Итак, разгром русами владений хазар в Поволжье и на Кавказе произошел между нападением Святослава на Дунайскую Болгарию (968 год) и войной русов с Византией (971 год). Датировка Ибн Хаукаля не вызывает сомнений – это 358 год хиджры (ноябрь 968-го – ноябрь 969 года). Еще раз подчеркну: Святослав не мог быть участником этого похода. Несомненно и то, что разгром русами во главе со Святославом Подонья, их появление на берегу Керченского пролива, встреча нашего князя с Калокиром произошли до похода на дунайских болгар. В этом смысле хронология «Повести временных лет» не вызывает сомнений. Понятно и то, что одного года недостаточно для того, чтобы опустошить Итиль, Самандар, земли ясов и касогов, Саркел и Таматарху. Зато его вполне хватит для того, чтобы или повоевать на Нижней Волге и Каспии, или совершить поход на нижний Дон и Приазовье. В связи с этим мне представляется необходимым вернуться к положению о том, что имели место два похода русов на Восток – в 965 году (описанный в русских летописях) и 968/69 году (описанный Ибн Хаукалем). Эти походы преследовали различные цели и проходили в разных регионах. Но кто были те русы, которые опустошили Нижнее Поволжье и побережье Каспийского моря? Исследователи зачастую видели в них неких норманнов, явившихся то ли из Скандинавии, то ли с какой-то своей базы в Восточной Европе (располагавшейся в Новгороде, Поволжье или Тмутаракани). Согласиться с таким предположением вряд ли возможно. Ведь только Киевская Русь располагала к 960-м годам силами для столь сокрушительного удара по городам Поволжья и Кавказа, какой рисует в своих сообщениях Ибн Хаукаль. Предполагалось также, что русы эти представляли собой отряды, посланные на хазар Святославом, явившимся в Киев после набега печенегов. Это как будто находит подтверждение в сообщении арабского путешественника второй половины X века ал-Мукадцаси о том, что «войско из Рума (Византии. – А. К.), которое называют русами, напало на них (хазар. – А. К) и овладело их страной». Однако картина беззащитного Киева и увлеченность Святослава балканским проектом делают это предположение маловероятным. Фраза о русах, явившихся из «Рума», скорее означает, что русы напали на хазар после нападения на балканские владения Византии, к которым в момент сбора материалов для книги ал-Мукаддаси (она написана в 980-х годах) относилась и Дунайская Болгария. Из всего вышесказанного следует, что поход 968/69 года совершила сила, независимая от Святослава и Ольги, но явившаяся с территории Киевской Руси. Это могли быть только князья, входившие в союз с центром в Киеве. Часть из них не пошла со Святославом на Дунай, но продолжила начатое им решительное наступление на хазар, ударив по Нижнему Поволжью.

Итак, история отношений русов и хазар в 960-х годах предстает в следующем виде. К середине X века от могущества Хазарского каганата остались одни воспоминания. В результате давления киевских русов было утрачено влияние на земли восточных славян. При поддержке арабов добились независимости волжские болгары. Хазарами были практически утрачены позиции в Восточном Крыму. То же самое произошло в горном Дагестане и в восточной части предгорий Кавказа. Сохранившиеся в Подонье, Приазовье, Нижнем Поволжье и на Каспии владения хазар теснили аланы, черные болгары, печенеги, огузы и, разумеется, русы. Наступил момент, когда в истории государства хазар можно было поставить точку. В середине 960-х годов русы, руководимые Святославом, подчинили вятичей, разгромили Саркел, Таматарху и Боспор. Как уже отмечалось, этот поход являлся продолжением прежней политики Киева в отношении восточнославянских племен, уплачивавших дань хазарам. В результате рейда русов по Дону и вдоль побережья Азовского моря каганат утратил все свои западные владения. После этого Святослав увлекся землями на Дунае. Однако Киев оказывал давление на владения хазар и на другом направлении. В знаменитой переписке хазарского царя Иосифа с испанским евреем Хасдаем ибн Шафрутом имеется сообщение о том, что хазары перекрывают устье Волги, не позволяя русам проходить в Каспийское море, чтобы «идти на исмаильтян, и (точно так же) всех врагов (их) на суше приходить к „Воротам“ (Дербенту)». Иосиф добавляет о русах: «Я веду с ними упорную войну. Если бы я их оставил (в покое), они уничтожили бы всю страну исмаильтян до Багдада». Русско-хазарский военный конфликт в начале 960-х годов, когда было написано письмо, налицо. И вот спустя всего несколько лет после того, как были написаны процитированные строки, русские отрады, направленные из Киева, явились на Нижнее Поволжье и нанесли удар по Итилю и Самандару. В то время когда одни русы засели в Дунайской Болгарии, а другие – в городах хазар, на Киев и напали печенеги. Именно подхода русских сил с востока, со стороны Хазарии, и испугались кочевники.

