Канделябров не было ни одного. С потолка по центру комнаты свисала электрическая люстра с пятью рожками, а на подоконнике стояла медная керосиновая лампа с широким плафоном.

Кошкина, назвавшаяся Марией Александровной, оказалась невысокой, тонколицей и тонкогубой женщиной того неопределенного возраста, который пожилым или, тем паче, старческим называть вроде бы рано, но в то же время видно, что за пределы средних лет он уже вышел. Возможно, что гадалку молодил живой взгляд удивительно голубых, прямо-таки аквамариновых глаз. Создавалось впечатление, что обивку и обои гадалка подобрала под цвет своих глаз, только вот платье зачем-то надела белое, атласное. Впрочем, загадка должна быть в каждой женщине, а уж в гадалке – тем более.

Мария Александровна объявила цену гадания – семь рублей. Вера, ожидавшая никак не меньше десяти, а то и пятнадцати (как-то создалось впечатление, что здесь будет дорого), согласно кивнула и полезла в сумочку.

– Деньги после гадания, – остановила Мария Александровна. – Оставите в прихожей, на подносе. Садитесь, прошу вас…

Сели в кресла у столика. Из верхнего плоского выдвижного ящичка гадалка достала колоду карт непривычно большого размера, раза в полтора больше обычного. Да и сама колода была толстой, не иначе как двойной. Но больше всего Веру удивила рубашка – сплошная, черная, ни каймы, ни узора. Перетасовав колоду (делалось это ловко, сноровисто и очень старательно), гадалка положила ее перед Верой и попросила снять. Неизвестно почему, повинуясь какому-то внутреннему побуждению, Вера сняла всего одну карту. Гадалка удивленно повела бровью (не иначе как полагалось снять побольше), но ничего не сказала. Подсунула снятую Верой карту под низ колоды, развернула колоду веером и предложила наугад выбрать пять карт. Вера выбрала. Гадалка выложила выбранные вверх лицом в ряд (рисунки были совсем не похожи на обычных валетов, дам и королей) и принялась быстро раскладывать под ними карты из колоды. При этом она ничего не говорила и вообще на Веру не смотрела. Разложила – тут же смахнула карты и начала раскладывать снова. И так три раза, пока не закончилась вся колода. Затем карты были собраны и убраны в ящик. Только тогда гадалка подняла взгляд на Веру и сказала:

– Жить будете долго, но большого счастья вам не отпущено. В золоте купаться не будете, но и нужда обойдет вас стороной. Умирать станете дважды. Не спрашивайте как и почему, я сама не знаю, так показали карты. Сначала одна смерть, а потом, много позже, другая. В будущем году, в самом начале, у вас родится ребенок, девочка. Это будет ваш единственный ребенок. Кроме того, вы станете заботиться о другой девочке, которая будет приходиться сестрой вашей дочери. Муж вас не любит, и вы это знаете. Вы его тоже не любите, и чем скорее вы смиритесь с этим, тем будет лучше для вас. Вместе вы проживете недолго, не более пяти лет, но другого мужа у вас уже не будет. Ваша заветная мечта исполнится вскоре после рождения дочери, и исполнится так, что вы будете вознаграждены за долгое ожидание. Ваша слава будет велика. Ваше имя не затеряется во времени, потомки будут помнить вас спустя сто, двести, триста лет. Большую часть жизни вы проживете далеко отсюда. Это все, что я могу вам сказать. Если вы что-то не запомнили, то спрашивайте, я повторю, пока сама не забыла.

– Та девочка, которая сестра моей дочери… Она будет не моей родной дочерью?

– Да, иначе я сказала бы «ваша вторая дочь». Но кровная связь у второго ребенка только с вашей дочерью, а не с вами.

