Правдивость Эдди внушала мне некоторые сомнения, но, с другой стороны, у меня не было причин ему не верить. Как адвокат я не имел права заведомо вводить суд в заблуждение, но нигде не сказано, чтобы я был обязан верить свидетелю на все сто процентов. В конце концов, это дело присяжных – решать, верят они или не верят, и выносить соответствующий вердикт.

Вот завтра они этим и займутся.

* * *

У бедняги Такера просто поехала крыша, и его вполне можно понять. Минуту назад, когда мы собрались в кабинете судьи перед началом заседания, я заявил, что у нас появился новый свидетель – Эдди Гарднер, которого мы намерены в ближайшее время привести к присяге для дачи свидетельских показаний.

– Ваша честь, – сказал Такер. – Утвержденный список свидетелей защиты находится у нас на руках в течение нескольких недель. И вдруг, именно в тот день, когда начинается допрос их свидетелей, нам преподносят такой сюрприз. Это возмутительно!

Кэлвин сурово взглянул в мою сторону, и я поднял руки, показывая, что не виноват и сделал это не нарочно. Что, между прочим, было чистой правдой.

– Ваша честь, свидетель пришел к нам только вчера – после того, как за день до этого, в пятницу, увидел по телевизору мое выступление, – сказал я.

– …Выступление, за которое вы напрасно ждете от меня похвалы! – резко оборвал меня Кэлвин.

«И очень жаль, дорогой Кэлвин», – подумал я про себя, а вслух сказал совсем другое:

– Позвольте заметить, что в течение последних двух месяцев господин Такер появлялся на телеэкране чаще, чем ведущий какого-нибудь ток-шоу. И уж конечно, гораздо чаще, чем я. При этом сторона защиты ни разу не выразила своего недовольства.

«Особенно теперь, когда мы успели показать всей стране фотографию Лэсситера», – снова добавил я мысленно.

Судья Кэлвин вынужден был принять этот довод, однако поставил условие, что Эдди предстанет перед присяжными не раньше завтрашнего дня. Я легко согласился, потому что мне это было только на руку. Ведь Лори нужно время, чтобы проверить этого парня.

Я улучил момент и до начала заседания переговорил с Дэниелом, который сегодня держался молодцом как никогда. Элиот успел поделиться с ним нашими подозрениями в адрес Уолтера Кастла. Дэниел согласился, что это похоже на правду, и удивился, как он сам не додумался до этого раньше. А вот насчет того, что Кастл был еще и жертвой разоблачений Линды Падилла, он раньше не знал. Мы сошлись во мнении, что этот ход выглядит очень перспективным, хотя, конечно, не идет ни в какое сравнение с таким подарком судьбы, как внезапное появление на сцене Эдди Гарднера.

В качестве первого свидетеля защиты я пригласил Черил Келли, сотрудницу газеты, которая находилась в кабинете Дэниела в тот момент, когда ему впервые позвонил убийца. Я попросил ее изложить события, а потом предложил прокомментировать реакцию Дэниела.

– Вы помните, что именно сказал подсудимый, когда положил трубку?

– Что ему позвонил какой-то человек и признался в убийстве, – сообщила свидетельница. – Что этот человек указал подробности, а также место, где спрятано тело жертвы.

– Господин Куммингз выглядел удивленным?

Такер заявил протест, но я пояснил, что меня всего лишь интересует личное впечатление свидетельницы. Кэлвин позволил ей ответить на мой вопрос.

– Да, он удивился, – подтвердила Черил. – Однако в тот момент Дэниел ни в чем не был уверен. Он сказал, что звонил, должно быть, какой-то сумасшедший.

– Вам тогда не показалось, что господин Куммингз ввел вас в заблуждение? И на самом деле никакого звонка не было?

– Ничего подобного. – Она решительно покачала головой.

После этого я предоставил свидетельницу в распоряжение Такера.

– Вы слышали голос на другом конце трубки? – спросил он.

– Нет.

– Господин Куммингз приходится вам близким другом?

– Нет, не слишком. Мы просто коллеги.

– Он когда-нибудь лгал вам?

– Нет. Насколько мне известно, нет, – сказала она. – По крайней мере, я никогда не замечала за ним ничего подобного.

– То есть он мог вам солгать, но вы могли этого не заметить.

Загнанная в угол, Черил в конце концов вынуждена была признать, что Дэниел мог и обмануть ее. Такер сыграл красиво, и слава богу, что свидетель был не самый значительный.

Все оставшееся время мы допрашивали других людей, которые находились рядом с Дэниелом в то время, когда убийца выходил с ним на связь. Никто из этих свидетелей не сомневался в том, что Дэниел говорил правду.

С каждым из них Такер поочередно проделал точно такой же трюк, как и с Черил. И тем самым продемонстрировал присяжным, что у свидетелей нет оснований безоговорочно доверять подсудимому. Впрочем, он потратил на это не слишком много времени, всем своим видом показывая, что не считает эти свидетельские показания действительно важными.

И в этом он был прав.

Вечером у меня дома мы пытались придумать, как бы поэффектнее преподнести присяжным показания нашего нового свидетеля – Эдди Гарднера. Лори проверила его, насколько успела, правда, времени на то, чтобы копнуть поглубже, у нее не было.

Кевин настаивал на том, что надо просто позволить свидетелю рассказать свою историю – коротко и внятно. Я склонялся к той же мысли, однако в данный момент меня гораздо больше беспокоило, какой ответный ход предпримет Такер. Мы очень надеялись, что после показаний Эдди можно будет допросить других свидетелей, например, офицеров полиции, которые прольют свет на личность Лэсситера. Однако Такер запросто может заявить, что у полиции нет сведений о причастности Лэсситера к этому делу и потому полицейские не могут выступить в качестве свидетелей. Я понимал, что борьба предстоит не на жизнь, а на смерть. Судья Кэлвин в любую минуту может поддержать сторону обвинения. Но в этой схватке нам надо победить во что бы то ни стало.

Когда утром Эдди Гарднер явился в суд, я заметил, что он волнуется и чувствует себя явно не в своей тарелке. Его состояние легко можно понять: через несколько минут ему предстоит на глазах у всей страны рассказать о событиях той ночи, когда он сам шатался по улице с намерением снять проститутку. Мне пришло в голову, что я даже не знаю, женат ли он. И это было лишнее подтверждение тому, как плохо я знаю своего свидетеля. Притом одного из самых важных.

Я ставил вопросы четко и корректно, и он так же достойно на них отвечал. О событиях той ночи он рассказал даже более убедительно, чем делал это накануне в моем рабочем кабинете. Голос Эдди звучал негромко и почти бесстрастно, однако его слова произвели неизгладимое впечатление как на присяжных, так и на всех присутствующих в зале.

Наступил наш звездный час. Еще немного – и мы выиграем этот бой.

Такер, когда пришла его очередь задавать вопросы, выглядел абсолютно уверенным в себе. Хотя, по идее, должен был понимать, что этот процесс он с треском проиграл.