Что ж, остается признать, что русские князья во главе с Ольгой во второй половине 960-х годов слишком увлеклись внешними походами. Направив из Среднего Поднепровья одновременно два значительных войска – одно на Дунай, а другое на Волгу, – они оставили Киев беззащитным, чем воспользовались печенеги. В этих условиях на первый план вышла сила, о которой до этого на страницах данной книги не шла речь. Этой силой было киевское вече.

* * *

История возвращения Святослава в Киев достаточно темная. Сюда его пригласили киевляне, то есть городская община Киева, а не союзные князья. Появление князя не было связано с обороной города от печенегов. Киев был спасен левобережным воеводой Претичем еще до прихода из Болгарии небольшой дружины, возглавляемой Святославом. Зачем же тогда киевляне отправили посольство к Святославу? Ситуация кажется еще более запутанной после знакомства с летописным рассказом о том, как, явившись в город, Святослав заявил матери и боярам: «Не любо мне в Киеве быть, хочу жить в Переяславце на Дунае – там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы». Ольга уговаривает сына: «Видишь – я больна; куда хочешь уйти от меня? („Ибо уже разболелась она“, – добавляет летописец.) Когда похоронишь меня – иди куда хочешь». Почему же, явившись на Русь, Святослав вскоре понимает, что ему «не любо» жить в Киеве? Почему он хочет вернуться в Болгарию, положение в которой очень неустойчиво, так как ее покорение далеко до завершения? Князь так торопится на Балканы, что хочет оставить мать, находящуюся при смерти. Ольга просит сына дождаться ее смерти и похоронить ее. «Повесть временных лет» указывает, что умерла княгиня всего через три дня после этого разговора (согласно Проложному житию Ольги, 11 июля 969 года). Но похоронив мать, Святослав сразу же перестает торопиться в Болгарию и весь 970 год проводит в Киеве, распределяя земли между сыновьями. На Балканах он появляется только в 971 году. Последнее противоречие легко разрешимо – летописное сообщение о пребывании Святослава в Киеве также первоначально не знало разбивки на годы. Князь покинул Киев сразу же после смерти матери, и лишь позднейший летописный сводчик разделил сообщение о его визите в Киев между тремя годами. Однако разрешив одно противоречие, мы только усилили другие. Ведь если мы сокращаем срок пребывания Святослава в Киеве, то еще более непонятными становятся цель его появления там и причина быстрого отъезда.

Учитывая, что Святослава пригласили именно киевляне, и проводя параллель с подобными историями, происходившими в XI-XII веках, мы можем предположить, что киевляне звали его на княжение. В X веке киевский князь зависел не только от воли других князей и дружины, но еще и от мнения «земли», городской общины, которой он управлял. Согласно летописи, во время легендарного похода Олега на Царьград дань с греков получали не только те, кто участвовал в походе, но и крупнейшие города Руси – главнейшие общины, которые, по всей видимости, санкционировали и организовали поход на Византию (Киев, Чернигов и др.). Известно о совещаниях Владимира, сына Святослава, со «старцами градскими» (городскими старейшинами). В городах, наряду с княжеской администрацией, долго сохранялась и десятичная система местного управления, зародившаяся в глубокой древности (в городах во главе десяти дворов стоял «десятский», сто дворов составляли «сотню», возглавляемую «сотским»). Следует вспомнить и о той роли, которую играло в древней Руси вече (народное собрание). Летописцев не удивляло, что народ (вече) пригласил Рюрика, спокойно отнесся к захвату Киева Олегом, вызвал Святослава из Болгарии. Все это кажется книжникам вполне естественным. И в X веке, и позднее, в XI-XII веках, вече было важным элементом политической жизни, с которым должны были считаться князья; само же вече часто не считалось с князьями и их мнением. Неоднократно симпатии городской общины в выборе князя не совпадали с расчетами князей-союзников. Без согласия и одобрения народа, городской общины князь не мог безопасно для себя совершить ни одного значительного шага.