— Это правда? Что случилось? — спросил он у рейнджера.

— Ты считаешь, что я лгу? — Алексиос был уже совсем близок к тому, чтобы по-настоящему разозлиться.

— Нет, я не считаю тебя лжецом, идиот, — проворчал Итан. — Просто Кэт лучше опишет то, что за реакция была у Грейс.

— Я все еще здесь, — заметила Грейс, сжимая руки в кулаки.

— Они иногда бывают такими, — сказал Бастиен. — Не принимай это на свой счет. Если бы я принимал всё близко к сердцу, то не выжил бы.

Кэт развернулась и посмотрела на Бастиена, ее рыжевато-коричневые длинные волосы блестели в солнечном свете.

— Что ты имеешь в виду?

— Думаю, ты знаешь, — спокойно ответил Бастиен. — Если бы я не был так уверен в своей мужественности, то все эти ритуалы, иерархия, всякая хрень альфа-оборотней представляли для меня некую угрозу.

Адексиос присвистнул:

— Ты, правда, только что сказал, что «уверен в своей мужественности»? О, парень, подожди, пока об этом услышит Джастис. Это так просто не забудется.

— Я не думаю, что тут есть о чем говорить, — заметила Кэт. — Они лишь болтают и подначивают друг друга.

Грейс покраснела, как свекла, и попыталась что-то сказать, но Кэт ее прервала:

— У оборотней слух намного лучше, чем у людей, — приветливо пояснила она.

А Итану Кэт сказала:

— Это правда, она опьянела так же, как и малыши-оборотни, впервые услышавшие зов вожака в день первого Обращения.

Грейс издала какой-то полузадушенный вскрик, а потом выдохнула.

— На этом всё, — сказала она. — Я потомок Дианы, и если ты думаешь…

Алексиос, глядя на Грейс, сначала не понял, почему она запнулась. Потом он посмотрел туда, куда был направлен ее изумленный взгляд: Итан опустился на колени и склонил голову перед Грейс.

— Что за…

— Пантера была особым животным Дианы и ее консортом[18], — сказал Итан, почтительно глядя на Грейс. — Мы более столетия искали женщину из рода Дианы, чтобы поклоняться ей.

— Проклятие, Посейдон, помоги мне. Вот опять начинается, — проворчал Алексиос. Потом прошел по лужайке и стал между Итаном и Грейс, лицом к оборотню.

— Ты же женишься на сестре Бастиена, — сказал он, указывая на Итана. У тебя нет права говорить о всяких консортах и поклонении моей… Грейс. Понял меня?

На лице Итана появилось странное выражение, и он поднялся.

— Нет, нет, это совсем не так. Я лишь проявляю почтение, ничего другого.

Бастиен покачал головой, подходя ближе.

— Нет, не думаю, что моя сестра согласится с твоим пониманием «консорта», каким бы почтительным оно ни было. Думаю, что мне придется убить тебя. Ты же понимаешь, ничего личного.

— Ты можешь попытаться, — любезно ответил Итан. — Удачи.

И как раз в это время во двор вошел Сэм с собакой и остановился, уставившись на трех мужчин.

— Что, гори оно всё синим пламенем, тут творится?

Алексиос был необъяснимо доволен тем, что видит лицо этого раздражительного старика. Но именно Грейс должна была быть главной, так что ей и вводить Сэма в курс дела. Он повернулся, чтобы попросить ее сделать это, но ее уже тут не было.

Кэт тоже ушла.

Просто… пропали.

Алексиос развернулся, в панике осматривая двор, а Сэм, засунув большие пальцы в петли для ремня на брюках и покачиваясь с пятки на носок, рассмеялся.

— Если бы ты видел свое лицо, мальчик. Она и та милая женщина-рейнджер прошли мимо меня пару минут назад. Сказали, что тут происходит соревнование на мужественность.

Алексиос вздохнул. Он должен был к этому уже привыкнуть. И ожидая непредсказуемого, он должен хотя бы делать вид, что понимает ее.

— А раненые?

— Ну, с доктором остались только двое с тяжелыми ранениями, пока за ними не приедут их семьи, еще двое ждут-не дождутся возможности отомстить, а остальные сейчас быстренько собирают свое барахло, чтобы убраться отсюда куда подальше.

Алексиос мрачно кивнул.

— Передай мою благодарность своему другу доктору. Всё могло быть хуже.

— Аларик? — спросил Бастиен.

— До него не достучаться. Квинн. — Больше объяснений не потребовалось. Все знали про Аларика и Квинн. Бастиен помрачнел, но ничего не сказал.

— Всегда есть что-то похуже, — сказал Сэм, отвечая Алексиосу. — Кто-то введет меня в курс дела?

Блю прошел к Итану, с любопытством его обнюхал и нерешительно гавкнул. Итан посмотрел на пса и зарычал так, что Блю быстро отступил и спрятался за Сэмом. Тот погладил собаку по голове и раздраженно посмотрел на Итана.

— Наверное, стоит начать с пантеры.

Алексиос познакомил их, а потом рассказал Сэму новости. Тот внимательно выслушал, не перебивая, всё до конца, а потом кивнул.

— Это совпадает с тем, что мне рассказал друг доктор. Этот Привацек — непростой вампир. Он русский мафиози старой школы. Ему понравился теплый климат, так что он переехал во Флориду навсегда в XVIII веке. Большой, плохой и гадкий, желает стать политиком. Хочет попасть в Праймус, но не имеет достаточно средств. Интересно то, что Вонос устраивает большой бал для прессы и высшего общества через пару дней. Наверное, стоит проверить.

— Похоже, Привацек решил повести собственную игру. Либо он соврал тем идиотам, и они сами решили напасть на так называемую театральную труппу, — сказал Алексиос. — Вот что я вам скажу: терпеть не могу совпадения. И мы обязательно найдем способ попасть на бал.

— Мне тоже не особо нравятся совпадения, — сказал Бастиен. — Однако, как ты уже сам понял, это нападение не подходит ни под один из двух типов. Ты и твоя «театральная труппа» — не отбросы общества…

— Если только вы не слишком плохо играете, — перебил его Итан.

— Остряк, я еще могу надрать тебе твой кошачий зад, — предупредил его Алексиос.

Итан жестом подначил его действовать, и Бастиен вздохнул.

— И в продолжение скажу, что они даже не пытались превратить это нападение во что-то, будто бы случайное, — вроде утечки газа.

— Они всегда такие? — спросил Сэм у Бастиена.

— Они только познакомились. Но есть проблема с этим зовом вожака и тем, как Грейс на него отреагировала. Также какие-то разговоры о наследнице Дианы и консортов, — пояснил Бастиен.

Сэм поднял руки с явным отвращением.

— Перестаньте уже. Я не могу это выносить, не выспавшись и без достаточного количества кофе. Не хочу знать и мне наплевать. Так что давайте предположим, что Привацек преподнесет Воносу убийство театральной труппы, как мерзкое доказательство своей инициативы и верности господину. Что он подумает, когда поймет, что его подопытные пантеры не вернулись?