Одна лишь Антонина не двигалась с места, замерев черной статуей, пока утробно рычащая, клацающая зубами спаренная масса не ширкнула вскользь по ее кожаным штанам, окрасив их ниже колен алым. Девушка, словно просыпаясь, медленно опустила голову, наклонилась, коснулась пальцем испачканной штанины, поднесла красный палец к лицу, будто собираясь лизнуть… И проснулась вдруг окончательно. Неведомо как вычленив из смертельного клубка волчье тело, она вцепилась точно в него, совершив перед этим немыслимый бросок с места на пару метров. И завопила:

– Оставь его, сучара! Убью, гад! Мой! Он мой! Убью!..

Соня не разобрала точно, что выкрикнула последним Антонина: «убью» или «люблю». Юрс отцепился от Виктора и впился клыками в тело девушки, а мощными лапами сжал ее голову и дернул их вниз, сдирая с висков кожу, вспарывая щеки… Фонтан крови залил шерсть волка – похоже, он разорвал байкерше сонную артерию. Антонина не издала больше ни звука, а руки и голова ее болтались, будто привязанные, пока Юрс продолжал терзать тело, то подбрасывая, то мотая его, подобно тряпке, по полу. При этом он явственно чавкал и урчал, словно большой довольный котяра, добравшийся до запретной колбасы.

Соню стошнило. И лишь затем ее обуял ужас. Он накрыл ее с головой, выметая остатки самообладания, когда она увидела, что оставленный Юрсом окровавленный Виктор поднялся с пола, доковылял до своего «братца», рухнул в его объятия, и через пару мгновений «сладкая парочка» стала терять очертания, таять, словно кусок пластилина под жарким солнцем, а еще через мгновение-другое там опять стоял один Виктор. Только он был теперь выше, шире в плечах и вид имел не замученный и помятый, а торжествующе-гордый. Он перехватил Сонин взгляд и подмигнул ей. Это и стало для Сони последней каплей. Не помня себя, она метнулась в прихожую, рванула входную дверь и поскакала вниз по лестнице, перемахивая сразу через две-три ступеньки, рискуя сломать шею и покинуть так или иначе этот свихнувшийся мир.

Нет, все-таки Витечка был не «тот самый». «Их» Виктор просто не успел бы так загореть за те пару часов, что Нича его не видел. В остальном же это была его полная копия. И эта неестественная похожесть очень не понравилась Ниче. Как и одинаковость имен «близнецов».

На всякий случай он все же спросил:

– Где Соня?

– Спит, наверное, – пожал плечами Витечка и потянулся за пивом. – Зато у нас Аброськина бодрствует. – Он подмигнул похотливо оглядывающей его блондинке, легко, пальцами, сорвал крышечку и присосался к бутылке.

Второй парень тоже присел к столу и, наклонившись к Ниче, положил ему на плечо руку.

– Сгоняй-ка за пивком!

– Сам сгоняй, – буркнул Нича.

– Я устал, – вздохнул парень. – Витя тоже. Правда, Витя? – подобострастно глянул он на Виктора. – Не даму же за пивом посылать, в самом-то деле! Сбегай, сбегай. И побольше принеси.

– Отстань от него, – вяло бросил Виктор, отставив пустую бутылку. – Сходи и принеси всем по парочке… – Он посмотрел на Ничу: – Ты будешь?..

Нича непроизвольно кивнул.

– В общем, сразу ящик тащи, – подытожил Виктор, и его напарник тут же вскочил и двинул к холодильникам. – Фисташек захвати! – бросил ему в спину Виктор.

– Ничо так, – криво усмехнулся Нича. – Уважает!

– Ага, – легко согласился Виктор. – Потому что я круче.

– Витечка самый-пресамый у нас крутенький, – промурлыкала блондинка Аброськина, обвив руками Витину шею. Тот притянул к себе девушку и стал целовать ее взасос.

Нича почувствовал себя неуютно. Ему захотелось встать и уйти. Но, во-первых, идти было некуда; во-вторых, здесь были единственные встреченные им люди, а есть ли они тут где-то еще – неизвестно; а в-третьих, он был почти уверен, что этот Витя – неспроста. Тем более Студента – тело которого, кстати, уже исчезло – тот ненавидел так же, как и другой Виктор из недавнего сна. Оставлять неразгаданными загадки, ключи к которым худо-бедно имелись, было в нынешней ситуации непозволительной роскошью.

Между тем рука Аброськиной полезла уже в Витины шорты. Нича кашлянул и небрежно бросил:

– Вас что, только трое здесь?

Звякнул принесенным ящиком парень и плюхнулся на стул.

– Ага, – сказал он, ловко зацепив пробками две бутылки, от чего одна из них, чпокнув, открылась.

Парень принялся жадно глотать пиво, а Виктор, оторвавшись от Аброськиной, прищурясь посмотрел на Ничу и сказал:

– Оля, Казик, сходите-ка, искупнитесь.

– А-а!.. Брось-ка, на-а!.. – проныла Аброськина, не вынимая ладонь из Витиных шорт.

– А пиво? – обиженно заморгал парень и посмотрел на бутылку в руке, как на отнимаемую у ребенка игрушку.

– Пиво можете с собой взять, – непререкаемым тоном ответил Виктор и, вынув руку Аброськиной из шорт, шепнул ей: – У Казика тоже такой есть.

– Не тако-ой! – капризно протянула Аброськина, но Виктор так глянул на обоих, что парень с девушкой тут же вскочили и, прихватив по бутылке, потопали к пляжу.

Витя проводил их взглядом и повернулся к Ниче.

– Не отсюда, значит?

– Не отсюда, – кивнул Нича.

– И уже мысли есть, идейки?

– Мысли всегда есть. Лучше скажи, кто ты? И кто тот, который… Которому ты не дал ввести меня в курс дела.

– Я-то? – состроил простодушную мину Витя и отхлебнул из горлышка. – Я Витя. Парамонов. А тот… Не знаю я, кто это был. Смотрю, нормальный пацан сидит, пиво пьет, а к нему придурок какой-то вяжется, в костюме и галстуке. Нет, ну скажи, станет умный человек в такую жару в костюме с галстуком ходить?

– Ты не паясничай, – поморщился Нича и тоже вынул из ящика бутылку. Но пить не стал, поставил на стол. – С нами тоже такой, как ты, был. И с этим, в галстуке, я не впервые встречаюсь.

– Вот как? – Виктор поднес к зубам фисташку, хрустнул, сплюнул скорлупу. – И что же он тебе при первой встрече рассказал?

Нича не стал говорить про яблоко. Он был уверен уже, что Виктор знает куда больше него. А если чего и не знает, то просвещать его тем более не стоит. Но и отрицать все глупо. Поэтому он сказал:

– Первая встреча с ним мне приснилась. И рассказать он мне ничего не успел, потому что ты и там его замочил.

– Я?! – чуть не поперхнулся фисташкой Виктор. – В твоем сне? Да мы с тобой впервые видимся. Я даже как тебя звать не знаю.

– Меня звать не надо, – буркнул Нича. – Я и так уже здесь. И я же просил не паясничать!

– Ладно, – легко согласился Виктор. – Не буду. Но и ты тогда не дури. Откуда пришел? Из дома? Хотя откуда еще-то… Открываются двери?

– Нет, – подумав немного, решил сказать правду Нича. – Мы стену пробили.

– Ты и… я? – заглянул ему в глаза Виктор.