— Народом будет воспринято нехорошо, если не будем проводить собрания, — заявил Ворошилов.

За то, чтобы не проводить собрания, высказались Булганин и Микоян. Последний пошел еще дальше, предложив:

— Сталинские премии есть, а Ленинских нет. Надо обдумать. Почему никто не ставит этого вопроса?

Каганович, судя по всему задетый какими-то репликами Хрущева, сказал:

— Меня атаковать с этих позиций нет оснований. Я поддерживаю линию ЦК против культа личности. Расхождений у меня с тобой, товарищ Хрущев, нет. Но есть оттенок. Не намерен вести борьбу против тебя. Предлагаю лишь сформулировать решение — как отметить день рождения Сталина.

Сабуров заявил, что Хрущев «правильно поставил вопрос». А тот посчитал необходимым напомнить, как «кадры перебили», в том числе «военные». В спор снова вмешался Ворошилов:

— Все, что говорили, правда. Но есть еще одна сторона: меня выгнали, но я и это прощал.

В итоге решили принять постановление «О мероприятиях в связи с днем рождения И.В. Сталина», в котором было признано необходимым 21 декабря «осветить его жизнь опубликованием статей в печати и в передачах по радио», а также приурочить к этому дню «присуждение Международных Сталинских премий». Заметим в скобках, что в этом обсуждении не принимали участия Молотов и Маленков. Первый из них продолжал бесплодные переговоры в Женеве о конкретизации договоренностей, к которым пришли там летом главы государств и правительств «большой четверки», а второй или находился в отпуске, или приболел.

Итак, «напряжение» в отношениях между членами Президиума ЦК появилось, и его смягчению отнюдь не способствовали разногласия по поводу других новаций, предлагавшихся Хрущевым при подготовке отчетного доклада. В том его проекте, что помечен 28 декабря, в разделе «1. 5. Некоторые принципиальные вопросы международного развития» содержалось не только обоснование политики мирного сосуществования, но и говорилось об объективных предпосылках для того, чтобы «избежать новой мировой войны, несмотря на то, что империализм существует», а также о новых перспективах в деле перехода стран и наций к социализму, о возможности при этом использования и парламента.

Как поведал полтора года спустя на июньском пленуме 1957 г. заведующий общим отделом ЦК В.Н. Малин, по долгу службы протоколировавший заседания Президиума ЦК, Хрущеву его коллеги ставили в вину и утверждение о возможности предотвращения войны в современную эпоху, и вывод о появлении новых форм перехода к социализму, и предложение о расширении контактов с некоммунистическими партиями (прежде всего, социал-демократическими). «Каганович выступил и говорит:

— Как вы позволяете отступать от принципов диктатуры пролетариата? Вы делаете отступление от ленинизма!».

Именно тогда и стал обозначаться перелом в вопросе о сталинских репрессиях. К Хрущеву пришел Микоян и стал один на один ему пересказывать справку, подготовленную по его просьбе Л.С. Шаумяном: оказывается, большая часть делегатов XVII съезда ВКП(б) и избранных на нем членов ЦК была репрессирована. Хрущев слушал внимательно. Микоян же высказался за то, чтобы внести в Президиум ЦК предложение о создании авторитетной комиссии, которая изучила бы все документы НКВД, прокуратуры, Верховного Суда и добросовестно разобралась бы во всех делах о репрессиях и подготовила бы доклад для съезда. Ввиду важности вопроса комиссия должна состоять из членов Президиума ЦК (Хрущева, Молотова, Ворошилова, Микояна и др.). Хрущев согласился, но внес поправку:

— Во-первых, мы очень перегружены, и нам трудно практически разобраться во всем. И во-вторых, не следует в эту комиссию входить членам Политбюро, которые близко работали со Сталиным. Важнее и лучше включить туда товарищей авторитетных, но близко не работавших со Сталиным.

