В районе села Староширочанского дивизия по приказу командира корпуса была остановлена для приведения себя в порядок и получения пополнения. Полосу наступления передали соседнему соединению. А уже через два дня, т. е. с 4 ноября, наша дивизия сменила 57-ю гвардейскую и вновь была введена в бой. Перед нами была уже знакомая по предыдущим боям 46-я пехотная дивизия немцев. Она не только стремилась отразить наше наступление, но сама активно проводила на различных участках контратаки, стремясь переломить обстановку.

Поскольку у командира дивизии Кулагина не было четких и ясных данных ни о нынешнем составе противостоящих частей противника, ни о системе обороны, ни о замысле его действий на ближайшее время, он отдает приказ полкам об усилении всех видов разведки и одновременно засылает в тыл 46-й пехотной дивизии две группы разведчиков. Однако они не вернулись, видно, сами попали в засаду. Тогда Кулагин принимает решение послать еще одну группу – действовать вслепую, ничего не зная о противнике, было бессмысленно. На этот раз группу возглавил старшина А. С. Петрукевич. Сибиряк, с твердым решительным характером, и в то же время выдержанный и осторожный, что особо важно для разведчика. Он уже не один раз выполнял специальные задания командира дивизии. Вот и сейчас, инструктируя его, Кулагин сказал: «Все надежды на вашу группу».

Встретившись через много лет, однополчанин А. С. Петрукевича рассказывал подробности этого эпизода. Двое суток разведчики Петрукевича изучали противника с нашего переднего края. Вечером на третий день опустился густой туман, а ближе к ночи пошел холодный дождь. Дул порывистый ветер. Редко постреливали.

Наши саперы мастерски, в короткие сроки, разминировали проход и доложили, что до колючей проволоки противника путь свободен. Группа двинулась вперед.

Петрукевич шел первый, медленно, но уверенно показывая путь остальным. Казалось, все идет нормально, но вдруг один из разведчиков проваливается в хорошо замаскированную яму. Сразу на переднем крае противника взвыла сирена. По этому месту начали бить пулеметы. Но сирена взвыла и замолкла. Разведчик, провалившийся в яму, понял, что из нее идет сигнализация, поэтому лежал не шевелясь. Вслед за сиреной умолкли и пулеметы. Петрукевич ползком вернулся к этому разведчику, нащупал провода, которые шли из ямы, перерезал их и только после этого помог разведчику выбраться наверх. Группа двинулась дальше. Уже слабо просматривались контуры переднего края – самое главное препятствие. Но сильный дождь загнал немцев в укрытие. Поэтому, немного понаблюдав за обстановкой уже в 10–15 метрах от траншеи, разведчики преодолели первую, а через 200–250 метров – и вторую траншеи. Дальше, уже действуя в полный рост, но очень осторожно, двинулись влево к посадке, где и замаскировались. Отсюда была тускло видна железнодорожная станция. Туман еще мешал, но электрическое освещение плюс паровозные гудки и лязг вагонов позволяли правильно ориентироваться. Было также видно, как от станции по дорогам в разные направления уходили машины. Те, что шли к фронту, были с притушенными фарами, но их можно было пересчитать.

С наступлением рассвета открылась отличная панорама. Естественно, разведчики всё, что обнаружили, нанесли на карту. В течение всего светового времени они смогли определить режим жизни и движения через железнодорожную станцию и по дорогам. Таким образом, представление уже было достаточным. Ночью двинулись обратно. Было решено по возможности прихватить «языка».

Как говорят в случаях везения, «на ловца и зверь бежит». Так и у Петрукевича. Пересекая дорогу, которая шла к фронту, разведчики услышали шум работающего двигателя автомобиля. Притаились в кювете. Когда машина подошла ближе, Петрукевич выскочил из укрытия, загородил путь и, направив автомат в ветровое стекло, крикнул: «Хальт!»

Машина остановилась. Разведчики – тут как тут: вытащили из машины офицера и солдата, заткнули им рты, связали сзади руки. А в машине, забрав портфель с документами, подвесили гранаты, которые должны взорваться при открытии дверцы.

Обратно шли тем же путем, ступали след в след. Немцам «популярно объяснили», что они должны делать то же самое, иначе погибнут. В общем, ребята вернулись без потерь. Пленный штабной офицер и солдат-шофер дали ценные сведения, которые подтверждались документами в портфеле. Кстати, было точно установлено, что перед нашей дивизией находятся 42-й, 72-й и 97-й пехотные полки и 114-й артиллерийский полк 46-й пехотной дивизии. Сама она хорошо укомплектована, расположена на хорошо оборудованном рубеже. Стык с соседом справа, с 525-м пехотным полком 387-й пехотной дивизии, находится в районе села Гегеловка (ЦАМО, ф. 1124, оп. 1, д. 195, л. 14). За этот подвиг вся разведывательная группа была представлена к правительственным наградам.

А на рассвете следующего дня на участке нашего 100-го гвардейского стрелкового полка противник силой пехотного батальона с 12 танками внезапно перешел в контратаку, причем без артиллерийской подготовки. Однако наша полковая артиллерия была начеку – тут же обрушила свой огонь на пехоту и танки противника. Но они уже успели подойти буквально на сто метров к нашему переднему краю. И все же пять машин загорелись. Командир полка принимает решение перейти в контратаку, во встречном бою добить атакующих немцев и на их плечах ворваться в оборону противника. Маневр был проведен блестяще и неожиданно для противника. Когда мы овладели второй траншеей, командир полка ввел в бой второй эшелон, и уже через два часа мы были на железнодорожной станции.

Ведя тяжелые бои в течение ноября и декабря, дивизия, как и вся наша армия и 3-й Украинский фронт, медленно продвигалась на юго-запад. В одном из боев мы опять потеряли командира полка. И к нам пришел – из госпиталя, после ранения, – на эту должность майор A. M. Воинков, с которым я дошел до Берлина. Кстати, уже в первые дни, как он принял полк, противник атакой с фланга вышел на наш командно-наблюдательный пункт. Воинков попал в такое положение, что мог бы погибнуть, как и все мы вместе с ним, все-таки против нас был батальон пехоты и шесть «фердинандов». Спас положение командир полковой роты автоматчиков старший лейтенант И. Н. Поцелуев. Атакуя противника тоже во фланг и тыл, его автоматчики подожгли два «фердинанда», перебили несколько десятков немцев, а остальных обратили в бегство.

Новый, 1944 год мы встретили в районе большого села Александрополя. В полевых условиях, по-фронтовому провозгласили тост за окончание войны в наступающем сорок четвертом, выпили за нашу грядущую Победу и поклялись сделать все, чтобы приблизить этот день.

В изнурительных боях в течение декабря и января дивизия вместе со своей 8-й гвардейской армией прошла значительный путь, преодолев ряд преград, в том числе реку Бозавлук. Постоянно идет дождь со снегом, мы промокаем до нитки, потом пронизывающий до костей ветер леденит так, что шинели стоят колом. Но на эти детали мы не обращаем внимание. Во-первых, за два с лишним года войны ко всему привыкли.

Во-вторых, и это самое главное, – мы идем на запад, а это значит – пядь за пядью освобождаем родную землю.

С началом нового года 8-я гвардейская армия готовилась к наступлению на крупнейшую в этом районе узловую железнодорожную станцию Апостолово. Через нее проходило также много шоссейных дорог. Этот город был связующим звеном между Криворожской и Никопольской группировками противника. Поэтому сама операция 3-го Украинского фронта именовалась Никопольско-Криворожской.