Баблуза молча погладила меня по плечу, вышла и вернулась с рюмкой коньяка. Я выпила и провалилась в сон. А когда проснулась, за окном уже стемнело.

Завтра, думала я по пути домой. Завтра…

Люська была права, он не потащит меня в кусты насиловать, не это ему нужно. Нужно, чтобы сломалась, подчинилась. Сегодня я не поддалась, но все равно была овцой, и он это почувствовал.

Завтра кто-то из нас должен победить…

Андрей

— Ты еще здесь? — заглянул в спейс Бортнев. — Завал?

— Да, разгребаю, что за неделю накопилось. Скоро пойду.

— Ну давай, счастливо.

Андрей посмотрел на часы. Половина седьмого. Нет, не скоро…

Весь день, занимаясь делами, он параллельно ломал голову над тем, как поступить. И чувство, что нельзя оставаться в стороне, ограничившись одним только «понимаю и поддерживаю», становилось все сильнее.

Да, он согласился, что война — ее. И не столько с этим поехавшим кукухой мудаком, сколько с самой собой. Но это все, так сказать, на тонком уровне. А грубо и физически — здоровый мужик, от которого можно ждать чего угодно, вплоть до прямого насилия.

Инна открытым текстом сказала: не хочет, чтобы он вмешивался. Ну да, с одной стороны его вмешательство ей не поможет. А с другой — он же себе не простит, если с ней что-то случится. Возможно, эгоистичный мотив, но если покопаться хорошенько, даже самые бескорыстные на первый взгляд поступки люди совершают только потому, что хотят этого.

Ну, был, конечно, еще один вариант. Рисковый — если Инка все-таки просечет. Но… как говорили в школе, РБД. Риск — благородное дело.

Телефон зажужжал и пополз по столу. Луиза? С чего вдруг? Или… с того?

— Андрюша, — голос звучал напряженно, — если Инка узнает, она меня убьет. А я потом буду приходить к тебе по ночам привидением. Послушай… ты не мог бы ее сегодня встретить после спектакля, но так, чтобы она об этом не узнала? Ну там… постоять в сторонке, где не видно. Ты же знаешь наш служебный выход. Просто такое дело…

— Я в курсе, Луиза, — перебил он. — Сижу на работе, жду. Если она меня увидит, сама убьет, и привидений не понадобится. Я обещал не вмешиваться.

— Ты знаешь? — уточнила она осторожно.

— Что-то знаю, о чем-то догадываюсь. Неважно.

— А ведь я тебе недооценивала, Андрюша, — после долгой паузы сказала Луиза. — Иногда бывает приятно понять, что в ком-то ошибался. Инка справится, не сомневаюсь. Она такая. Но лучше подстраховать.

Теперь, когда получил одобрение Луизы, последние сомнения исчезли. Да, он пойдет против воли Инны, и она страшно разозлится, если об этом узнает, но… из двух зол приходится выбирать меньшее. Спасибо, кэп Очевидность.

Обычно после вечерних спектаклей Инна шла на маршрутку или, в плохую погоду, вызывала такси. Не хотела, чтобы он так сильно задерживался на работе или ехал домой, а потом снова за ней. Главный вход — с улицы Некрасова. Служебный — через неприметную подворотню и двор-колодец. Такси туда, разумеется, не заезжает. Но актеры через главный вход ходят редко. Не то чтобы плохая примета, но как-то… в общем, без особой нужды не ходят. И сегодня Инна точно не пойдет. Намеренно. А во дворе есть где затаиться. Со света в темноту не видно. Только приехать надо пораньше. Хорошо хоть дождя нет.

Дождь ладно, а вот замерз он в промозглой сырости быстро. Особенно ноги в легких ботинках. Но понял, что приехал не зря. Все как по сценарию. Вошел во двор этот козел и встал в сторонке. Андрей сразу его узнал, даже издали и в полумраке. Кому бы сказать, как чесались руки выйти, притиснуть к стене и навешать в табло по полной программе. Но дал себе слово вмешаться, только если ситуация станет критической. Когда реально понадобится его помощь в качестве грубой физической силы.

Был и еще один тонкий момент. Сила силой, но если Инна все же не справится, сдастся? Что тогда?

А что тогда? Тогда умойся, Андрюша. «Бороться за любовь» — это вовсе не отбивать свою женщину у соперника кулаками, если та выбрала не тебя. Еще раз по буквам: люди делают только то, чего хотят. Выбор есть всегда.

Инна не появлялась долго. Прошел уже весь театр в полном составе, кроме нее. Наверняка задержалась специально — чтобы никто не помешал разговору. Значит, он не ошибся, что-то было и вчера. И звонок Луизы тоже не случаен.

Открылась дверь, Инна вышла и остановилась у порога. Из своей засады Андрей хорошо видел ее лицо, но только в профиль. Спокойно-уверенное, жесткое. Совсем не та Инна, какой была в последнее время. Видимо, и тот тоже почувствовал: что-то не так. Во всяком случае, пошел к ней не сразу, чуть помедлил.

Инна стояла и улыбалась — улыбкой королевы. Холодной и надменной.

— Здравствуй, Инна!

— Что тебе надо… Федечка?

Андрей затаил дыхание — столько яда, пренебрежения и насмешки было в этом «Федечка»! Казалось, одним этим словом можно убить.

— Ты знаешь, — ответ прозвучал бледновато.

— Конечно, знаю, — рассмеялась она. — Нагнуть меня. Заставить бояться и делать все, чего ты захочешь. Наверно, по-другому у тебя с бабами не получается. Не дают, пока не размажешь. И правильно, кому ты нужен. Смешной жалкий ублюдок. Не представляешь, как мы всей труппой ржали над твоими тупыми цветами в оберточной бумаге. Ах-ах, как загадочно, как туманно. Такой страшный-престрашный демонический Федечка! Призрак кукольного театра! У тебя, наверно, писька с мизинчик, надо же как-то компенсироваться. Показать себя грозным и властным. Стра-а-ашным!

— Слушай, ты!.. — опомнился Федор, но Инна, вздернув подбородок, сделала шаг вперед, и тот невольно отступил.

— Нет, это ты послушай, мразь! — теперь она напоминала Андрею одновременно разъяренную кошку и готовую к броску кобру. — Если я еще раз почувствую хотя бы намек на твое присутствие в радиусе десяти километров, ты пожалеешь, что родился на свет. Я тебя уничтожу. Всю твою никчемушную жизнь, по камешку. Я о тебе знаю все. Кто ты, что ты, чем дышишь и чем пердишь. Ты будешь бояться выйти из дома и лечь спать. Не зная, кто стоит в темноте и на тебя смотрит. Я сделаю так, что ты закончишь свою поганую жизнь в психушке. Ты манипулятор? Нет, дорогой. Манипулятор и кукловод — это я. Я этим занимаюсь с детства. И очень успешно.

Андрей знал, это блеф. Но такой великолепный, что готов был поверить сам. Если Федор после этого не сольется, тогда останется только найти его и придушить втихую.

— С-с-сука! — прошипел тот, развернулся и пошел к подворотне.

— Иди-иди! — расхохоталась презрительно Инна. — Щенок! Федечка!

Она стояла, прислонившись к стене. Закрыв глаза и тяжело дыша. Как же хотелось подойти к ней, обнять, успокоить. Но нет. Если не расскажет сама — он не должен ничего знать.