— С кем? — переспросил Лео.

— С одним психом, который как раз и собирается, судя по записке, заняться похищением вашей возлюбленной, — пояснила я.

— Господи, — вздохнул Лео. — Какой еще Жаба? Я не знаю никакого Жабы! Откуда он мог взяться? Кто это такой, вы можете мне сказать?

— Так, — вздохнула я, поняв всю безнадежность нашего положения. — Похоже, нет у нас другого выхода, босс! Придется мне разыгрывать из себя Этель, а Этель будет торчать тут. Потому что пока мы не обнаружим человека, заинтересованного в похищении Этель и связанного с Жабой, — поскольку наверняка должен быть заказчик, — ничего мы не добьемся! Кроме того, что потеряем кучу времени, вследствие чего нас тут найдут и украдут уже всех! А выкуп заплатят только за Этель, поэтому я бы не назвала такую перспективу блестящей для всех оставшихся!

— Послушай, Сашка, а если Пенс прав и Жаба тут ни при чем?

— А записка? — напомнила я. — Ведь это именно он послал мне такую любезную записочку, в которой сообщил впрямую о своих намерениях! О чем же мы тогда разговариваем? Если Жаба тут ни при чем, то с какого перепугу он начал предупреждать меня о последствиях ночных прогулок? Он отличается безграничным человеколюбием? В любом случае даже если предположить такой абсурд, то остается тот неоспоримый факт, что об опасности, грозящей Этти Мальпер, Жаба весьма и весьма осведомлен, раз пишет такие послания! Что, согласитесь, все-таки указывает на некоторую его причастность к этому делу!

— Подождите-ка, — взмолился Лео. — Я не могу понять, что происходит? И уж тем более не могу понять, что вы намереваетесь делать?

— Ничего противозаконного, — пожала я плечами. — Мы до отвращения законопослушны. Просто сейчас вы возьмете меня под руку, и мы с вами выйдем из этого подъезда, весело и непринужденно болтая по-французски. Вы будете называть меня Этель, и я буду одета вон в ту куртку и Пенсову идиотскую шапку. На всякий случай. Конечно, я не в восторге от этого колпака, но придется потерпеть — вдруг Этель в этом колпаке уже где-то нарисовалась. Дальше мы мирно и спокойно поедем к моему дорогому «папочке», где я с восторгом паду в «родительские объятия». Только сначала позвоню маме и все-таки сообщу ей, что господин Лариков отправил меня в область по какому-нибудь незначительному делу. Чтобы моя родительница не слегла с обширным инфарктом от излишних треволнений за мою судьбу.

— А Этель?

— Этель останется здесь и не будет появляться на улице, пока я ей не позвоню, — отрезала я.

— Но я же не за этим приехала! — взволнованно заверещала Этель. — Я же хотела снег посмотреть!

— Смотри, — разрешила я. — Из окна.

С этими словами я вышла в коридор, где был телефон. А еще через пятнадцать минут из подъезда вышли двое — ослепительный красавец Лео и прелестная маленькая француженка, не забывшая, впрочем, бросить взгляд через плечо и убедиться в том, что какой-то тип с большим носом быстрой тенью юркнул в арку, чтобы через секунду последовать за нами, наивно считая себя незамеченным.

* * *

Галина медленно приходила в себя.

Перед глазами все плыло, комната вертелась, как в аттракционе, и она ухватилась за стену, пытаясь встать.

Все происходящее казалось ей нереальным.

Она закрыла глаза, пытаясь обмануть себя словами о том, что, как только она их откроет, страшная картина исчезнет.

— Сейчас я открою глаза, — вполголоса произнесла она, пытаясь остановить кружение, вызывающее у нее тошноту. Муж называет это «вертолетом». Муж…

Она вздрогнула, все еще боясь открывать глаза.

— Брось, — нахмурилась она. — Ты же знаешь, что с тобой ничего не может случиться. Случиться может с кем угодно, с соседями, например… Но не с тобой. Тебе все это просто привиделось. Если ты не убедишься в этом, то так и останешься тут трястись мелкой дрожью. Открывай глаза!

Но когда она их открыла, картина не изменилась.

Иван лежал на ковре, и по светлой его поверхности растекалось огромное пятно, похожее на ржавчину. Глаза мужа были открыты и смотрели прямо на нее с безграничным изумлением, как будто смерть для него была самой огромной неожиданностью на свете.

Галина снова почувствовала головокружение и, зажав рот, выскочила прочь из комнаты.

Подлетев к телефону, она набрала номер милиции и проговорила, пытаясь справиться с голосом, который стал хриплым и тихим:

— Скорее… Кто-то убил моего мужа!

И когда она произнесла это вслух, спасения уже не было — жестокая реальность вторглась в ее жизнь, безжалостно сломав ее.

Галина Николаевна заплакала, как маленькая, потерявшаяся девчонка.

* * *

Машина ехала по темным улицам, таким родным и вдруг в мгновение ока ставшим чужими и опасными.

Если вы думаете, что я была спокойна, то заблуждаетесь, — не такая уж я и бесстрашная!

Чувствовала я себя мерзко — с большим удовольствием я оказалась бы сейчас дома, а не в этой машине. Но работа есть работа, никуда от нее не денешься, а моя вот такая странная и опасная.

Лео молчал, лишь изредка бросая на меня выразительные взгляды, по которым нетрудно было догадаться, что этот бонвиван не задумываясь начнет меня обольщать, как только получит на это мое высочайшее соизволение. Я же была занята мыслями об Этель Мальпер и ее папаше, равно как и о странном террористе Жабе, который вообще непонятно почему так заинтересовался личностью этой девицы. Еще я раздумывала, чем же «грязным» занимался в свободное от организации отдыха нуворишей время господин Мальпер?

На мой взгляд, человечество в последнее время успело привыкнуть ко всему. Даже торговля оружием перестала потрясать воображение.

Так чем же он занимается? И как это все связано с Жабой?

С Жабой напрямую связан терроризм и вооруженные налеты. Еще вот киднепинг…

Предположить, что скромный господин Мальпер занимается киднепингом, я пока не решалась. Хотя черт его знает…

«Ладно, — решила я. — Вот приеду, ознакомлюсь с обстановкой, а там, может быть, удастся все это понять. И сделать надлежащие выводы».

— Не бойтесь, — нарушил внезапно тишину Лео.

— Я и не боюсь, — отмахнулась я.

— Боитесь, — протянул он. — Очень боитесь. Вы ведь нормальная девушка?

— Не уверена в том, что я абсолютно нормальна, — фыркнула я.

— Можете ничего не бояться, — настойчиво повторил он, снимая одну руку с руля и мягко накрывая ею мою ладонь. — Я буду с вами рядом и никогда никому не дам вас в обиду. Вы мне верите?

Я подняла глаза.

Он смотрел на меня так спокойно и тепло, что я кивнула.

— Ну вот мы и приехали, — сказал он, нарушая атмосферу доверия, возникшую между нами. — Помните о том, что я вам сказал.