Этот меч рано или поздно упадет. Вопрос лишь в том, когда. И хватит ли у Огли сноровки увернуться от смертельного удара?

Жизнь слишком коротка, чтобы танцевать с уродцем.

Старики Фрея-Крагс

Шторы в спальне Роберта были раздвинуты, и лунный свет, таинственный и бледный, струился в окна, заливая комнату. Клариса переступила порог. В спальне было на удивление светло, но свет этот, позволявший разглядеть очертания и форму, смазывал цвета. Узор на ковре представлял все оттенки серого, серыми стали драпировки и обивка дивана. Темная мебель и двери казались черными монолитами, а картины превратились в собственное бледное подобие.

На кровати, опершись на подушки, полулежал Роберт, его четкий силуэт прорисовал лунный луч. Он ждал ее.

Клариса это знала. На ней было все то же бледно-зеленое бархатное платье, ниспадавшее глубокими складками. Подарок леди Миллисент. В этом платье она была обворожительна. Не раз и не два в течение долгого вечера, наполненного ожиданием и бесконечными вежливыми улыбками, она прикасалась к бархату, поглаживая ворсистую ткань, наслаждаясь ее текстурой и теплом. Роберт лишь издали наблюдал за ней. Ни разу не посмотрел ей в глаза. Но Клариса знала, что он ни на мгновение не перестает желать ее.

Сейчас она улыбалась едва заметной победной улыбкой. Да, может, она и поступила необдуманно, придя к нему ночью. Последствием этого необдуманного шага наверняка будет разбитое сердце. Но однажды, когда она вернется в Бомонтань, чтобы играть ту роль, для которой была рождена, ее согреют воспоминания об этой ночи и обо всех тех ночах, которые у нее еще впереди.

Роберт поднялся с кровати и пошел ей навстречу – высокий, широкоплечий, воплощение мужской силы. Он был босиком и бесшумно ступал по деревянному полу.

Когда Роберт остановился в нескольких дюймах от нее, у Кларисы перехватило дыхание. Она больше не боялась его, не считала сумасшедшим и понимала его мотивы. Чтобы посмотреть ему в лицо, ей пришлось задрать голову. Прошлая ночь изменила ее, взбудоражила, повергла в хаос желания и безысходности. Он не хотел причинить ей боль, но это было выше его сил. И сегодня она снова пришла к нему. Но она не чувствовала, себя беспомощной. Она – принцесса, рожденная повелевать, и этой ночью узнает, насколько сильна ее власть. Сегодня она возьмет инициативу в свои руки.

– Я боялся, что вы передумаете.

Рубашка у него была расстегнута у ворота, и в глубоком вырезе виднелась темная поросль волос, покрывавших груды.

– Я дала вам слово.

– А принцессе не пристало нарушать свои обещания.

Она вдыхала его запах, хорошо ей знакомый, и пульс ее участился. Хепберн обжег ее своей страстью, но теперь и она оставит след в его сердце.

– Я делаю все, что могу.

– Поэтому вы здесь? – Голос его отдавался эхом> в тишине. – Потому что вы дали слово?

Какая нелепость! Ей захотелось рассмеяться ему в лицо. Но она опасалась, что он ее не поймет, и решила его поддразнить.

– Роберт, вы когда-нибудь смотрели в зеркало? Лариса назвала вас призом сезона не только из-за вашего титула и богатства. То, как вы двигаетесь, этот ваш пронзительный синий взгляд, эта ваша мрачность. В вас есть нечто такое, что привлекает к вам женские взгляды.

Глаза его блеснули.

– Некоторые женщины не поддаются моему обаянию. Помню, когда мы впервые встретились во Фрея-Крагс, вы не чаяли избавиться от меня как можно скорее.

– Потому что я знала, куда это меня приведет. – Клариса положила ладонь ему на плечо и слегка сжала напряженные мышцы, потерла ладонью кожу под рубашкой. – Знала, что могу прикипеть к вам душой и телом, что предложу вам себя на то время, которое нам суждено провести вместе. Разве приятно женщине просить мужчину подарить ей себя на время? Согласитесь, это несколько унизительно. И тем не менее я перед вами.

– По-моему, вы меня ни о чем не просили. – Голос его потеплел. – Это я предлагаю вам себя.

Подхватив Кларису на руки, он отнес ее на кровать и накрыл своим телом. Она наслаждалась его тяжестью и исходившим от него запахом. Он поцеловал ее, медленно проникая в нее языком; давая ей привыкнуть к этому глубокому проникновению, прочувствовать его. И глубоко внутри ее тела этот рожденный его поцелуем восторг стал разрастаться, меняя форму, трансформируясь в непреодолимое, отчаянное желание, в мучительную страсть, которую он так легко пробуждал в ней.

Она прикусила его нижнюю губу.

Подняв голову, он застонал.

Она запустила пальцы в шелковистую копну его волос. Обхватила ладонями его голову и лизнула маленькую ранку. Приоткрыв губы навстречу ее губам, он пил сладость ее рта. Бедра его терлись о ее бедра. Он переполнял собой ее чувства, но ей все было мало. Она хотела еще и еще, еще его вкуса, еще его веса, его силы – насытиться им, пока он рядом, пока она не покинула Маккензи-Мэнор.

Сладкая отрава проникла глубоко в ее душу, и внезапно, одним резким движением она толкнула его в грудь, заставив откинуться на спину.

Клариса пробежала пальцами вверх по его бедру, прикоснулась к его жезлу, спрятанному под брюками, провела рукой по всей его длине. Его жезл был возбужден, и от него исходил жар. Ей захотелось ощутить этот жар внутри себя. Скользнув телом вдоль его тела, она запустила руку в вырез рубашки и распахнула ее. Мышцы на его груди напряглись и сжались: он боролся с собой, желая оставаться неподвижным. Жесткие волоски у него на груди пружинили под ладонями, щекотали руки, и уже одно это дарило ей ни с чем не сравнимое наслаждение.

– Сядь! – скомандовала Клариса. Роберт сел. Она сорвала с него рубашку и отбросила в сторону.

В ярком свете луны он был великолепен, как статуи в королевском дворце. Выпуклые мускулы отбрасывали тень на его бледную кожу, искушали ее, дразнили, пробуждали в ней желание увидеть все его тело, совершенное, как бессмертные творения Ренессанса. Но когда она потянулась к застежке его брюк, он перехватил ее руку и прижал ладонь к своему животу. Он провел ее ладонью по мускулистому прессу вверх, к груди. Клариса воспротивилась, задержавшись на мгновение, чтобы отыскать среди завитков его соски, и погладила их кончиками пальцев.

Он застонал от желания и закрыл глаза, когда она накрыла его сосок губами и кончиком языка обвела его. Сосок отвердел и заострился, и. она почувствовала, что с ее сосками происходит то же самое: они набухли и заострились. Казалось, все, что она делала с ним, эхом отдавалось в ней. И все, что он делал с ней, эхом откликалось в нем.

Клариса подняла голову и улыбнулась ему. Он выглядел мрачным, жестоким и нетерпеливым, но Клариса знала, что Роберт никогда ее не обидит.

Он положил ее ладони на свои широкие плечи, открывая для себя ее тело. Посмотрел ей в глаза, затем скользнул ладонями вниз, накрыв ее груди, ее талию, ее бедра, до самых икр, раскинутых и торчащих из-под подола платья. Клариса медленно потянулась. Подол ее задрался к бедрам. Лиф опустился, открыв грудь. Она тряхнула головой, и волосы ее рассыпались по плечам. Она повернула голову, открыв его взгляду стройную шею.