Не боялась я рожать – боялась одиночества и предательства!..

Часто заходил наш сокурсник Саня Котов. Он ни о чём не спрашивал – всё и так понимал. Просто сидел напротив. Я вязала. И мы тихонько беседовали о том о сём. И становилось тепло на душе. Я думала: как же так – Саша, такой саркастичный и колючий (мы с ним даже подрались один раз во время учёбы в Щуке), а какая тонкая и добрая душа! Он меня очень поддерживал.

Тамарочка (Марусенька) заходила, и я ей показывала, как у меня живот уже ходуном ходит: это мой будущий сын буянил. Томочка трогала, пугалась, смеялась и радовалась вместе со мной…

Да! Я же не сказала, что до 7 месяцев работала в театре, репетировала главные роли в трёх спектаклях, и никто даже не подозревал, что я жду ребёночка. Но когда я оформила декретный отпуск, пузо моё, уже не сдерживаясь, выкатилось – такое большое, что однажды, когда я шла по улице Алексея Толстого (нынче Малая Спиридоновка) в женскую консультацию, с противоположной стороны улицы меня громко окликнул Моргунов: «Варлей! Что это с тобой?!» Народ остановился посмотреть – где Варлей? Что с ней?..

А я заплакала – это сейчас пошла мода демонстрировать публике свои беременные животы, сниматься для журнальных обложек, выкладывать фото в Интернете, а тогда это было личным, интимным. И ещё тогда я поняла, что пора перебираться к родителям на Дмитровское шоссе. А то так и рожу где-нибудь по дороге…

И я переехала. Мы ходили гулять на Опытные поля Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Это сейчас там всё застроено домами, а от полей остался один пшик, а тогда – была благодать!.. Мы гуляли с мамой или папой, а по полю носилась наша догиня Нера (мы её звали, правда, Нюра – это имя ей больше походило).

Нюрку подарил мне Слава Бекбуди, мой цирковой друг, жонглёр на лошади. Вернее сказать, не подарил, а отдал то, что оказалось не нужным в аттракционе его двоюродного брата, Юры Дурова, который, продолжая традиции династии Дуровых, работал с животными.

Нера-Нюра оказалась не способной к роли «собаки-математика», которую ей отводили в номере. Есть такой трюк в цирке – дрессировщик спрашивает, предположим: «Нера, сколько будет дважды два?» А собака должна пролаять в ответ четыре раза. Её, конечно, к этому готовят, дрессируют. Но у Нюрки – не пошло. Вообще никак. А кормить и содержать такую «лошадь» просто так – нет смысла. И, вероятно, собачка ещё переболела в детстве чумкой – доги, при всей своей громоздкости, псы нежные – и у неё были совсем слабые задние ноги…

Значит, собаку надо отдать! А кто же её такую возьмёт?! Ну, конечно, Наташа Варлей – «она добрая и животных любит»…

Вот так догиня Нера оказалась сначала на Суворовском бульваре, где ей вообще негде было повернуться. Зато когда потом моя семья забрала её с собой на Дмитровское шоссе – там было настоящее раздолье для прогулок.

Вообще, любимым занятием Нюры было сидеть в кресле, положив нога на ногу, и смотреть в окно (правда! не выдумываю!). Однажды это увидела наша родственница, тётя Ляля, изумилась и сказала: «Надо же! Вот скотина!» На слово «скотина» Нюра тут же среагировала – взлетела и одним прыжком оказалась вровень с головой тёти Ляли, грозно клацнув своими гигантскими зубищами. Слава богу, у нашей Ляли (в семье её все звали так!) реакция, как выяснилось, была не хуже: она успела отскочить за дверь. И больше никогда не произносила обидных для Нюрки слов, уверовав в то, что собаки все слова понимают (а они и вправду всё понимают!)…

Так вот, мы гуляли себе по Опытным полям в сопровождении Нюры, а животик мой рос – «и растёт ребёнок там не по дням, а по часам…». Врачи предполагали, что я рожу 10 февраля – так и в карте было написано. Но бабушка моя, Татьяна Евгеньевна, с абсолютной уверенностью сказала: «Нет! Наташа родит в мои именины!» Так оно и вышло.

