись на пятках, я кинулся бежать со всех ног, а мерзкие мутанты, будто только этого и ждали, тоже перешли на бег. Наверное, их лапы не чувствовали боли, наступая на стерню. Мне же хотелось орать — так резали ноги жесткие сухие остатки стеблей. И еще громче я хотел бы заорать от страха. Выпустить хоть часть его в пронзительном вопле — но вместе с ним я потерял бы часть воздуха, а воздуха и так не хватало. Сердце пыталось вырваться из груди, обогнать медлительное тело, и мне казалось, что вот-вот у него это получится. Псы не лаяли, неслись по пятам за мной молча, и я не смел обернуться, чтобы не увидеть ощеренных клыков. Это же оборотни! Улыбчивый Рой Клеймен. Линда Биннс, на время забывшая о своих постоянных страхах. И где-то среди них Джейк. Он не станет жрать меня, даже если догонит первым, он ни за что не станет… Я споткнулся и врезался лицом в щетку стерни. Боль оказалась такой острой, что на миг поле и небо над ним исчезли — как до того исчез подвал О'Доннелов. Хочу в подвал! Хочу туда, где нет голодных монстров! Ларри, помоги мне!

Но он не появился — а я еще ковбоем его считал! — и в подвал я не вернулся. Пришел в себя и поднял голову, ощущая на губах соленый вкус собственной крови. Изодранное лицо будто напильником протерли; земля потемнела, впитывая кровь. Сунуть горсть этой грязи в рот? Как делал рядовой Динкман, отчаясь вернуться к нормальной жизни. Пусть потом и мое имя никто не вспомнит. Зато не будет больно. Отвратительная вонь перестанет терзать легкие. Мутанты не догонят. И не будет так жарко.

А если они поступят иначе? Отвезут мое тело на дорогу к Льюистону (никакой связи с Моухеем!), чтобы меня там нашли? Исцарапанного, возможно, раздетого — и с полным ртом земли. В газетах появятся совсем не те заголовки, о которых я мечтал всю жизнь.

Так что надо бежать. Пока псы не накинулись, надежда на спасение есть. Я вырвусь из Моухея, добегу туда, где живут нормальные люди, хоть бы пришлось

сбить ноги до мяса. Пусть ад кончится болью, но не унижением.

Я встал на четвереньки, повернул голову и понял, почему воздух не только стал горячее, но и наполнился смрадом. Твари окружили меня плотным кольцом и терпеливо дожидались, пока я их увижу. Из пастей свисали почерневшие волокна мяса, дыхание било гнилостной вонью. А запах моей крови казался им чертовски притягательным — и кольцо начало сужаться. Я рванулся в сторону от одной пасти и натолкнулся на забор из мохнатых лап. Шерсть тварей, свалявшаяся и грязная, воняла дерьмом. В колтунах застряли травинки.

— Язычки жаворонка, — выпалил я. Не знаю, почему. На самом деле мне хотелось закрыть глаза и визжать от ужаса, пока не умру. Умру скоро, долго надрываться не придется. Но вместо того чтобы зажмуриться и дать петуха, я смотрел на мелкие розовые цветы, застрявшие в собачьей шерсти. — Язычки жаворонка! Я правильно запомнил?

— Да, — пришел откуда-то из-за собачьей своры неожиданный ответ.

И сразу за этим словом, разбившим тишину, ударил выстрел. Замечательный звук, гораздо громче голоса, испугавший мутантов, а одного из них поваливший наземь. Завизжал не я, завизжала вонючая тварь, заскребла землю лапами, упав в собственную кровь, а второй выстрел нашел ей напарницу.

— Ларри! — крикнул я. Монстры не убегали, их массивные тела закрывали от меня стрелка, но я не сомневался: Ларри О'Доннел, обещавший мне, что все будет хорошо, успел вовремя. — Перебей их всех, Ларри!

Третий выстрел сообщил мне о его согласии. Четвертый опрокинул пса, стоящего над моей головой. Отвратительная туша рухнула прямо на меня, я снова уткнулся лицом в землю, а вонь стала невыносимой, но тварь не дергалась, и на том спасибо. Ларри стал стрелять прицельнее; столкнув с себя труп, я увидел, что не меньше трети мутантов распласталось в кровяных лужах, уже не корчась. А за ними стоял с «ремингтоном» в руках совсем не О'Доннел. Винтовку держал Делберт, и стрелял он точно и быстро, привычным движением досылая патроны, почти не прищуриваясь. Стрелял легко, как дышал.

Почему он? И сколько патронов вмещает в себя магазин этого «ремми», если мальчик убил больше десяти псов, не перезаряжая винтовку, и продолжает стрелять? Это тоже шутка? Вторая часть розыгрыша, я понял!