Сандра облегченно вздохнула и сказала:

— Сытые. Иначе набросились бы.

— Не нравится мне это, — проговорил Леон и указал на люк. — Вперед. Надо поднапрячься. Что-то надоело мне кормить гнус.

Ходок сбросил испачканную куртку, стянул майку, обнажив костлявую безволосую грудь, и полез в салон. Сандра — следом.

Не проехав и десятка метров, машина чихнула и испустила дух. Как Ходок ни старался, как ни бил ее по гусенице, как ни подгонял матом — с места она так и не сдвинулась. Вадим сам готов был охаживать ее с другой стороны.

— Разрядилась… или топливо кончилось, — резюмировал он и почесал искусанную голову, на которой уже отросла светлая щетина.

— Это что ж так не везет-то. — Ходок напоследок пнул машину.

— Как раз наоборот. — Сандра вылезла из люка, бросила на землю два набитых мешка. — Мы здорово сократили расстояние. По сравнению с тем, что мы пережили, остались мелочи.

И вдруг Леон метнулся к машине, свалил Вадима, прицелился в лес.

— Там кто-то есть.

Кое-как вытащив из-за пояса пистолет, Вадим отполз ближе к вездеходу, выглянул из укрытия. Неясная тень метнулась от ствола к стволу. Качнулись верхушки елей. Воображение нарисовало когтистую тварь — нереальное порождение несуществующего мира. Как-то сразу вспомнился «Хищник», «Чужие»… Да хрен с ним, с хищником. Неизвестно, во что местные зверушки превратились и что забрело сюда с зараженного юга.

Ходок пятился, пока не уперся в машину. У него не хватило ума спрятаться. Леон напрягся, сгруппировался, прицелился. Если эта тварь ели качает, ей выстрел будет даже не как слону — дробинка… Сандра предпочла залезть обратно в люк.

Тишина. Только поскрипывают деревья да шумно дышит перепуганный Ходок. И вдруг — прыжок. Три пистолета выстелили одновременно. Тварь заверещала и шлепнулась, застонала, как маленький ребенок, зафыркала. Мороз продрал по спине. Вадим сполз на траву, не желая смотреть, что за существо корчится у опушки.

— Хрена се! — донесся радостный возглас Ходока.

— Вадим, иди сюда! Глянь! Дома ты такого не увидишь! — это Сандра.

Серовато-желтые ноги в бурую полоску еще подрагивали, дергался короткий хвост. Рысь? Вадим обошел зверя. И чего они разорались? Обыкновенная рысь… А вот и не обыкновенная! Скривившись, он потупился. Ну и морда: два рыла, влившихся в одну черепную коробку, вогнутый лоб и огромный глаз. Две пасти, два комплекта острых зубов.

— Ты еще рыбок наших не видел, — приободрила Сандра. — Такое в речку заплывает… бррр… Лодки переворачивает. А зверушки такие чаще всего дохнут.

— Шкурку бы снять, — суетился Ходок. — Леон, дай-ка ножик.

Тяжело вздохнув, Леон взвалил мешок и направился в лес. Из малинника навстречу ему выскочил боров. Леон бросил мешок, выхватил пистолет, но боров крутанул клыкастой башкой и ломанулся туда же, куда и волки. Следом выскочила самка с поросятами. Раз, два, три… пять штук. А вот и шестой — совершенно лысый, белый. Волочит задние лапы… точнее, вторую пару задних лап. На его брюхе — огромная розовая опухоль.

Вадим вздохнул облегченно. То ли кто-то рассказывал, то ли он где-то читал, что, если выстрелить кабану в голову, он выживет. Набросится и разорвет. И самки агрессивны, когда у них поросята. А эти даже не глянули. И волки тоже…

— Что-то мне не хочется туда, откуда они убегают, — нарушил молчание Ходок.

— Это или пожар, что вряд ли, — вслух рассуждал Леон. — Или облава. Судя по всему, люди уже близко.

— Весело. — Сандра поежилась, оглянулась. — Болота везде. Не уйти.

Порыв ветра принес голоса, собачий лай.

— Пиздец котенку, — прошептал Ходок. — И валить некуда. Предлагаю Дизайнера к дереву примотать, пусть забирают!

Сейчас они так и сделают. Вадим покрепче сжал пистолет. Пусть только попробуют! Надо было с Синтезатором оставаться. Тот бы на опыты не пустил. Леон задумчиво смотрел вдаль. Выбирал межу синицей и журавлем.

— Уходим, — проговорил Леон и зашагал вдоль огромной лужи.

— И что? — изумился Ходок. — Ну, куда мы… Тут же спрятаться негде! Найдут же!

Леон заткнул его хлестким ударом.

— Значит, так, отступать я не намерен. Находим место в болоте, где сыро, но нет топи. Укрываемся мхом, рогозом… что под руки попадется. Затягиваем языки в задницы и не дышим. Всем ясно?

— У них собаки, — прошептала Сандра. — Да и машина тут… Следы-то свежие!

— Прошла почти неделя. Собаки потеряли наш след. Будем надеяться на лучшее… Все равно выбора нет. Бежим!

Как выяснилось, бежать было некуда. Участок суши, где издох вездеход, оказался мысом, с трех сторон окруженным топями.

— Что вытаращились, — зашипел Леон. — Прячемся! В рогоз, живо! Только палками проверяйте дно, чтоб не увязнуть.

Сандра и Вадим залегли рядом, плечо к плечу. Из воды торчали только головы, тела утопали в вязкой жиже. Леон и Ходок исчезли из поля зрения.

Голоса все ближе, ближе… Вадим зажмурился. Сандра до боли сжала его пальцы. Бессмысленно прятаться. Нужно выйти и сдаться, спасти ее! Пусть живет. Надо найти в себе силы, встать… Не должна так закончиться его жизнь! И Вадим оборвал себя: откуда глупая надежда? «Со мной этого не случится». Случится, случится! Именно с тобой!

— Колямбус! Ты глянь! Это че? — хрипловатый мужской голос.

Лунари нашли машину Синтезатора. Колямбус ответил неразборчиво, тихим голосом. Загомонили другие лунари. Взвизгнула собака.

На время находка их отвлечет. Или, наоборот, стимулирует. Там же следы… Следов-то! Рука Сандры дрожала. Интересно, она тоже надеется или прощается с жизнью?

Совсем рядом захлюпала грязь.

Конец.

— Я тебя люблю, — прошептала Сандра.

— Я тоже, — механически откликнулся Вадим.

И позавидовал ей. Вот так умереть за любимого. В двух шагах от мечты… Настоящей мечты. А он…

— Дизайнер! — донесся вопль Ходока. — Сандра! Хорош валяться! Выходите!

Вадим скрипнул зубами. Мишаня, сука, сдал-таки! И чего Леон сразу его не пристрелил? Интересно, Леон мертв? Вроде не стреляли.

Сквозь стебли Вадим разглядел человека — сутулого, с огромным рюкзаком. Рядом с мужчиной семенила девочка. Да это ведь не лунари! Крестьяне или муты… Какая хрен разница!

— Мы спасены, — проговорил он. — Сандра, мы спасены!

Не удержавшись, он чмокнул ее в щеку, девушка уткнулась в грязные руки и разрыдалась. Вадим поднялся и протянул ей руку.

Это были муты. Человек тридцать — целая деревня. Двигались они организованной толпой: в середине — две телеги, запряженные клячами. На телегах — домашняя утварь, клетки с курами и гусями. Кривые колеса поворачивались со скрипом, тонули в грязи.