Они быстренько закончили тот короткий разговор, который беззвучно начали в кабинете у Бригстока полчаса назад. Торн рассказал Холланду о возражениях Хигнетта и поблагодарил за то, что он появился как нельзя кстати. Холланд ответил, что всегда пожалуйста, что это еще один плюс «убойного отдела» — впрочем, никто подобный счет не вел.

Они никогда еще так просто не обсуждали то ночное происшествие с пустой винной бутылкой.

— И тогда Господь Бог велел этому малому бросить наркоту, да?

— Выходит, что так, — ответил Холланд. — Он теперь вместо «ширева» читает молитвы.

— Ну да, заставь дурака Богу молиться — он и лоб расшибет.

Холланд широко шагнул, чтобы не вступить в собачьи экскременты.

— Если Уоррен все же знал Тиккел, может, следует и к нему присмотреться?

— А смысл? — спросил Торн. — С чего бы ему похищать Люка Маллена? Конечно, если только Господь не велел ему так поступить.

Колиндейл был уже хорошо виден — трехэтажное строение, разбитое на квадраты, коричневые и белые. От Пиль-центра его отделяло метров четыреста унылого низкорослого кустарника. Сам участок был спроектирован вдоль бывших посадочных полос, начиная от смотровой башни аэродрома, которая находилась, как и полагается, на месте старого аэродрома Хендон, рядом с музеем военно-воздушных сил. Знаки вдоль края полосы предупреждали: «Осторожно! Опасно!» Торн догадался, что дело было в состоянии некоторых нежилых строений, но ему нравилось думать, что было в этом предостережении что-то более зловещее. Он представлял, как лондонское криминальное сообщество закатит грандиозную пирушку, когда им сообщат, что одно из самых больших полицейских формирований расположено на свалке токсичных отходов…

— А что насчет тех двух женщин из МКОБ? — поинтересовался Холланд. — Кэтлин Бристоу и Маргарет Стринджер… С ними мне тоже необходимо побеседовать?

— Только если тебе на самом деле нечем больше заняться. Теперь, когда мы арестовали Фристоуна, сможем все узнать из первых уст. Чего бы нам это ни стоило.

— Логично, но Портер рассказывала, что ты постоянно твердишь о необходимости быть аккуратными.

— Серьезно? А что еще она рассказывала?

— Больше ничего. Просто пришлось к слову, вот и все…

Чем ближе они подходили, тем больше здание скрывалось из виду за недавно возведенным забором. Вывеска на воротах гласила, что в строящемся доме «шикарные студии и квартиры». Торн, насмотревшись за последние годы на подобные новостройки, что росли как грибы, не стал бы биться о заклад, что вид из окна его кабинета станет намного лучше.

Они повернули направо на островке безопасности, где бледно-желтые нарциссы храбро боролись за место под солнцем с пакетиками от чипсов и упаковками из закусочных. Безо всякой веской причины, как казалось Торну, две молодые женщины стояли у края островка и наблюдали, как мимо проезжают машины. Холланд предположил, что они стажеры Всемирного Совета Мира, которые провалились на зачете по правилам дорожного движения. Торн удивился: может, это заблудившиеся туристки, которые приняли островок за маленький парк?

— Кенни Парсонс кое-что порассказал мне о Портер, — начал Холланд.

— Да?

— Та еще штучка.

Торн как ни в чем не бывало смотрел на заграждение, поставленное «Британскими авиалиниями», и боролся с искушением безжалостно выпытать у Холланда всю известную ему информацию. Но меньше всего он хотел, чтобы кто-нибудь догадался о его заинтересованности.

— Сплетни меня не интересуют, — ответил он. — Я вообще не думаю, что у нас есть время на подобные разговоры. А ты, Дейв?

