– Я настаиваю. И я велю немедленно разбудить ваших соседей: необходимо разобраться, что за кошки тут шастают.

Тео зажмурился, пытаясь представить вид сверху. Вот он сам, вот стена. Дальше – улица, а за ней – весь Маячный холм… мерцающие светильники на каждом углу. Велосипед, ждущий в нескольких кварталах. Путей для отступления – множество. Выбрать нужный и…

Тихо поднявшись с влажной земли, Тео прошел задами садика куда меньше депутатского, с облегчением понимая: сосед Бродгёрдла был разумным и законопослушным. Не из тех, что окровавленные секаторы в садовых домиках прячут. И калитка в саду у него самая простая, с элементарным засовом. Тео открыл ее и вышел на тротуар. Тихо притворил за собой дверку, глубоко вздохнул… Медленно, ровным шагом, словно на поздней прогулке перед сном, перешел на другую сторону улицы. Сунул руки в карманы. Руки дрожали…

Спускаясь с холма к своему велосипеду, он постепенно приходил в себя. Он все же выяснил кое-что. И его не поймали. Накатившая эйфория была сродни легкому хмелю. Ужасы, пережитые всего минуты назад, казались смешными.

«Ну, погоди у меня, Грэйвз, – думал Тео и свирепо ухмылялся во тьму. – Ты по уши виновен, и на сей раз я все докажу. Не отвертишься!»

Поначалу считалось, что моровое поветрие постигало лишь тех, кто посещал пределы Темной эпохи. Вскоре, однако, выяснилось, что заболевание действовало не столь избирательно. Уже в первое десятилетие стало ясно, что путешественники из иных эпох, в особенности из позднейших, обладают гораздо бо́льшей сопротивляемостью. Из этого Папский престол логически вывел, что жители грядущих времен предались некоей дьявольщине, которая сверхъестественным образом и защищает их от лапены.

Фульгенцио Эспаррагоса. История Темной эпохи

29 июня 1892 года, 17 часов 15 минут

Эррол Форсайт, охотник за привидениями, сидел у стола и в неверном свете огонька чинил свой плащ. Сенека, сокол, устроился на другом конце стола: он чистил перья. Оба временами поглядывали на девочку по имени София. Прошло уже около получаса со времени встречи с фантомом, а она все не могла успокоиться. Она не стала возражать, когда Эррол покатил тяжелый ящик, – просто двинулась следом, всхлипывая и закрывая руками лицо. Теперь коробка с растениями стояла снаружи, во внутреннем дворике покинутого дома, где уже неделю обитал Эррол. На огне булькала нутовая похлебка…

Как же эта девочка напоминала ему младшую сестренку – Катрину! Эррол много лет не видел ее. Та же невозможная серьезность, выражение задумчивости, даже когда она радовалась. И полностью несчастный вид погруженного в себя человека, когда расстраивалась… Эррол улыбнулся про себя. Было время, когда он неизменно утешал Кэт, заставляя дроздов слетать ей на руку и клевать зерно из ладони… Наблюдая за этой девочкой, он уже пришел к невеселому выводу, что память об «убиенном» фантоме не отогнала бы и целая стая дроздов.

«Бедное дитя», – думалось ему.

Закончив шов, он завязал узелок и зубами перекусил нитку. Поднявшись, перелил похлебку в две керамические миски, белые с синим. Поставил миски на стол, выложил две ложки, повернулся к Софии:

– Иди есть.

София безмолвно подошла к столу. Но прежде чем сесть, открыла потрепанную книжную сумку и вытащила такой же мятый ломоть хлеба. Тот был надкушен.

– На вкус он лучше, чем с виду, – грустно проговорила София.

– Спасибо, – самым серьезным образом поблагодарил Эррол.

– И тебе спасибо, – пробормотала она, – за то, что к себе взял. – Она подняла голову, посмотрела ему в глаза. – И… за то, что на улице сделал. Хотя я так и не поняла, что там произошло…

– Все объясню. А сейчас давай поужинаем.

София принялась за еду и с изумлением обнаружила, что похлебка по-настоящему восхитительна. Она так набросилась на свою порцию, что даже обварила язык. Не сказав ни слова, Эррол положил ей добавки и сам принялся есть.

После двух мисок похлебки, куска хлеба и стакана воды Софии ощутимо полегчало. Только тогда она как следует огляделась.

В доме, где они расположились, когда-то можно было жить со всеми удобствами. Полки, умело вделанные в стену, заставлены бело-синими блюдами. Окна, разделенные вертикальными стойками, – в кружевных занавесках, над открытым очагом – медные котелки. Стол и стулья выглядели не новыми, но ухоженными. С потолка свисал кованый железный шандал, некогда ярко освещавший комнату. Теперь в нем торчали всего-то две свечки, да и то сущие огарки.

Среди хрупкой посуды и добротной мебели охотник на привидения выглядел совершенно чужеродной фигурой. Даже с откинутым капюшоном он лучше смотрелся бы где-нибудь в диких лесах, чем на уютной кухне, озаренной свечами. Рослый, угловатый, широкие мозолистые ладони, сильные пальцы… Темно-синие глаза захватили и удержали взгляд Софии, ей даже стало немного не по себе. Вглядываясь в этого человека, она не могла сказать о нем ничего определенного. Зато чувствовала, что он-то ее видит насквозь. Со всеми ее помыслами, со всем прошлым.

– Твоя птица ест хлеб? – спросила она, сметая со стола крошки.

Сокол взирал на них со всей холодностью высшего существа.

– Сенека – хищник. Он ест мясо, причем сам его себе добывает.

– Вот как! Значит, вы с ним оба охотники.

– Можно и так сказать. Сенека ловит мышей, а я – фантомов. Сразу вывод сделать можно, кто умней!

Эррол воздел палец. Стуча когтями по дереву, Сенека подступил ближе, потерся о палец головой.

– Я нашел его недалеко от Кордовы… Совсем птенец был – комочек белого пуха. Еще охотиться не умел…

Сенека, словно возражая, легонько прикусил его палец.

– Он и теперь лентяй порядочный, – сказал Эррол. – Ты у нас больше философ, чем хищник, правда, Сенека?

Сокол отвернулся, ушел на прежнее место и круглыми глазами уставился на огонь.

София немного понаблюдала за ним, потом повернулась к сокольничему. Эррол отложил ложку:

– Я обещал тебе рассказать, что собой представляют эти видения.

– Да.

– Здешние люди считают их порождениями Темной эпохи. Вроде бы они должны нас заманивать в чащу, на темные тропки, в пищу шипоносцам. – Он встал, потянулся, подбросил еще полено в огонь.

Днем было настоящее пекло, но все тепло ушло вместе с солнцем: ночь стояла холодная. Эррол снова уселся. Несмотря на свой рост, двигался он очень плавно, почти грациозно: ни одного лишнего движения.

– Возможно, люди не так уж и ошибаются. Я тоже не знаю наверняка, могу только рассказать, как сам с ними познакомился.

– Конечно.

– Я родился в Сокровенных империях. Ты, должно быть, это по моему выговору уже поняла… – София кивнула. – Моя семья живет недалеко от города Йорка, мы все служим нашему господину. Я был сокольничим, пока три года назад не уехал оттуда. Мой брат-близнец ухаживал за господскими лошадьми…