Бабушка оказалась провидицей. Вообще, интуиция невероятно развита у нас в семье почти у всех по женской линии – у бабушки, у её сестры тёти Иры, у её племянницы Иры, у дочери – моей мамы, да и я на отсутствие интуиции и предвидения не жалуюсь. Хотя это не только достоинство, но и беда: видеть, кто перед тобой на самом деле, знать, что человек врёт, предвидеть, что будет!..

25-го, в Татьянин день, в четыре часа дня у меня начались схватки. Перепуганные и взволнованные папа и мама вызвали такси и повезли меня в роддом на Миусской площади. Из «смотровой» я вышла с улыбкой от уха до уха: «Мама! Папа! Мне сказали, что я рожаю!» – радостно объявила я. Папа побледнел. Мама заплакала. А я ушла рожать…

Схватки были долгими и мучительными. Ни о каких обезболивающих, ни о каких стимуляциях в те времена и речи не было. Лежат себе в предродовой палате брошенные медперсоналом роженицы, орут – кто кого перекричит, вцепившись в железные прутья спинок кроватей: «Ох, мужики проклятые! Знала бы – не давала бы!..» (Так, заодно, познакомилась я со своеобразным фольклором родильных домов.) Изредка заходят врач или медсестра – обойдут всех, скажут что-нибудь типа «дыши глубже» и опять уйдут. И кажется, что эта мука никогда не кончится…

Но в час ночи я наконец разродилась…

Глядя на сдувающийся, как воздушный шар, мой огромный живот, от того, что боль отпустила, я начала уплывать в сон… «Мамаша, мамаша, не спите! Посмотрите-ка, кто у вас родился?!» – слышу голос акушерки… или врача. Передо мной трясли каким-то красно-сине-жёлтым младенцем с длинными чёрными волосами, который громко орал басом…

«Девочка…» – блаженно улыбнулась я, хотя не поняла, как у этого существа можно определить пол…

«Мальчик!..» – обрадовалась я, опять блаженно улыбнулась и снова начала засыпать…

УЗИ тогда ещё не делали (а может, его и вообще не было). Мало того, в консультации, куда я ходила каждые десять дней, врач почему-то умудрилась прослушать два сердца – правда, только однажды. Поэтому до конца беременности было непонятно, один ребёнок или двойня – уж больно живот огромный! Ну, а мальчик или девочка – такой вопрос даже и не ставился. Насчёт отрицательного резуса, при котором есть опасность многих непредвиденных неприятностей, тоже никто не «запаривался», и меня ни о чём таком не предупреждали. Может, это даже и хорошо – рожать я отправилась бесстрашно.

Для меня было ясно только, что если девочка – то назову Катя, если мальчик – будет Вася…

Кстати, Васей посоветовала назвать мальчика Нонна Викторовна – она предложила: «Назови Василием – Вячеславу ВАСИЛЬЕВИЧУ будет приятно». А что, замечательное имя, подумала я тогда. Мне и сейчас очень нравится это прекрасное русское имя. А вот сам Василий всю жизнь говорит, что «имя ужасное» – не знаю почему. Может, это какие-нибудь школьные дразнилки?..

На второй день Васеньку принесли на кормление, и тут уж я влюбилась в него самозабвенно – раз и навсегда! Я писала своим: «Васька – такой страшненький! Но – такой красавец! Я люблю его – до безумия!..»

Только мать может влюбиться в такую «красоту»: мордочка сине-бордовая, на верхней губе – мозоль от излишнего рвения во время кормления, нос – картошкой, из-под чепчика выбиваются длинные чёрные волосы…