Префект Ильеуса в скучной и долгой речи приветствовал жителей Йтабуны, представленных здесь столь выдающимися лицами. Префект Йтабуны полковник Аристотелес Пирес, который задумчиво наблюдал за всем, что происходило на банкете, в ответной краткой речи поблагодарил его. Затем взял слово Маурисио Каирес, он решил на десерт угостить слушателей изречениями из Библии, а в заключение поднял тост за «безупречного ильеусца, которому мы стольким обязаны, за почтенного и достойного человека, неутомимого администратора, образцового отца семейства, нашего вождя и друга полковника Рамиро Бастоса». Все выпили, и Мундиньо тоже поднял рюмку за здоровье полковника. Едва Маурисио Каирес уселся, как с бокалом в руке встал капитан. Он сказал, что тоже хочет произнести тост, воспользовавшись этим праздником, который символизирует новый этап в прогрессе зоны какао. Тост за человека, прибывшего из большого южного города, чтобы в этом районе найти применение своим возможностям, своей исключительной энергии, своим данным государственного деятеля и своему патриотизму. За этого человека, которому Ильеус и Итабуна уже стольким обязаны, чье имя негласно связано с этой автобусной компаний, как и со всем, что в последние годы предприняло население Ильеуса, — за Раймундо Мендеса Фалкана поднимает он свой бокал. Теперь наступила очередь полковника поднять рюмку за здоровье экспортера. Как потом рассказывали, в течение всей речи капитан Амансио Леал держал руку на револьвере.

Но ничего не случилось. Только все поняли, что с этого дня Мундиньо возглавит оппозицию и начнется борьба. Однако не та, что велась раньше, во времена захвата земель. Теперь оружие и засады, поджог нотариальных контор и подделки документов не решали дела. Жоан Фулженсио сказал судье:

— Вместо выстрелов — речи… Так-то лучше.

Но судья усомнился:

— Все равно это кончится стрельбой, помяните мое слово.

Полковник Рамиро Бастос, сопровождаемый Тонико, вскоре удалился. Остальные расселись за столиками бара, продолжая пить. В отдельной комнате собралась компания игроков в покер, некоторые направились в кабаре. Насиб переходил от одной группы гостей к другой, подгонял официантов. Пили много.

В самый разгар банкета он получил записку от Ризолеты, которую доставил мальчишка. Ей непременно нужно видеть его этой ночью, она будет ждать его в «Батаклане». И подписалась — «твоя зверюшка Ризолета». Араб довольно улыбнулся. Около кассы лежал пакет для Габриэлы: ситцевое платье и пара туфель.

Кончился сеанс в кинотеатре, и бар наполнился посетителями. У Насиба не было ни минуты свободного времени. Теперь почти все посетители спорили по поводу статьи. Правда, некоторые еще обсуждали вчерашнее убийство, семейные люди, побывавшие в. кинотеатре, хвалили фокусника. Но все же основной темой разговоров почти за всеми столиками была статья в «Диарио де Ильеус». Оживление в баре продолжалось до позднего вечера. Было уже за полночь, когда Насиб запер кассу и направился в кабаре. Там за одним из столиков сидели Рибейриньо, Эзекиел и еще кто-то; Анабела упрашивала их написать в альбоме отзыв о ее танцах. Ньо Гало, романтик по натуре, начертал: «Ты, о танцовщица, ты — воплощенье настоящего искусства!» Эзекиел Прадо, который напился до чертиков, добавил неровным почерком: «Я хотел бы быть жиголо этого настоящего искусства!» Принц Сандра не выпускал изо рта длинный мундштук, имитированный под слоновую кость. Рибейриньо, державшийся с принцем весьма фамильярно, хлопал его по спине и рассказывал о богатстве своей фазенды.

Ризолета ожидала Насиба. Она отвела его в угол зала и поведала о своих горестях: она проснулась сегодня разбитой, снова дала себя знать старая болезнь, которая давно мучила ее; пришлось вызвать врача.

А она совсем без денег, нет даже на лекарство, и не у кого попросить, она почти никого не знает. Она решила обратиться к Насибу — он был таким милым прошлой ночью… Араб дал ей ассигнацию, что-то пробормотав при этом. Ризолета погладила его по голове:

— Я поправлюсь через два-три дня и пришлю тогда за тобой…

Насиб поспешил уйти. Действительно ли она больна или просто разыграла комедию, чтобы вытянуть у него деньги и поужинать с каким-нибудь студентом или приказчиком? Насиб почувствовал раздражение, он рассчитывал пойти к ней, забыть в ее объятиях этот трудный день — похороны, хлопоты и беспокойства из-за банкета, политические интриги. После такого дня особенно когда он кончается неудачей — человек как выжатый лимон. Насиб держал в руках пакет для Габриэлы. Огни погасли, появилась танцовщица в наряде из перьев. Полковник Рибейриньо подозвал официанта и заказал шампанского.

Насиб вошел в гостиную и сбросил ботинки. Большую часть дня он провел на ногах, расхаживая от столика к столику. Какое удовольствие разуться, снять носки, пошевелить пальцами, немного походить босиком и сунуть ноги в старые домашние туфли. Насиб задумался. Анабела, должно быть, уже кончила свой номер и теперь сидит с Рибейриньо и попивает шампанское. Тонико Бастос что-то так и не появился.

А принц? Его зовут Эдуардо да Силва, и в документах он значится как артист. Он циник. Заискивает перед фазендейро, толкает жену в его объятия и торгует ее телом. Насиб пожал плечами. А может, он просто бедняк, для которого Анабела не очень много значит: мимолетная связь да работают вместе — вот и все.

А для принца это было лишним заработком, по лицу видно, что он немало голодал. Без сомнения, грязный заработок, ну, а где он, чистый? Стоит ли порицать и осуждать принца? Кто знает, не порядочнее ли он друзей Осмундо — его товарищей по бару, по литературным вечерам, по балам в клубе «Прогресс», с которыми он говорил о женщинах? Не порядочнее ли он этих честных граждан, не пожелавших отнести тело друга на кладбище?.. Вот капитан — порядочный человек. Он беден и лишен всяких средств, кроме жалованья федерального сборщика налогов, у него нет плантаций какао, но у него на все есть собственное мнение, и он не боится высказать его кому угодно.

Капитан не был близким другом Осмундо, но пришел на похороны и нес гроб. А его речь на обеде? Он открыто назвал имя Мундиньо в присутствии полковника Рамиро Бастоса.

Вспомнив банкет, Насиб вздрогнул. Ведь дело могло кончиться стрельбой; счастье, что все обошлось.

Впрочем, это было только начало, как сказал капитан.

У Мундиньо есть деньги, связи в Рио, друзья в федеральном правительстве, он не «какая-нибудь шушера», как нынешний лидер оппозиции пожилой сутулый доктор Онорато, целиком зависящий от Рамиро Бастоса, у которого он выпрашивал места для сыновей.

Мундиньо многих привлечет на свою сторону, добьется раскола среди фазендейро, решающих исход выборов, он еще доставит кое-кому хлопоты. Только бы ему удалось, как он обещал, добыть инженеров, а также землечерпалки для расчистки входа в бухту… Он мог бы взять управление Ильеусом в свои руки, а Бастосов подвергнуть остракизму. Старик уже совсем одряхлел, Алфредо сидит в палате штата только потому, что он его сын; но он лишь хороший детский врач, и только… Что касается Тонико, то он не рожден для политики, не рожден править и повелевать, создавать И разрушать созданное. Если только дело не касается женщин. Сегодня он не пришел в кабаре. Наверняка чтобы не вступать в дебаты о статье, ведь он не любитель споров. Насиб покачал головой. Он был другом тех и других, капитана и Тонико, Амансио Леала и доктора, он с ними выпивал, играл в карты и шашки, беседовал, посещал дома терпимости. От них зависел его заработок. И вот теперь они разделены, каждый либо на той, либо на другой стороне. Только в одном они были согласны: неверная жена заслуживает смерти; ни капитан, ни даже родственник, в доме которого отпевали Синьязинью, не стали защищать ее.