На самом деле так оно и было. Каждый день, отправляясь на работу, она надевала шляпу и белые перчатки, будто везла детишек в церковь или на какой-то особенный пикник.

– Ты могла бы стать первой леди, – продолжал долговязый. – Могла бы выскочить за президента.

Роуз удивленно посмотрела на его отражение в широком зеркале заднего вида и вдруг узнала его и ахнула. Потом она присмотрелась к старику невысокого роста и снова ахнула. Вот кто это были такие: Тейт Палинкус и Дейн Лэдд. Тейт был тем самым парнем, который обрюхатил Роуз в Южном Техасе перед войной. Дейн был военным, с которым она часто целовалась и обнималась в ту пору, когда оправлялась после родов в оклахомской клинике для незамужних матерей. Это тоже было до войны.

– Чтоб мне пропасть, – проговорила Роуз. – Вот уж не думала, не гадала, что снова увижу вас. Да еще в Миннесоте. Вот это мило.

Дейн проворчал:

– Ну скажи, разве этот Тейт Палинкус не сукин сын? Только что он рассказал мне, как обрюхатил тебя.

Тейт вмешался:

– Роуз. Я тогда не знал, что ты залетела. Мне никто про это не сказал даже много лет спустя, когда я стал тебя разыскивать. Это правда, Роуз.

– Тейт Палинкус, – сказала Роуз. – Мерзавец ты этакий.

Дейн проворчал:

– Заморочил голову пятнадцатилетней малышке. Нет, ничего противнее я сроду не слышал.

– Дейн Лэдд, – улыбнулась Роуз. – Старый ты шалопай.

– Она была чертовски хороша, – заявил Тейт.

– Уж мне-то можешь не рассказывать, – буркнул Дейн.

Роуз переключила скорость и развернула автобус.

– Ну, вы даете, – удивилась она, покачав головой. – Я чуть голову не потеряла.

– Не теряй свою милую головку, – посоветовал Дейн. – И свою чудную фигурку.

Они поехали назад. Оказалось, что в конце дорожки у дома запыхавшейся девочки кто-то стоит, опершись о столбик с почтовым ящиком.

Еще один старик. Роуз остановила автобус и впустила его.

– Прелесть моя, – поприветствовал ее старик и прикоснулся кончиками пальцев к краю шляпы. Это был Джек Ланс-Хейни, дьякон пресвитерианской церкви. Однажды он участвовал в выборах на пост сенатора от Оклахомы. В сороковые годы он, бывало, вывозил Роуз на пикники и брал с собой корзинки с настоящим китайским фарфором и настоящим столовым серебром своей жены. Он научил Роуз ложиться на мужчину сверху и тому, как в комнате отеля, набрав номер телефона, сказать: «Говорит миссис Ланс-Хейни. Не могли бы вы прислать мне бутылочку тоника? У меня просто раскалывается голова».

Джек уселся на переднее сиденье в другом ряду и положил шляпу рядом с собой.

– Мистер Лэдд, – кивнув, проговорил он. – Чудесное утро, не правда ли?

– Верно, – согласился Дейн. – В какой чудесной стране мы живем.

– Чудесная страна, что и говорить, – подтвердил Джек Ланс-Хейни. – И тебе доброе утро, Тейт Палинкус, самец ты недорезанный, змей подколодный.

– Я же не знал тогда, что она беременная, Джек, – оправдывался Трейт. – Узнал много лет спустя. Я бы с радостью на ней женился.

Роуз еле слышно произнесла:

– Так-так-так… Вот это новость, мистер Палинкус.

Она вела свой автобус по маршруту в обратную сторону и на каждой остановке подбирала кого-то из своих бывших возлюбленных. Она открывала дверь им всем. У дома чернокожей девочки в автобус сел кузен Роуз из Миссисипи Карл, с которым она познакомилась на кровати своей тетки во время семейного праздника в День благодарения. Около почтового ящика драчливого мальчика Роуз увидела целую компанию стариков. Все они оказались ее возлюбленными-почтальонами, но без почтальонской формы. Когда-то все они водили маленькие грузовички. В кузове всегда имелся запас брезентовых мешков, на которые Роуз могла улечься. Роуз не помнила, как зовут почтальонов, но, похоже, мужчины в автобусе их хорошо знали, и все они приветствовали друг друга с профессиональной вежливостью.

У дома второй чернокожей девочки Роуз посадила в автобус двух престарелых ветеранов. Она помнила их новобранцами, стриженными наголо, с розовыми макушками. Оба тогда были до смешного лопоухими, и она не упускала случая подергать того и другого за уши. Ветераны уселись позади Лейна и Тейта и заговорили об экономике. У одного из них была отнята рука по локоть, а у другого – нога по колено. Безрукий неожиданно толкнул Тейта здоровой рукой и выругался:

– Кто ты такой, а? Сказать тебе, кто ты такой? Вшивый ты, никчемный вонючий козел! Трахаешь девочек, а потом бросаешь, да?

– Он утверждает, что не знал, что она забеременела, – сказал Джек Ланс-Хейни, и все почтальоны дружно расхохотались. Они в это явно не поверили.

– Я тогда не знал, что она залетела, – терпеливо повторил Тейт. – Узнал только много лет спустя.

– Господи, – покачала головой Роуз. – Я и сама-то не сразу поняла.

– Этот ребеночек одарил тебя чудесной фигуркой, – заметил Тейт.

По автобусу прокатился дружный одобрительный гомон.

У дома воспитанной девочки Роуз открыла дверь автобуса жирному старику. Она его не узнала, и ему пришлось представиться. Старик оказался первым мужем сестры Роуз.

– Коуч! Ах ты негодник!

Он работал механиком, ремонтировал лифты. На ночных свиданиях с Роуз он учил ее подтасовывать карты и целоваться с открытыми глазами.

– Помереть можно на этих ступеньках, – проговорил побагровевший от натуги толстяк.

Одноногий ветеран ухмыльнулся:

– Чья бы корова мычала, Коуч.

Около дома девчушки с пластырями в автобус Роуз сели три бармена из разных штатов, в которых она когда-то влюблялась, а у дома мальчика, вечно что-то бубнившего себе под нос, подобрала патрульного полисмена, с которым в юности провела ночь в Оклахома-сити. Следом за ним в автобус вошли ловец креветок и водитель пожарной машины. Полисмена они пропустили вперед, поскольку решили, что так положено по чину.

– Мэм, – поприветствовал Роуз патрульный полисмен и широко улыбнулся, после чего обозвал Тейта Палинкуса тухлым яйцом, дурным семенем, подонком, разбойником и мешком навоза за то, что он обрюхатил Роуз в ту пору, когда она была совсем ребенком и не могла отличить отвратительного сукина сына от вазы с фруктами.

В начале дорожки у дома капризной девочки Роуз поджидал судья из аризонского окружного суда. Он уселся на переднее сиденье рядом с Джеком Ланс-Хейни. И заявил Роуз, что она до сих пор роскошно выглядит и поэтому он готов пускать ее к себе под судейскую мантию хоть каждый день.

Роуз возразила:

– Ваша честь, теперь мы с вами старые.

Судья сказал:

– Ты все та же красотка, Роуз.

У дома мальчика, похожего на Орсона Уэллса, стоял Хэнк Спеллмен и пинал камни носком ботинка. Стоило ему войти в автобус, как все остальные хором воскликнули: