Бюджетный дефицит США представлял серьезную проблему уже в разгар войны во Вьетнаме, впоследствии состояние его только ухудшилось в связи со снижением налогов, проведенным Рейганом в 1981 году. Американские компании были вынуждены занимать деньги, эмитируя облигации, но если заимствования происходили на внутреннем рынке, то им приходилось конкурировать за капитал с правительством США, поднимая процентные ставки по своим облигациям и снижая темпы экономического роста. Естественно, они могли бы брать займы за рубежом, и тогда вся ситуация складывалась бы намного лучше. Но существовало одно препятствие – налоговая система. Скажем, французский инвестор, желавший приобрести определенные облигации, сталкивался с простым выбором: либо он вкладывался в американские облигации и платил в таком случае 30 центов с доллара в виде уплачиваемого нерезидентами налога на процентный доход; либо вскакивал в люксембургский «купонный автобус»[29] и покупал евробонды, доходы с которых не облагались налогами. Некоторые инвесторы считали, что в такой ситуации они просто лишены выбора, и избегали вкладывать деньги в облигации США. Итак, американские политики стояли перед проблемой. Во-первых, они не желали без необходимости потворствовать махинациям с налогами – ведь Америка вовсе не налоговая гавань. Во-вторых, им казалось привлекательным, чтобы американские компании заимствовали средства за рубежом, но при этом очень хотелось сохранить свои 30 центов налога с доллара. Как решить задачу о квадратуре круга?

Поначалу политики были готовы довольствоваться компромиссом. Американские корпорации имели возможность выбрать удобную схему минимизации налогов, известную как «голландский бутерброд»: на Нидерландских Антильских островах учреждается офшорный финансовый филиал, используется для эмиссии евробондов, необлагаемых налогами, а выручка от их продажи переправляется родительской компании в США. Можно было бы обсуждать, должны ли власти США облагать этот доход налогами, ведь он получен на Антильских островах в соответствии с правилами местного налогообложения, которые предусмотрены договором, существующим между ними и островными властями. Налоговое управление США могло легко решить, что «голландский бутерброд» – просто махинация, и обложить этот доход налогом, но предпочло взглянуть на дело иначе. «Это были евробонды, облигации на предъявителя, и практически их невозможно облагать налогами. Вы, британцы, счастливые люди, поскольку имеете это [освобожденные от налогов, секретные рынки евробондов]. Нам тоже хотелось бы получить этот кусочек счастья – привлекать горячие деньги», – объяснял Майкл Дж. Макинтайр, ведущий американский эксперт по налогам и один из немногих американцев, выступавших в то время против описанной схемы.

Дэвид Розенблум, руководивший отделом международного налогообложения при министерстве финансов США (1978–1981), также вспоминает, насколько сомнительными казались эти официально допустимые офшорные фиглярства: «Все были очень возбуждены. Компании желали получить доступ к евродолларовому рынку и действительно нуждались в надежности. Структуры на Антильских островах были своего рода пустышками, фирмами, существовавшими только на бумаге. Ничего реального они не делали и существовали только в ящике стола какого-нибудь нотариуса в Кюрасао»17.

Администрация Картера поручила специальной комиссии провести всестороннее обследование секретных юрисдикций, что стало первым в мировой истории по-настоящему серьезным вызовом системе офшоров. Доклад Гордона, как назвали отчет комиссии, осудил налоговые гавани, создающие ситуации, «привлекающие преступников и наносящие ущерб другим странам». Авторы отчета призывали Америку возглавить общемировое движение против налоговых гаваней и применить к ним самые жесткие меры. Опубликованный в 1981 году, за неделю до инаугурации Рональда Рейгана, доклад Гордона был немедленно предан забвению.

Пока еще Картер оставался на посту президента, США сообщили Нидерландским Антильским островам, что хотят пересмотреть договор о налогах. Розенблум писал: «Критике подверглись очень многие правила, что до смерти всех напугало. В те времена люди действительно боялись налоговых органов США». Однако существовала одна весьма важная помеха: США не могли особенно энергично возражать против махинаций, поскольку сами молчаливо поощряли лазейки на Антильских островах. Розенблум продолжал: «С точки зрения нашей налоговой политики все эти штучки считались крайне предосудительными, но руки американского правительства были изрядно замараны. Белый дом был не в том положении, чтобы читать морали. Антильские острова могли получить вполне выгодный для них договор, который позволил бы им продолжать в той или иной форме вести офшорный бизнес. Я был готов к компромиссу и не считал, что у нас хватит смекалки выполнить задуманное». Но Нидерландские Антильские острова переиграли сами себя. «Они вообразили, что могут помыкать нами на переговорах. Они хотели получить и того больше и этого побольше, и те льготы и эти льготы… Они проявляли непреклонность по всем позициям, которые для нас были неприемлемы».

Американские корпорации тоже вдруг закапризничали и заупрямились. Вся эта нестабильность и суета подтолкнули власти к принятию важных решений: с 1984 года полностью отказаться от услуг неуступчивых, так раздражавших их Антильских островов; начать предоставлять 30 % отсроченного налога через другую лазейку18. Американским компаниям больше не надо создавать фиктивные фирмы в Кюрасао, им просто следует эмитировать облигации в США; иностранных инвесторов освобождают от налогов на доходы с этих облигаций.

Предполагалось, что новая уловка будет доступна только иностранным инвесторам, но беспринципные богатые американцы, разумеется, обошли это положение, прикрывшись, как плащом, офшорной секретностью и прикинувшись иностранцами. Макинтайр рассказывал: «Дельцы с Уолл-стрит от счастья потеряли дар речи. Правила были просто специально придуманы для них – им позволяли с необыкновенной легкостью уходить от налогов. Этот ворованный бизнес пришелся по вкусу всем высокопоставленным особам, и они дали ему ход. Ни один из них не собирался посмотреть на происходящее с точки зрения нравственности… Казалось, никто и не думал возражать. кроме моего брата Боба [Роберта Макинтайра] и меня»19.

Был разыгран классический гамбит налоговых гаваней: заткнуть дефицит, освободить иностранцев от налогов и наблюдать, куда потекут мировые потоки горячих денег. И опять оправдались ожидания авторов письма, врученного Хадсону в лифте.

Последствия оказались грандиозными. Создав в 1981 году МБЗ, Америка получила процветающий внутренний офшорный рынок облигаций. Журнал Time отмечал: «Неожиданно Америка превратилась в крупнейшую и, возможно, самую привлекательную налоговую гавань в мире». С этого времени все слабые попытки что-то изменить и поправить новыми законами вдребезги разбивались о крепостные стены американской твердыни.

В конце 1990-х годов министр финансов в администрации Билла Клинтона Роберт Рубин только усугубил офшорную коррозию законодательным нововведением, направленным на борьбу с налоговыми уклонениями. Он предложил хитроумную программу «Квалифицированный посредник». Американские власти желали получать сведения о счетах американцев в иностранных финансовых учреждениях, но они не могли, запросив всю информацию (и об иностранцах, и о гражданах США), просто отсеять американцев-неплательщиков и пренебречь данными о гражданах из других стран. Если бы американские власти имели на руках сведения об иностранцах, то согласно налоговым договорам они были бы обязаны сообщить правительствам их стран о тех капиталовложениях, которые имеют эти граждане в США. Несомненно, после такого иностранцы дружно вывели бы свои деньги из страны и припрятали бы их в других местах – там, где они могли находиться под защитой секретности. Естественно, при подобном развитии ситуации, США снова пришлось бы столкнуться с проблемой бюджетного дефицита.