делят заботы и радости, больше всего заботы. Вот и все, что известно о роли этой женщины в жизни Данте. Конечно, странно, как это такая мещанская любовь могла уживаться рядом со столь возвышенным чувством, как страсть к Беатриче; но это объясняется своеобразностью средневекового рыцарского культа женщин, занесенного трубадурами в Италию из Прованса. Этот культ женщин не имел ничего общего с браком».

Мы попробуем представить, как могли строиться отношения гения и достаточно сильной женщины, имеющей за плечами поддержку своего рода, но все же не отрекшейся от мужа хотя бы на то время, что она воспитывала его детей. В этом разделе книги будет меньше всего ссылок на исторические источники, поскольку они, как уже говорилось, немногочисленны, да и не подходят для анализа отношений. Поэтому мы будем пользоваться источниками только для воссоздания колорита флорентийского общества конца XIII века, нравов и обычаев. Также продолжим уделять внимание подруге Джеммы Донати, Лаисе. В архиве семьи Алигьери и семьи Донати нет женщины с таким именем, но флорентийские женщины отличались общительностью. Джемма же была богатой аристократкой, не имевшей нужды работать, и, конечно, у нее находилось время на общение с подругами, тем более от ее помолвки с Данте до брака прошло более десяти лет. Все эти годы она оставалась свободной от рождения и воспитания детей и прочих радостей семейной жизни.

Итак, свадьба и жизнь после нее для богатой девушки, связавшей свою жизнь с великим поэтом.

* * *

Лаиса была очень несчастлива. Нежный возлюбленный, певший ей на ушко серенады долгими лунными ночами, ушел по дороге, ведущей в Пистойю, да позабыл вернуться. Ей удалось надежно скрыть воспоминания о поре юности и выйти замуж за богатого вдовца. Она прекрасно вела хозяйство, родила подряд троих сыновей, но не видела от мужа ни любви, ни душевного расположения, ни уважения. То ли он догадывался о ее былых похождениях, то ли просто имел скверный характер, но жизнь своей жене портил до невыносимости. Одно спасало ее — супруг не любил выносить сор из избы. Все ругательства, унижения и даже пинки с подзатыльниками не доходили ни до кухни, ни тем более до соседей.

Поэтому, при должном старании, Лаиса могла состроить из себя очень удачливую женщину, катающуюся как сыр в масле. Высушив слезы и скрыв следы побоев, она шла в гости к Джемме Донати. Там она могла вдосталь самоутвердиться, сочувствуя стареющей подруге, которую жених никак не удосужится повести под венец.

Чтобы постоянно быть в курсе жизни Данте, она не жалела ни сил, ни времени. Будучи грамотной, она выучила наизусть все известные канцоны Гвидо Кавальканти и всеми силами старалась проникнуть на его вечеринки с участием дам. Если бы муж узнал об этом — ей наверняка бы не поздоровилось. Но Лаиса шла на этот риск. Увидев внимание Алигьери к Джованне, она тут же завела с этой дамой самую нежнейшую дружбу. Через некоторое время Примавера уже не мыслила себя без верной предупредительной Лаисы и поверяла ей тайны сердца.

Пыталась Лаиса подружиться и с Беатриче, но не смогла поддержать философских бесед. Однажды даже решилась пойти с мадонной деи Барди в богадельню ее отца, но, не сдержав брезгливого ужаса при виде вонючих оборванных нищих, позорно бежала.

После смерти Беатриче, когда жених Джеммы тяжело заболел, Лаиса на некоторое время перестала мучить подругу, боясь Господней кары. Но как только стало известно, что молодой Алигьери вне опасности и собирается уйти в монастырь — она вновь зачастила в дом Донати.

— Джеммина, кариссима[45], да за что же ты так не нравишься ему? — со скорбным сочувствием вздыхала она, посасывая засахаренную лимонную дольку. — Я могла бы подумать, это происходит из-за твоих ножек — они у тебя чуточку кривоваты — но как же он мог разглядеть их под двумя платьями?

Джемму, которой троюродный брат твердо обещал: «Женю этого осла на тебе полюбовно, или я не Корсо Донати!» — забавляли велеречивые выпады подруги детства. Тем более что со стройностью ног она проблем не имела, как и с прочими женскими прелестями. Поэтому она кротко отвечала:

— Любезная Лаиса, в этом вопросе следует уповать только на Господа. Может статься, мы с мессиром Алигьери еще не созрели для супружества.

— Ох девочка моя! — хваталась за голову Лаиса, одновременно поправляя платок, под которым скрывался синяк, поставленный супругом. — Как мало ты понимаешь жизнь! Посмотри, я ведь старше тебя только на год, а у меня уже трое детей. Ты давно перезрела, моя дорогая! Тебя сейчас надо бы сватать за кого угодно, хоть за калеку, пока не ушли последние денечки. Жалко, что твой папаша лежит бревном на кровати и ничего не может.

— Спасибо, дорогая, что так печешься о моей судьбе, — говорила Джемма, пряча горькую иронию под личиной наивности. В такие моменты ей всегда хотелось спустить Лаису с лестницы. Но это бы означало признать свое поражение. Поэтому дочь Манетто Донати любезно поила подругу травяным отваром и сладким вином, слушая ее обидное сочувствие, потом выпроваживала и бросалась к себе в спальню — плакать в подушку. Слезы высыхали вместе с минутной слабостью, и Джемма снова выходила на улицу, излучая спокойствие и невозмутимость.

Однажды Лаиса, как обычно, пришла пожалеть подругу. На этот раз она даже припасла рецепт спасения Джеммы от незавидной доли старой девы. По Флоренции прошел слух, будто один из пополанских вожаков, небезызвестный мясник Пекора, побился об заклад, что женится на аристократке. Лаиса загорелась идеей выдать несчастную Джемму за мясника. Он, кстати, был весьма хорош собой. Это позволяло Лаисе искренне считать себя добродетельницей. Хотя, если бы такое и впрямь случилось, — она бы уж точно не упустила возможности попричитать об ужасах и позоре неравного брака.

— Любезная Джеммина, я, кажется, знаю, как помочь тебе! — начала она прямо с порога.

— Давай сначала усядемся, милая! — остановила ее Джемма. — А то вдруг весть, принесенная тобою, повергнет меня в обморок.

— Ты права, кариссима, — согласилась Лаиса, — давай пройдем в твою уютную комнатку.

Усевшись на подушки, добрая подруга вволю полакомилась имбирным печеньем. Закончив трапезу, приступила к подготовке чувств бедной старой девы перед тем, как предложить ей стать женой мясника.

Ожидалось, что Джемма страшно возмутится или расплачется. Так бы поступила на ее месте сама Лаиса. Но дочка Манетто Донати поблагодарила подругу так непринужденно и радостно, будто бы та принесла ей корзину спелых яблок из своего сада.

— Так тебе тоже нравится эта идея? — озадачилась Лаиса.

— Конечно! — кивнула Джемма. — Это ведь свежая кровь. Иногда от таких браков рождается уважаемая династия. Вот, например, Черки. Они же вообще из деревенских, а