– Выходит, мы зря тащились сюда? Тебе там хорошо и, конечно, ты про все забыла.

– Ничего я не забыла. Я все сказал, как договаривались. Завтра в Гуськово, Цветочная, дом 2. Все?

– Ну, ладно. Смотри, больше не пей, я по голосу слышу, что ты пьяная. Слушай, а Саша там? – Она поменяла тему.

– Угу – Промычала я.

– А директора видела? Какой он из себя?

– Ну что ты пристала! Директора еще нет. И черт с ним! Ха-ха-ха.

Начались скучные тосты за благотворное сотрудничество, за дальнейшие успехи и достижения. И так далее и тому подобное.

Я была рада, что вся эта скукота проходила за столом, можно было есть и пить и, самое главное, сидеть, все-таки сидеть удобнее и привычнее, чем стоять. Наконец, заговорили о том, ради чего все приперлись сюда.

Распорядитель громко сообщил, что сейчас они наградят дизайнера, чья работа признана лучшей. Разговоры смолкли. Исподтишка бросали друг на друга взгляды, полные надежды и сомнений. Возникло некоторое напряжение. Только мне было все равно. Я как раз рассказывала своему облитому соседу анекдот про банкира. Он захохотал. В наступившей тишине смех прозвучал неуместно. Он смутился и замолчал. «Птичкина Светлана Михайловна», – услышала я.

Левочка меня подтолкнул.

– Что ты сидишь? Выходи, вон директор тебя ждет.

– Зачем? – Вырвалось у меня. – Где директор? – Я встала и стала озираться. Но кроме Саши, который стоял сзади с цветами и улыбался как дурак, никого не увидела.

Стараясь не качаться, я подошла к нему. Саша неловко протянул мне цветы.

– Это вам, за лучшую работу, еще прилагается премия, – и протянул конверт. Я пыталась сосредоточиться, но, видно, не могла взять в толк, почему это вручают мне и где директор.

Я понюхала цветочки, они ничем не пахли.

– Саш, у меня вопрос. А где директор? И почему мы на вы? – Тут я покачнулась. Он схватил меня в охапку.

– Потому что директор – это я, и я тебя люблю, идиотку.

Он поцеловал меня. Почему-то наступила тишина. Я обернулась. Ха, ха, ха. Ну и рожи! Один Левочка оставался невозмутимым. Он захлопал, его поддержал мой сосед, а за ним и все остальные.

Что было потом, я смутно помню. Почему-то Саша вначале тряс Левочку за грудки, а потом стал обнимать, потом Юра отвез нас домой, потом был торжественный вынос тела (моего) из машины. Потом провал…

Очнулась в темноте и понеслась в туалет. Там я провела остаток ночи в обнимку с унитазом. Саша пытался облегчить мои страдания, но от его помощи меня затошнило еще больше, и я сказала ему, кажется, что-то нецензурное. После этого он оставил меня страдать в одиночестве и со спокойной совестью лег спать. А я, настрадавшись до полного изнеможения, выпила крепкого чая, пристроилась у него под боком и заснула.

Зато утром все было прекрасно, ну не все, конечно, голова была чугунная, медная или еще из какого-то тяжелого металла, и явно, плохо соображала. Пить хотелось ужасно. Все признаки алкогольного похмелья были налицо. Зато, когда я открыла глаза, рядом стояли в вазе чудесные розочки, которые совершенно не пахли, и это замечательно, я бы не вынесла сейчас никакого запаха.

Саша стоял в дверях со стаканом сока. Я, как заблудившийся в пустыне странник, залпом выпила его. Он понимающе посмотрел и принес еще. А потом мы любили друг друга, как никогда прежде. Правду говорят: хорошо иногда ссориться – очень мириться сладко.

Когда зазвонил телефон, я сразу поняла, что это Наташка.

– Ты что, еще дома? – Накинулась она, и, не дожидаясь ответа, продолжала. – Быстро собирайся, мы все подготовили, купи по дороге что-нибудь сладенького и хлеба. Все.

«Вот, черт! Ехать никуда не хотелось». Наташка как будто прочитала мои мысли:

– И не вздумай придумывать какую-нибудь отговорку. Петька родителей бросил, Лариска с радикулитом поперлась, так что имей совесть. Ты меня слышишь? – Наташка злилась.

– Слышу, слышу, уже собираюсь, – успокоила я, вздохнула и с тоской посмотрела на Сашу.

– Ты, кажется, куда-то собираешься? – Поймав мой взгляд, спросил он и направился на кухню. Ну вот, теперь, ему надо что-то врать. Я поплелась за ним на кухню. Он там вовсю хозяйничал. На столе появилась нарезка из семги и осетрины, банка красной икры, масло и свежий хлеб. У меня ничего этого не было, я точно знаю. Он молча наливал чай.

– Откуда это? – Я показала на стол. – Ты что, заранее знал, что останешься у меня? Даже хлеб купил.

– Просто еще свежо воспоминание о том, чем закончился твой предыдущий поход за хлебом.

Я молча выпила чаю, на еду смотреть не хотелось.

– Саш, действительно моя работа лучше всех? – Он утвердительно кивнул, сооружая себе сложный бутерброд.

– А почему? – Продолжала допытываться я.

– Потому что мне больше понравилась твоя.

– Шурик, а ты кто? – Почему-то шепотом спросила я.

– Если бы ты вчера не напилась, то все бы поняла. Я директор, – сознался он.

– Значит, ты мне врал?

Он пожал плечами. – Я просто не пытался тебя переубедить, и потом у тебя какое-то предвзятое отношение к богатым людям. Помнишь, что ты мне устроила, когда узнала, что у меня дядя замминистра? Кстати, мне придется купить ему новый костюм.

– Причем здесь костюм? – Растерялась я.

– Ты залила вчера его костюм вином.

– А, так это тот дядька, который сидел рядом? – В ужасе вскричала я.

– Угу, – промычал он.

– Какой кошмар, – я схватилась за голову. – Тебе, наверное, было стыдно за меня?

– Ничуть, – успокоил он меня и посадил к себе на колени. – Дяде ты очень понравилась.

– Правда? – Оживилась я. – А что он сказал?

– Он сказал, что ты мировая девчонка, и еще, что он мне завидует.

Меня стал разбирать смех:

– Помнишь, как у всех рожи вытянулись, когда ты меня поцеловал?

– Теперь, как порядочный человек, я обязан на тебе жениться, – он стал нахально лезть ко мне под майку.

– Обязан? – Я стала вырываться.

– Я шучу, – удерживал он меня.

– Ах, у тебя шутки такие?

Он обхватил ладонями мое лицо и очень пристально посмотрел в глаза.

– Я люблю тебя и предлагаю стать моей женой, – очень серьезно произнес он. Меня бросило в жар.

– Ты согласна?

Я часто заморгала:

– Ты еще спрашиваешь? Конечно, согласна. Знаешь почему?

– Почему? – С испугом переспросил он.

– Потому что я люблю тебя, – и стала целовать его как безумная. Он, конечно, потащил меня в спальню.