И предложил поставить во главе комиссии секретаря ЦК КПСС П.Н. Поспелова. Микоян с этим согласился, хотя и оговорился, что доверять ему всецело нельзя, ибо он был и остается просталински настроенным. «Словом, — вспоминал Микоян, — договорились, что этот вопрос обсудим на Президиуме и он подумает, как первый секретарь ЦК».

30 декабря 1955 г., докладывая Президиуму ЦК «вопросы, связанные с реабилитацией», Хрущев предложил разобраться в причинах массовых репрессий против членов ЦК 17-го созыва, создав для этого комиссию (Поспелов, Комаров, Аристов, Шверник), поручив ей «просмотреть все материалы». Затем Булганин зачитал письмо недавно реабилитированной О.Г. Шатуновской об обстоятельствах убийства Кирова, в частности о личном допросе Сталиным его убийцы Николаева, сведения о которых были ею получены во время заключения, а исходят, якобы, от одного из ленинградских чекистов. Ворошилов, не дослушав, крикнул:

— Ложь!

А затем высказался в том смысле, что чекисты, охранявшие Кирова, не могли быть источниками таких сведений, ибо были убиты. Молотов уточнил:

— Дело было со старшим чекистом. Мы беседовали втроем с Николаевым. Сталин при нас беседовал с ним. Ударов не было.

Высказал свое мнение Микоян:

— Когда произошло событие, Сталин был возбужден. Чекисты приложили руку к делу.

— Если проследить, пахнет нехорошим, — сказал Хрущев и предложил поручить товарищам из КГБ вызвать тех, кто может располагать какими-либо дополнительными и уточняющими данными.

— Это ничего не даст. По документам надо проверить, — заявил Молотов.

Выступили также Первухин, Сабуров, Кириченко и Маленков. Суть их предложений сводилась к тому, что надо посмотреть в делах Ягоды и Ежова, а также в следственном деле начальника Ленинградского управления НКВД Медведя. О нужности и составе комиссии не спорили. Ей поручили изучить все материалы о массовых репрессиях в 1937-1940 гг.

Президиум же ЦК вплотную занялся проектом директив по шестому пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР на 1956-1960 гг. 13 января 1956 г. он принял этот проект за основу, поручив комиссии во главе с председателем Совета министров Н.А. Булганиным внести в него соответствующие изменения. А среди них было «указание на более ускоренное развитие сельского хозяйства и промышленности, производящей товары народного потребления». 14 января проект этот с поправками был утвержден.

Между тем комиссия Поспелова принялась за порученное ей дело очень энергично. В Президиум ЦК пошла систематическая информация о собранных ею фактах. Причем не только из архивов НКВД, прокуратуры и Верховного Суда. Согласно указаниям члена комиссии секретаря ЦК А.Б. Аристова местные чекисты направляли ему сведения о репрессиях в 1937-1938 гг. в регионах. Так, только в Челябинской области за эти два года было арестовано более 25 тысяч человек, из них свыше 13 тысяч были приговорены к высшей мере наказания. О том, насколько обоснованы были эти репрессии, свидетельствовало то, что при перепроверке архивно-следственных дел на 943 осужденных в то время только 2 человека признаны действительно виновными в предъявленных им обвинениях.

И все чаще возникал вопрос: что с этими фактами делать? Принятое в конце концов решение доложить об этом съезду далось Хрущеву нелегко. Пришлось ему прибегать к самым разнообразным приемам, умело используя аппарат ЦК. Так, 20 января 1956 г. он получает и тут же рассылает своим коллегам по «коллективному руководству» письмо от члена партии с 1917 г., заместителя начальника политотдела ГУЛАГа А.В. Снегова: «Начиная с X по XVII съезд партии я присутствовал на всех съездах партии. На 18 и 19 съездах я не мог присутствовать по известным вам причинам. Прошу предоставить мне возможность присутствовать на ХХ-м съезде, выдав мне постоянный гостевой билет». В тот же день это письмо было разослано членам и кандидатам в члены Президиума ЦК, а также секретарям ЦК.