Морщины на лбу Лексингтона стали глубже. Я прямо-таки видела, как он начал взвешивать в голове все ЗА и ПРОТИВ.

– И вы говорите это не потому, что парень строит вам козни и вы хотите от него избавиться? – скептически заявил он.

Я усмехнулась: знал бы Лексингтон, что все как раз наоборот. Я не хотела бы лишать нашу команду Джеймса. Что касается меня лично, то я бы каждую минуту своего времени проводила с ним.

Но после того, как я поняла, какое значение имеет для Джеймса этот последний школьный год, я не могла поступить иначе. Я просто обязана была поговорить с ректором Лексингтоном. Это единственная идея, пришедшая мне в голову, чем я могла помочь Джеймсу и снять с его плеч хотя бы часть груза – пусть и на короткое время. Кроме того, я это делала не только потому, что хотела для него особых условий, но и потому, что именно так все и было. Джеймс действительно сделал для нас многое, и это должно быть вознаграждено. Так он сможет хотя бы последний сезон играть в лакросс со своими друзьями и наслаждаться этим годом.

Во мне невольно зародился вопрос, что это значит для нас. В конце концов, мы ведь с ним теперь друзья. Или что-то вроде того. Будет ли он после этого проводить время со мной? Скорее всего нет. При этой мысли что-то больно сжалось в груди, но я изо всех сил попыталась это игнорировать. То, что я делаю сейчас для Джеймса, я делаю только для Джеймса, а не для себя.

– Мисс Белл? – Ректор Лексингтон вернул меня в реальность, и я не сразу вспомнила его вопрос.

Я отрицательно помотала головой:

– Ни в коем случае, сэр. Я действительно думаю только о благе школы. Он нам помог, а теперь должен снова поддерживать свою команду. Такое сокрушительное поражение, как в эту пятницу, мы больше не можем себе позволить, если не хотим потерять наше доброе имя.

Этим я попала в самое яблочко. Серые глаза Лексингтона вспыхнули, а плечи разом напряглись.

– Я понимаю. – Он кивнул, и я невольно задержала дыхание. – Хорошо. Мистер Бофорт может преждевременно прекратить свою работу в организационном комитете и снова играть в лакросс. – Облегчение так и растеклось по моим венам, а с ним и предвкушение реакции Джеймса, когда я сообщу ему эту новость. Я уже начала благодарно улыбаться, но Лексингтон предостерегающе поднял палец: – Но только со следующей недели, после праздника. Я не хочу рисковать: он может опять что-нибудь устроить, чтобы опозорить школу.

Улыбка так и сползла с моего лица.

– Разумеется, сэр.

– И пока что держите это при себе. – Он поднял трубку телефона, нажал одну кнопку и проворчал в микрофон: – Пригласите ко мне, пожалуйста, тренера Фримана.

Я нерешительно замерла на стуле. Я не знала, отпустил директор меня или еще что-то хочет сказать, но он вдруг поднял взгляд, нахмурился и сделал движение рукой, которое я поняла как знак покинуть кабинет.

Я не преувеличивала, когда говорила Лексингтону, что нашей вечеринкой Хэллоуина мы выведем мероприятия Макстон-холла на новый уровень. Когда наконец наступил этот день, мы заканчивали последние приготовления и уже начали подходить гости, у меня было такое чувство, что с души свалился огромный камень. Вечеринка удалась. Более того, она прошла даже лучше, чем я надеялась.

Декорации, организованные Джессалин и Камиллой, выглядели чудесно. В вестибюле Уэстон-холла они повесили витиеватые винтажные рамы со старинными семейными портретами, а также несколько больших зеркал, освещенных под разным углом. Прозрачные черные скатерти и кружевные салфетки украшали буфет и столы, которые мы расставили для гостей вокруг танцпола. Повсюду в помещении была натянута паутина и висело больше пятидесяти световых гирлянд с лампочками в форме мерцающих свечей. Мы решили не включать люстру, а вместо нее расставили на столах и подоконниках большие серебряные подсвечники, которые давали хотя и не так много света, зато атмосфера была призрачнее и таинственней.

Между тем зал заполнился людьми, и чуть ли не все столы были заняты. Ректор Лексингтон как раз говорил официальную приветственную речь, которую Лин, я и остальная команда слушали у края шведского стола. Когда он похвалил нас за хорошую организацию, Камилла сделала шаг вперед и помахала публике, как будто была королевой. Мы с Лин переглянулись и безуспешно попытались подавить ухмылки.

Правда, должна признаться, что мы все сегодня выглядели по-королевски. На мне было платье из архива фирмы «Бофорт», Камилла облачена в абрикосовый вечерний наряд, чудесно оттенявший цвет ее лица. На Джессалин было длинное розовое платье со шлейфом, а на Лин – кобальтово-синее, а это как раз официальный цвет нашей школы, и я неизбежно задумалась, случайно это или намеренно. Парни тоже выглядели сказочно. Дуглас одет в скромный костюм песочного цвета, но того же кроя, что и тот, в котором Джеймс красовался на плакате. А Киран… Киран в цилиндре, в черном костюме с жаккардовой жилеткой и бежевым галстуком, как будто он и впрямь явился сюда из другой эпохи.

Когда ректор Лексингтон в заключение поблагодарил нас, Киран приподнял цилиндр и слегка поклонился. На сей раз я старалась не встретиться глазами с Лин, а то бы мы обе покатились со смеху.

Я была на взводе. Причина крылась то ли в том, что до сих пор все шло гладко и вечеринку уже сейчас можно было назвать успешной, то ли в страхе, что все-таки произойдет что-то непредвиденное, не знаю. Я то и дело нервно оглядывала зал.

– Придет еще, придет, – шепнула на ухо Лин.

– Понятия не имею, о ком ты говоришь, – так же тихо ответила я. И соврала. Я прекрасно знала, кого она имела в виду.

Джеймс пока не появился. Не было также ни его друзей, ни Лидии, зато были родители, они входили в родительский комитет. Отсутствие Джеймса больно ранило меня, и хотя я не шла на поводу у паники, возникло чувство, будто исчезла важная часть вечеринки – ведь он, в конце концов, так же, как и мы, усердно работал над тем, чтобы праздник удался.

После речи Лексингтона зал разразился аплодисментами, а мы заняли позиции. Мы с Лин встали к еде, чтобы следить за шведским столом, Джессалин, Камилла, Дуглас и Киран вместе с несколькими членами театральной группы отправились на танцпол. Заиграла музыка, и пять пар слаженно исполнили серию па, казавшихся безумно сложными. Я порадовалась, что мои доводы – кто-то должен и о гостях позаботиться – оказались убедительными и мне не пришлось участвовать в танце.

Ведущей парой выступали Киран и одна девочка из театральной группы, которую я не знала. Они провели за собой остальные пары до конца танцпола, а там разделились – и девочки выстроились в ряд напротив мальчиков. Они ходили по диагонали мимо друг друга и сделали круг, пока не встретились в середине и снова не встали в пары. Все внимание зала было приковано к ним, гости смотрели на танец как завороженные.

Как раз в этот момент распахнулась двустворчатая дверь Уэстон-холла. Некоторые повернули головы в сторону входа, и из-за этого Киран с партнершей запнулись в танце. Я посмотрела в сторону двери. Сердце забилось сильнее.