Холланд промолчал и просто повернулся к дороге, но Торн заметил, что он подавил улыбку, и понял — Дейв ни на секунду не поверил в его искренность. Он размышлял над тем, существует ли некая линия поведения, которой нужно придерживаться, чтобы не так ясно в ответственные моменты читались твои мысли. Он оглянулся на огромную картину с изображением блестящего самолета, летящего над океаном, и подумал о том, что выходные проведет в одиночестве.

— Я проверю Бристоу и Стринджер, — сказал Холланд, — как выпадет свободная минутка. Раз уж я начал проверять.

— А мне казалось, что это Энди Стоун не может удержаться, чтобы не бегать за женщинами.

На этот раз Холланд широко улыбнулся и продолжил:

— Я уже сделал пару звонков и оставил сообщения. Ожидаю, когда перезвонит Бристоу, и пытаюсь найти теперешний адрес Маргарет Стринджер.

— Неужели нельзя его достать в отделе образования?

Как обычно, движение было оживленным в обоих направлениях. Им пришлось перекрикивать шум машин и тяжелых полицейских автомобилей, направлявшихся к метро или на север, чтобы выехать на шоссе А1.

— Сведения о ее последнем месте проживания, указанные в отделе образования Бромли, уже несколько лет как устарели.

— Типичная картина, — заметил Торн. — Хотя могу поспорить — свои налоговые декларации они не забывают высылать вовремя.

— Нет, она уже у них не работает. Должно быть, переехала, после того, как уволилась.

— А когда это было?

— В апреле 2001 года. А Кэтлин Бристоу сразу после этого ушла на пенсию.

Торн припомнил замечание Ропера о том, что Бристоу было давно пора на пенсию, но все же это становилось любопытным. Начинало казаться, что жизнь тех сотрудников комитета, кто занимался делом Гранта Фристоуна, так или иначе изменилась после того, что произошло с Сарой Хенли: Бристоу и Стринджер обе бросили работу; Нил Уоррен сел на иглу; для Ропера и Ларднера это дело тоже явно не прошло бесследно.

Преступление и наказание. Нечто увлекательное и сверхъестественное.

Складывалось впечатление, что никто из имевших отношение — пусть даже косвенное — к смерти молодой матери в 2001 году не остался безнаказанным. Торн вошел в здание Колиндейла, чтобы поговорить с человеком, которого обвиняли в убийстве этой женщины. Он не имел понятия, как и почему (как и до сих пор не мог представить себе Гранта Фристоуна в роли похитителя), но не мог не задаться вопросом: неужели убийство Сары Хенли и сейчас, спустя пять лет, продолжает портить людям жизнь?

Допрос был отложен, пока все не успокоились.

Законный представитель Фристоуна через две минуты встал и настоял на том, чтобы процедура была приостановлена. Он попросил Торна и мисс Портер переговорить с ним за дверью.

— Какого рожна вы впутываете сюда похищение?

— Давай выясним одну вещь, — ответил Торн. — Потому что нас интересует похищение. Мы не можем вдаваться в подробности.

— Что за вздор! Не забывай, с кем разговариваешь!

А Торн, похоже, и не забывал.

Дэнни Донован, как и большинство законных представителей, которые работали на адвокатские конторы и которым вменялась в обязанность защита прав и интересов подозреваемых, был бывшим копом. Его вышвырнули из полиции лет пятнадцать назад за вождение в нетрезвом виде, а недостаток юридического образования — оно не являлось строго обязательным для подобной работы — он с лихвой компенсировал смекалкой и знанием дела. Он знал эту систему. Он знал разницу между лазейкой и прямым нарушением. Он ориентировался в делах полицейского участка и, что важнее всего, был в курсе всех приемов, которые использовали такие, как Том Торн, — потому что сам когда-то их применял. Одно это вызывало недовольство и раздражение у тех, кто продолжал служить в полиции. Но Донован еще и сам усугублял ситуацию. Он либо вызывающе напоминал людям, кем он был и что делал раньше, либо ударялся в воспоминания, как они дружили в молодости: называл офицеров по именам и заглядывал то в один, то в другой кабинет «убойного отдела» — попить чайку.