Вере сразу же представилось, как одна из сестер, скорее всего – Наденька, выходит замуж, рожает девочку и умирает… Эта девочка, сестра дочери, но не дочь, настолько овладела ее мыслями, что она забыла спросить о том, как такое возможно, чтобы человек умирал дважды. Встала, поблагодарила и ушла, оставив на подносе в прихожей три бумажки – пятирублевую и две рублевых. Только на улице вспомнила о двух смертях, но возвращаться и уточнять, как один человек может умереть дважды, уже было неловко. А еще так хотелось узнать, удастся ли то, что задумано на послезавтра? Но возвращаться неловко… Куда проще убедить себя в том, что Мария Александровна, во многом отличаясь от прочих гадалок и придерживаясь совершенно иной методы (прогресс и в этих сферах дает о себе знать, как же без него?), морочит головы клиенткам не хуже прочих представительниц этого древнего ремесла. «Жить будете долго… Умирать станете дважды… Ваша заветная мечта исполнится… Будете вознаграждены за долгое ожидание… Ваша слава будет велика… Большую часть жизни вы проживете далеко отсюда…» Обычный набор расхожих фраз, не более того. Про мужа она, правда, угадала (неужели всей любви конец?), но это логика ей помогла, а не карты. Женщины, счастливые в браке, по гадалкам не бегают, им незачем, да и некогда, потому что каждую свободную минутку они посвящают благоустройству семейного гнездышка – салфеточки вяжут да скатерти вышивают. Нельзя же быть такой доверчивой и вообще такой дурой! Увидела объявление и захотела прозреть будущее. Владимир совершенно правильно вышучивает всех гадалок и предсказателей, утверждая, что любой, на самом деле умеющий прозревать будущее, не станет морочить людям головы, а использует свой дар на бирже или хотя бы на ипподроме. И он прав, тысячу раз прав! Вере совсем не жаль было семи рублей. Разве в деньгах дело? Дело в том, что пора бы уже и повзрослеть, поумнеть. Девочка Верочка со своими игрушками, иллюзиями и несбыточными надеждами осталась в далеком прошлом. В далеком, далеком, безвозвратно ушедшем… Жаль Верочку, хорошая была девочка, добрая и наивная…

Третьего мая, в четверг, праздновали Вознесение. На сороковой день после Пасхи Иисус в последний раз увиделся со своими учениками, благословил их и вознeсся на небо. Оправдывая примету «придет Вознесеньев день, так сбросит весна-красна лень, летом обернется-прикинется, за работу в поле примется», солнце с самого утра начало не пригревать, а греть по-всамделишнему, давая понять, что хоть на календаре пока еще весна, но на дворе уже лето.

С утра Вера с Владимиром были в церкви Усекновения Главы Иоанна Предтечи на праздничной службе, затем прогулялись немного по Пятницкой да по Ордынке, вернулись домой забрать подарки и поехали обедать к Вериной родне в Малый Кисловский. Вечер у каждого был запланирован свой – Владимир собирался в автомобильный клуб, а Вера в «Альпийскую розу». Сегодня муж ей там был совершенно не нужен, он только мешал бы, поэтому Вера заранее предприняла кое-какие шаги. Во-первых, сказала, что сегодня у Вильгельмины Александровны ожидается Плачущий Арлекин, певец Крутицкий. Владимиру Крутицкий не нравился, стало быть, шансы на то, что придется ехать в сопровождении мужа, существенно уменьшались. Вдобавок Вера сказала, что в четверг у Вильгельмины Александровны едва ли не в полном составе должна собраться Лига равноправия женщин. Если Крутицкий не отпугнет Владимира, то уж Лига наверняка. Но вышло еще лучше – в четверг в автоклубе принимали очередного европейского гостя, какого-то бельгийского автомобилиста, и Владимир никак не мог пропустить это знаменательное событие.

Вера порадовалась тому, что все начиналось весьма удачно. Доброе начало предвещало добрый конец. Во всяком случае, в это хотелось верить.

Удивительно, но часть Вериной лжи сбылась. Из Лиги равноправия женщин никого не было, даже Эмилии, а вот Печальный Арлекин оказался «праздничным сюрпризом» Вильгельмины Александровны. Основательным, надо сказать, сюрпризом – с большой афишей в вестибюле (половина лица на свету, половина в тени, та, что на свету, улыбается и плачет одновременно) и расставленными в ряды стульями. Вера даже пожалела, что не услышит Крутицкого. Можно было дотянуть и до окончания выступления, но рисковать не стоило. Непредсказуемая Вильгельмина Александровна могла исчезнуть, да и сама мизансцена, камерный дуэт для одного-единственного зрителя (все остальные не в счет), требовала скорого исполнения. «Потеря темпа в пьесах Шекспира чревата провалом», – говорила тетушка Елена Константиновна. Не только в пьесах, но и в жизни порой тоже…