конечно можно, только как нам ходить на занятия, когда братик такой ещё маленький, нам к врачу надо с ним, давай подождём, пока он немножко подрастёт, чуть-чуть окрепнет…

– Люба, я могу её водить, там для самых маленьких два или три раза в неделю, по часику, занятия.

– Ой, тебе, наверное, неудобно, – Люба замялась в нерешительности.

– Да ну, что ты, чего тут неудобного, как раз очень удобно.

– Ну, будешь с Женей ходить на занятия, не испугаешься без мамы? – Люба наклонилась к дочери.

– Буду, – закивала головой Настя, серьёзно посмотрев на маму, потом на Женю.

В это время ребята хором запели «Дремлют плакучие ивы…», потом они спели ещё «Когда, душа, просилась ты…», "Наглядитесь, наглядитесь на меня, очи ясные…".

Вдруг за дверью раздался голос ребёнка.

– Все слышали, уже поёт, вот что значит гены…, всё уходим, родителям надо отдохнуть, – Олег встал, все тоже начали подниматься.

Выходя, Женя договорилась с Любой, как она будет забирать Настю на занятия. Люба, провожая, каждого целовала в щёку, как родных.

***

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Не ты ли был так резок и надменен

И на до мной лишь свет зажёг

Печален ты и не обрёл забвенья

У памяти нисколько не спросил

Кому теперь ты говоришь о Мире

О смерти лжёшь не так ты жил!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Через полгода втроём они шли по дорожке парка по направлению к дому Главного академика, их вызвали неожиданно и срочно. Главный был мрачнее тучи, он сидел на своём излюбленном месте перед ручьём и смотрел на воду, они подошли и остановились напротив него.

– Садитесь, – не глядя на них тихо и угрюмо произнёс Главный, – Олег…, – Главный посмотрел на Олега, – сядь рядом со мной….

Все сели на скамьи и молча ждали.

– Как успехи? – Главный, не мигая, в упор смотрел на Игоря.

– Всё, в принципе, по плану, есть некоторая, как я полагаю, наконец, определённость… – выдохнул залпом Игорь.

– Я слышал, что у тебя не некоторая, как ты полагаешь, а полная определённость, что ты вышел на него… и непросто вышел, а получил его…, это так?

– Да…, я получил Тор, – Игорь был как на шарнирах, руки нервно двигались, он ёрзал, не в силах успокоиться.

– Вчера академики определяли будущее…, оно совпало с твоим открытием – это путь, готовь конференцию…, насколько информация доведена до всех?

– Полностью, в течение последних месяцев институты работают в едином режиме, думаю…, через месяц все будут готовы, тогда можно сделать основной доклад….

– Согласен, приступайте… – Главный снова угрюмо, погрузился в созерцание движения воды.

Все встали и пошли к выходу из парка.

– Игорь, а зачем он нас позвал, – Костя говорил срывающимся шёпотом, – мы то здесь причём?

– Притом…, что Мы – неотъемлемая часть процесса, потому он рассматривает нас как единый элемент…, но что-то здесь не то, никак не пойму, всё время ловлю себя на мысли, что упускаю что-то очень важное, и никак не соображу…. Завтра играем, не забыли…, мы на новой сцене-то ни разу не были, как там…?

– Ну, у Жени там всё на высшем уровне, она держала для концерта резервный день, всё спрашивала, когда, в конце концов, мы соберёмся, ещё два ансамбля приедут, мы последние, три отделения…, может даже четыре, как раньше.

– Ну и что, зато сыграем, а то ко мне уже по ночам приведения приходят или того хуже – мерещатся.

Женя за это прошедшее время стала совсем своей в доме Любы и Кости. Она приходила за Настей, забирала её в студию, потом после занятий приводила обратно.

– Жень, вы прямо с ней как подружки…, ты по строже с ней, по строже, – Люба посмеивалась над ними.

Время от времени Женя оставалась и с Лёшей, чтобы Люба спокойно могла сходить в магазин или по своим делам…. Женя никак не могла отделаться от неприятного ощущения, что она навязывает себя, что во всём её поведение, стремлению помочь Любе, есть некоторая искусственность, не натуральность…. Она ловила себя на мысли, что хочет относиться к Любе скорее, как домашней «клуше», потому что она должна по идее быть такой, но за эти месяцы Женя не раз замечала насколько Люба опытнее, мудрее и, что самое важное, взрослее, чем она. Придя домой, Женя забиралась в кресло с ногами и, глядя в аквариум, размышляла, по обыкновению наблюдая за собой со стороны.

– Ну…, и что ты сидела у них сегодня целый вечер, ты ждала кого-то… или что-то? Зачем тебе всё это надо, что ты хочешь там найти для себя?

– Не знаю, сама не пойму, что я там делаю…, просто так сижу и не уйти…, как будто жду чего-то…, она всё время что-нибудь печёт…, так вкусно…. Я всегда думала, что она печёт для кого-то или по случаю…, а на самом деле просто она такая есть, всегда что-нибудь спекла или приготовила…, у них так тепло, уютно…, дружно….

– Это ты очень холодна…, знаешь, что тебя некоторый люди даже побаиваются?

– Побаиваются…, меня? Ты что, разве я такая страшная или жестокая, да нет, не может быть?

– Однако это так и ты в какой-то степени даже стремишься к этому…, неосознанно, но тебе хочется такой, в некотором роде, быть снежной королевой….

– Возможно ты права, впрочем, как всегда, – во всём быть первой, правой, в этом и есть мой рок…. Ведь он же с ней обсуждает музыку, которую пишет…, с этой «клушей» …, она умна от природы, не по образованию, а от природы – естественно умна…, гораздо умнее меня, потому и относится ко мне, как к Насте, для неё я девочка…, просто ещё девочка. Он с ней разговаривает о музыке, о культуре, и она не просто его слушает или «понимает», что он говорит: она соавтор, как некий высший неумолимый для него судья его дум и замыслов…, поступков, она для него идеал, даже представить, глядя на неё это невозможно, но это именно так, для него она олицетворение высших творческих начал – простая полная женщина с двумя детьми и целым ворохом бесконечных простых житейских обязанностей…, болтушка-хохотушка…, но на сколько же там всё глубже!

– Люба, – Женя сидела на кухне и кормила маленькой ложкой кашей Лёшу, Люба что-то на плите готовила, к приходу Кости, – у вас так много картин, а чьи они, кто их написал? Поначалу я как-то даже не разобрала, думала вот всего лишь примитивная мазня, а теперь они так нравятся мне, просто не оторваться?

– Игорь…, все Игорь написал, в молодости, когда он ещё студентом был